Плата за страх - Петр Акимов

Увидев председательницу дачного кооператива — женщину невысокую, саму себя шире, с круглым лицом, с ломкими от перекиси кудельками волос, Кузнецова сразу уловила, что человек та деловой. Полина Николаевна из тех простых в общении людей, которые возможность подзаработать не упускают. И разговор с ней Надежда вела по существу. Предложила пятую часть комиссионных от тех договоров, которые заключит с ее помощью. Сторговались на трети комиссионных, которую Полина Николаевна получит за существенную экономию времени Кузнецовой. Она сама обзванивала тех, кто способен сообразить: никакие сторожа не компенсируют убытка. Дачи в Подмосковье разоряют и жгут почем зря. Люди страховаться не торопились.

И Кузнецовой пришлось намекнуть:

— Вас будут внимательнее слушать, если вы сами свою «дачурку» застрахуете. Тогда начинать разговор станете так: «Я вот о себе позаботилась, но тут вспомнила и о вас…»

Идея была воспринята, и после этого беседы пошли с двадцатипроцентной эффективностью.

Когда Полина Николаевна дозвонилась до супруги Глебского, время уже шло к ночи. Так что о встрече с ней условились на завтрашний вечер.

Наталья Владимировна Глебская оказалась женщиной суровой на вид, но простецкой характером. Не дама, а прораб: стрижка короткая, за ухом карандаш, на лице ноль косметики, невысока, жилиста, с голосиной сиплым и мощным, способным перекрыть рев бульдозера и лязг экскаватора. То, что звонок председательницы застал ее дома, оказалось удачей. Не без удовольствия став безработной, Наталья Владимировна реализовывала опыт инженера-строителя на своей даче.

Собственный «особняк» Кузнецовой на родительском участке пока не перерос фундамента тот случай, когда зарабатывание денег не оставляет времени, чтобы их тратить. Но благодаря этому фундаменту, общих тем для разговоров с Глебской у нее было достаточно.

Обстановка в квартире Глебских показалась Надежде слишком скромной. Мебель еще гэдээровская, никаких чудес ни от «Bosh», ни от «Siemens». Разговаривали на ходу: Наталья Владимировна сновала по квартире, споро выполняя одновременно кучу дел, а Надежда ходила следом. В процессе обсуждения рациональной планировки, преимуществ дерева перед кирпичом и бетоном Кузнецова поняла, что информация у завхоза Марии Давыдовны оказалась, мягко говоря, некачественной. Наталья Владимировна слишком хорошо знала своего супруга и слишком мало им дорожила, чтобы безоглядно ревновать его к сослуживицам.

Надежда на этот раз не упомянула о своем знакомстве с Тамарой. А интерес к мужу собеседницы объяснила сплетней, якобы услышанной от кого-то из снабсбытовских дачников. Будто бы муж Натальи Владимировны воспылал страстью к некой Некрасовой. Ради ее карьеры он, мол, даже выжил другую сотрудницу.

Это предположение хозяйку изрядно насмешило.

— Да хоть бы он, не будь дураком, ими хоть так занимался, — оповестил ее голосина всех в радиусе километра. — А то вообще никакой от него пользы предприятию. Все жду, когда его вытурят оттудова, но все держат почему-то.

Уча Надежду уму-разуму в области строительства, Наталья Владимировна прониклась к ней симпатией и достала к чаю коньячку. Под его воздействием ее голос стал мягче.

— Выкручиваемся, как можем. Вот свой дом доделаю и, наверное, продам. А сама, не будь дурой, другой начну. Участок уже знаю. Пока строга — землей пользуюсь, а по деньгам все равно выйдет достаточно больше, чем на любой службе. От мужика какой толк? Никакого. Почти. В последнее время и мой вроде что-то начал кумекать. Но он у меня лопух. Ему пообещали три тысячи баксов, чтоб помог кому-то подешевле купить свою контору, он и рад. Ради этого, кстати, не будь дурак, и ту бабу, о которой тебе напели всякую чушь, выживал. Ты варенье из морковки пробовала? Нет?! Ну ты воще. Щас… Вот, пробуй. Нет, ты большую ложку возьми. Ну как? Ага? То-то! С коньячком давай. Чтоб витамины, не будь дураки, прыгали. Эх, знаешь, какое было время? Я на одной девятиэтажке две дачи строила. А сейчас? Ты еще квартиру не сдала, а ее уже троим продали. Разным. Но по судам таскают — тебя. Оно мне надо? Материалы дорожают — жуть, не угонишься.

— А чего ваш-то? У них же в Госснабе всегда было с материалами хорошо.

— Так это когда было? Все разворовали, все. И ту бабу, которую он выжил, мне даже жалко было. Она там все пыталась чего-то сохранить. Кому это надо? Вот ее и выжили. У них же там было двадцать пять процентов госпакета. А она, зануда такая, все себе считала, что почем. При ней смухлевать с аукционом — никак. Вот и выжили. И мой, куда конь с копытом, сунулся, дурак.

— Ну почему вы так? Он же, выходит, тоже для дома.

— Да ну! — Наталья Владимировна твердой рукой разлила когда-то дефицитную «Плиску» и дополнила со смутной печалью: — Боюсь, не к добру это. Они ему, не будь дураки, кроме денег, еще и мобильник презентовали. Для оперативности. На кой это? А перед праздником он приволокся аж белый. Но хвастался, не будь дурак, что ухватил удачу. Что, мол, теперь мы заживем. Я уж не знаю, что и думать. Кто ж в командировки второго января едет? Раньше он не рыпался, спокойнее было как-то. Какие у него могут быть дела в Хохляндии?

— Странно, — притворяясь немножко более захмелевшей, чем была, вздохнула Кузнецова. — Когда подарки за то, чтоб приняли на работу, — понятно. А чтоб уволили? Может, было у него с ней?

— Я ж говорю: она, не будь дурой, мешала контору до банкротства доводить. Въедливая такая.

— А разве новым хозяевам въедливые не нужны?

— На кой? Или очень просто! — Наталья Владимировна бабахнула кулаком по столу. — Отказала кому-то, не будь дурой. Не дала, вот и отомстили. Мужики — сволочи.

Потом разговор перешел на всякие бытовые подробности. На то, как с помощью страховки можно сэкономить на налогах и на отчислениях в пенсионный фонд. Так что, помимо дачи, Наталья Владимировна озадачилась сведением Кузнецовой со знакомой главбухшей. Под эту тему она выяснила у жены Глебского номер его мобильника. Тут же, едва выйдя за порог, сообщила его Выприцкому. Вдруг по нему удастся выйти на тех, кто инициировал увольнение Панкратовой?

Надежда смогла переговорить с десятком дачников из «Снабсбыта», но никто из них не знал подробностей о той фирме, которая ныне владела контрольным пакетом акций их конторы. И многих удивила неожиданная командировка бывшего начальника Панкратовой, да еще и на Украину. Итак, все упиралось в Глебского. Но как на него выйти и как его разговорить, пока непонятно.

Через три дня после ее вторжения в «Снабсбыт», когда Надежда с Олегом как раз придумывали, как бы Комарову втереться в окружение Глебского, позвонил Выприцкий. То, что он сообщил, весьма упростило ситуацию.

В том смысле, что сделало ее просто безнадежной.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Едва миновало слякотное в Москве Рождество, как внезапно оказалось, что уже февраль. Не менее слякотный.

Тамара все лучше осваивалась в «Аметисте». Сначала она переживала, боясь, что вот-вот снова обрушится какая-нибудь гадость от злопыхателя. Но время шло, а шеф по-прежнему вел себя доброжелательно. На свой манер и насколько мог. И это было основным, потому что позволяло забыть и о прошлых муках, и о размолвке с Кузнецовой. Да, конечно, намеренная неискренность по отношению к Надежде Тамару не украшала, но, с другой стороны (чтобы оправдать себя, мы всегда найдем «другую сторону» даже у тени своей, не то что у вранья), каждый имеет право и на личную жизнь, и на личные тайны. Кузнецова, обидевшись или слишком погрузившись в работу, не звонила, и Панкратова не звонила тоже. Деньги, чтобы отдать долг подруге, она усиленно экономила, а что еще, кроме этого, Панкратова могла ей сообщить: «Привет! Я помню, что из-за меня тебя чуть не разорвало на куски! А у меня зато все хорошо…» Ладно, главное, что с работой налаживается и на пропитание хватает. Остальное — само утрясется. Как-нибудь.

Панкратова предпочитала думать о том, как хорошо Воротников чувствует ее настроение, когда она в чем-то сомневается или с чем-то не согласна. Причем Валерий Захарович упорно выпытывал ее мнение, если замечал, что оно расходится с его собственным. И не пропускал ее слов мимо ушей. Не жалел времени, чтобы растолковать то, что она не уловила. Или, когда сам чего-то не улавливал в ее предложениях, требовал повторить, упорно добиваясь от нее внятных исчерпывающих пояснений.

Панкратова с удовольствием трудилась на благо «Аметиста», потому что шеф оказался и работящим, и удачливым человеком. А Тамару, как и всякую нормальную женщину, невольно тянуло к победителям. Ей почти не мешало, что Воротников принадлежит к распространенному типу управленцев-самоучек. Они хорошую работу подчиненных воспринимают как само собой разумеющееся. Зато уж заметив малейшую оплошность — криком кричат. Но постепенно Панкратова смелела. Мнение свое высказывала все откровеннее и даже осмелилась меньше уродовать себя. Хозяин не заметил изменений. И Панкратова сама не знала: устраивает ее это или обескураживает.