Охотничья луна - Лори Хэндленд

Сигарета потухла, и Дэмьен щелчком отбросил окурок. Тот приземлился между моих ног.

— Убиваешь и сжигаешь волков. Вламываешься в дома. — Дэмьен пересек комнату и остановился передо мной так близко, что я слышала запах дыма в его дыхании. Мне хотелось облизать его зубы. — Обыскиваешь мою комнату и находишь пистолет.

Он не касался меня, но это было необязательно. Хватало лишь его запаха, жара, восхитительно бледной кожи и бугрящихся мышц. Тело помнило все это и ныло от желания.

Дэмьен понизил голос до такого тихого шепота, что пришлось напрячь слух, чтобы расслышать:

— Кто ты, Ли?

Опасность, опасность. Пора еще немножко солгать.

— Я же тебе говорила. Работаю на ДПР. Волки…

В голове было пусто. Какое там у меня прикрытие?

— Да-да, — кивнул он. — Новый вирус бешенства.

— Точно, — с облегчением вздохнула я.

— И где пистолет? — спросил он.

Черт.

— Я его… э-э… конфисковала.

— Конфисковала? А тебе это можно?

— Конечно. — Я не была уверена, но ему и это необязательно знать. — Он твой?

— Нет.

— Тогда?..

— С момента переезда сюда, можешь не сомневаться, я ни разу не заглядывал за бачок. Кто знает, кто жил тут до меня?

Говорит ли он правду? Я вроде как поверила.

Если пистолет принадлежал ему, то Дэмьен очень хороший актер. Если пистолет принадлежал ему, какой толк от единственной серебряной пули?

Следующий вопрос: чей это пистолет?

Еще одна работенка для Джесси Маккуэйд.

— Мне пора, — сказала я.

Дэмьен по-прежнему стоял так близко, что волоски на руках поднялись дыбом. После злополучного поглаживания по спине он и пальцем меня не тронул. А я желала его прикосновений и поэтому пошла к двери.

— Погоди.

Уже взявшись за ручку, я остановилась. Дэмьен последовал за мной и положил руку мне на плечо. Я напряглась, но он не убрал ладонь. Жаждая его прикосновений, я вовсе не имела в виду спину.

Из-за того, что я хотела его и ненавидела себя за это, ненавидела его, я рявкнула:

— Это было глупой затеей.

— Знаю.

Его тихое согласие словно ушатом ледяной воды остудило мой гнев. Я не знала, что сказать. Секс заставил меня ненадолго забыть о реальной жизни. Но как только безумие сошло на нет, ко мне вернулся здравый смысл.

Я врала Дэмьену. Он совсем не знал, кто я. Чем занимаюсь. Даже не догадывался, насколько опасно водить со мной знакомство. Если он окажется рядом, когда начнется свистопляска, — а она начнется, — то пострадает. Возможно, даже погибнет.

Я распахнула дверь. Замерла на крыльце. Все машины по-прежнему стояли на парковке.

— Здесь вообще хоть кто-нибудь уходит домой? — спросила я.

— Многие предпочитают прогуляться пешком.

Я оглянулась. Дэмьен замер в дверях, обнаженный и возбужденный. Я снова хотела его. Для моего самообладания это слишком. Чувства к Дэмьену весьма напоминали то, что когда-то я испытывала к Гектору, и это пугало.

Я заставила себя перевести взгляд на машины.

— Идут пешком в темноте?

— Это лучше, чем вести машину, если пил с середины дня.

— Но…

— Большинство клиентов живет в городе. Домой проще добираться как ворона.

И что это за постоянные упоминания ворон?

— Не понимаю, — призналась я.

— Ворона летит напрямик из одного места в другое. Этим птицам все равно, как проложены дороги. Если ты пойдешь домой как ворона… — Он вытянул руку перед моим лицом, указывая пальцем на лес.

— То есть, твои клиенты ночью идут домой через лес?

— А почему нет?

Могу навскидку озвучить несколько причин. И все мохнатые.

— В последнее время никто не пропадал?

— В смысле?

— Сегодня здесь, а завтра нет.

— Конечно.

— И тебе не интересно, куда они подевались?

— Люди приходят и уходят. Переезжают. Становятся завсегдатаями других баров. Я им не отец. А почему ты спрашиваешь?

— Да просто так.

— Думаешь, их убили волки?

Я пожала плечами. Дэмьен слишком близко подобрался к правде.

— Волки не агрессивны, — заметил он.

— Агрессивны, если бешеные.

По крайней мере это было правдой. Все сообщения о нападении волков гласили, что животные болели бешенством — во всяком случае, мы хотели, чтобы население так думало. Нехорошо, если станет известно, что повсюду водятся оборотни.

— Что ты недоговариваешь? — спросил он. — В Кроу-Вэлли были нападения бешеных зверей? Поэтому ты сюда приехала?

— Да.

Что такое еще одна маленькая недоговорка в таком нагромождении лжи? Нужно любым возможным способом заставить его прекратить любопытствовать.

— Но мы не хотим это обнародовать, — поспешно добавила я. — Начнется паника. В лес набегут идиоты с оружием, люди примутся стрелять в домашних животных, а потом и друг в друга.

— Не говоря уж о прессе.

Я быстро глянула на него. Об этом я не думала, но Дэмьен прав. Только представьте себе репортажи о бешеных волках, нападающих на людей в северной части штата. Какой информационный повод!

— Теперь ты понимаешь, почему я такая скрытная, — сказала я. — Мы решаем проблему.

— Говоря «мы», ты имеешь в виду себя и шерифа?

— Да.

Мы действительно решаем проблему. Только другую.

— Ты никому не расскажешь? — настаивала я.

— А кому мне говорить?

Я покосилась на бар, затем снова посмотрела на Дэмьена.

Бармен фыркнул:

— Я им ничего не рассказываю. Только слушаю.

— Хорошо. Спасибо.

Дэмьен двинулся ко мне, но я сбежала, пока он не успел снова меня поцеловать. Ещё один его поцелуй сверх тех многих уже подаренных, и я позабуду все, о чем должна помнить.

Я взбежала по лестнице в свою квартирку. Посмотрела на часы. Семь утра. В полдень нужно быть у Джесси, чтобы вместе изучить доклад ФБР о серийных убийцах. Дождаться бы.

Выйдя из кабинки после долгого горячего душа, я пахла цитрусами и медом, а не ветром и землей. Мышцы расслабились, мозг превратился в кашицу. Я легла в постель и мгновенно провалилась в сон. И впервые в жизни мне приснился кошмар при свете дня.

Во сне белый волк говорит голосом Гектора: «Querida, а чего ты ожидала?».

Он всегда называл меня «querida», хотя в том, что между нами было, не наблюдалось никакой любви. По крайней мере, для меня.

Волк надвигается на меня, и я пячусь, выставив руки перед собой. Прихрамывающая походка и вздыбленная холка пугают, а от рычащего голоса тело покрывается гусиной кожей.

— От них нужно было избавиться, чтобы ты стала моей навечно.

— Нет!

Я слышу, что говорю во сне, и это слово эхом раздается в кошмаре. Гектор улыбается, оскаливается и тяжело дышит. Зубы красные, как и язык.