Варварская любовь - Дэни Бехард

Он достал учебник английского. Тщательнее, чем за все годы в школе, он написал короткое письмо, где объяснял, кто он такой, что мать умерла и что он ищет отца. Он повторил письмо одиннадцать раз, по каждому из адресов, останавливаясь только затем, чтобы потереть затекшую руку. Потом стащил деньги из банки под раковиной. Он запечатал конверты непослушными от холода пальцами и за несколько минут до мессы отослал письма.

Тем летом Франсуа не получил ни одного ответа. Слишком маленький для своего возраста, он продолжал исполнять обязанности служки при алтаре, и отец Вильбро, который прикладывался к фляжке, а после литании косил вбок, как водитель грузовика – на обочину, почти не обращал на него внимания. Зато перестал передавать им деньги, а бабушка стала слишком плохо видеть, чтобы шить, и на пособие по безработице еле могла платить за квартиру и покупать еду. Она уже не была женщиной, чьи нравоучения очищали гнев Божий.

Станешь ли ты наконец священником? – спрашивала она и повторяла, что священники получают пожизненную стипендию.

Франсуа подумывал о работе, но понятия не имел, с чего начать, так как выглядел слишком молодо. Деньги обещали возможности, свободу, приличную одежду, обратный билет в прерии. Нужна ли ему причина желать всего этого?

Решение пришло за несколько дней до окончания учебного года. После мессы Филипп, другой алтарный служка, показал ему объявление в газете: двести долларов юноше, готовому не спать в комнате без света.

Тут есть предложения и получше, сказал Филипп, и, читая объявления, Франсуа согласился, что испытывать на себе лекарства – дело совсем неплохое. В конце концов, лекарства приносят пользу, решили они.

В те три недели летних каникул, когда солнце высушило аллеи и девушки надели одежду, которую они хранили только для этого времени, они с Филиппом попытались получить работу по объявлениям, но их не взяли из-за возраста. После отказов они гуляли по Мон-Роялю, глазея на целующихся на траве хиппи. В десятицентовом кинотеатре они посмотрели жуткий фильм про путешественников во времени.

Они предприняли пятую попытку получить место, где нужно было испытывать на себе спреи от насморка. Коридор был заполнен студентами и бездомными. Пока Филипп получал анкеты, какая-то проститутка – Франсуа был абсолютно в этом уверен – присела рядом с ним. Он видел их пару раз, слоняющихся по улицам в виниловых костюмчиках, но даже для guidoune[41] эта выглядела странно: майка с облезающими буквами «Нью-Джерси», белые, ковбойского фасона, сапоги с серебряными заклепками и кисточками. Было заметно, что у нее «куриная грудь», а плечи развернуты, будто с нарочитой элегантностью. Следы помады на кривых зубах. Волосы у нее были черные и жидкие, с челкой до глаз. Она не носила лифчик, и сквозь букву «и» в слове «Джерси» Франсуа увидел выпирающий сосок. Он отодвинулся подальше.

Я не кусаюсь, сказала она с акцентом северянки. Она поправила юбку. Говорила она в нос, и Франсуа подумал, что спрей, который, возможно, ей доведется испытывать, исправит этот недостаток. Он присоединился к Филиппу у конторки, где узнал, что шансов у них нет. Они ушли, а через несколько дней, когда Франсуа показал другу рекламный листок, который он нашел в телефонной будке: «Исследование предпочтений, оба пола, возраст любой», – Филипп заметил, что это настоящая работа. Ты, наверное, будешь пробовать сок, заключил он, когда прочел рекламку.

Адрес был в центре, странный небоскреб, похожий на космический корабль из цемента и гнутого стекла с обтекающим его зубчатым орнаментом. Франсуа вошел внутрь и поднялся на лифте на четырнадцатый этаж. Офис, который он искал, был заполнен гудящими компьютерами, проводами, перепутанными под столами, мигающими экранами, а на стенах висели графики. Половина люминесцентных ламп на потолке перегорела; человек скользил взглядом по буквам и цифрам на пачке бумаги, сложенной гармошкой, переходя от одного листа к другому, не разрывая ленту. Стоявшая на столе рядом с ним пепельница была до того забита окурками, что походила на морского ежа.

Чем я могу вам помочь? – спросил человек, не отрываясь от чтения. Комната пахла дымом и свежей краской.

Я пришел на исследования, выдавил Франсуа на плохом английском.

Да, конечно. Человек говорил размеренно, двигался быстро, механически. У него было лошадиное лицо, невозмутимое и без морщин. Он взял анкету. Сколько вам лет? Четырнадцать, пятнадцать?

Восемнадцать, ответил Франсуа. Глаза человека вспыхнули и погасли, он снова опустил голову к бумаге. Он записал «пятнадцать» и подвинул анкету к Франсуа.

Никаких особых требований, просто постарайтесь писать правду. Это конфиденциально.

Франсуа поставил птички в квадратиках и нацарапал ответы: религия, образование, раса, предпочтения в еде, цель, с которой ищет работу. Другие цели в жизни. Вы девственник? Гомосексуалист?

Когда он заполнил анкету, человек предложил Франсуа следовать за ним. Он открыл дверь.

На первый взгляд темнота казалась кромешной. В комнату не проникало снаружи ни капли света. Франсуа успел пройти несколько тестов, прежде чем смог различить выкрашенные черным стены.

Минутой позднее человек вкатил большой проектор. Он пересек комнату, дошел до пустоты и опустил экран.

Это тест на предпочтения, сказал он. Поскольку для вас это впервые, мы начнем сначала. Если вы вернетесь, я дам и второй тест. Двадцать долларов за каждый.

Хорошо, сказал Франсуа, отлично.

Человек принес коробку и что-то, похожее на навороченный футуристический пылесос. Он включил прибор, и зажглись красные лампочки. Он вставил шнур с обратной стороны прибора. Шнур уходил в дырку в стене.

Шланг не производил сосущего звука, но слегка гудел. Человек вытащил из коробки пару грубых резиновых трусов с веревочным поясом. Впереди на трусах находился круглый штепсель, к которому человек подсоединил шланг. Ну вот, сказал он, теперь вы можете спустить штаны. Франсуа неохотно спустил штаны, расстегнув пуговицы. Воздух поласкал его бедра, и ноги покрылись гусиной кожей. Vingt dollars, сказал он сам себе.

Трусы тоже, сказал человек. Это не больно.

Комната оставалась темной. Франсуа спустил трусы. Его мошонка затвердела. Человек наклонился и поправил мягкую, упругую резину. Когда шланг нежно, как рот, сосущий палец, втянул его, Франсуа вздрогнул. На пылесосе замерцал зеленый огонек. Человек покрутил трусы, огонек не погас. Хитрая штуковина издала низкий, почти успокаивающий звук.

Считайте от одного до ста тридцати двух, дюжинами, потом сначала и так все время. Ни о чем не думайте, просто считайте. И смотрите на картинки.

Он вышел и закрыл за собой дверь. То, как свет исчез из мрака, напомнило Франсуа научно-фантастический фильм, где герой собирался телепортироваться в будущее, населенное лишь прекрасными одинокими женщинами. Проектор щелкнул, на экране появился слепящий квадрат, потом еще один. Возникло изображение дерева, ветки которого согнулись под тяжестью яблок. Франсуа сбился со счета на семидесяти двух, и ему пришлось закрыть глаза, чтобы насчитать восемьдесят четыре. Проектор загудел и щелкнул. В развороченном сарае стоял козел, его ноги были слегка расставлены, будто он остановился как вкопанный. Козел наклонил к камере морду в черных полосках. На голове у него торчали длинные изогнутые рога.

Франсуа продолжал считать, а каждый щелчок приносил новые картинки – надкусанное яблоко, чашу с блестящими вишнями, волосатую мужскую ногу с желтыми вросшими ногтями, собор Парижской Богоматери, горы, пуанты балерины, вид Нью-Йорка с высоты птичьего полета, мятую рясу, мыльницу в виде домика, розу, брусок тающего льда. Потом проектор выключили, и Франсуа оставалось париться и ждать, пока с него не сняли трусы.

Зачем мы те… э… это делали? – спросил он, моргая на свету в офисе, который раньше казался темным. Мошонка и бедра ощущали приятную прохладу.

Смысл всего этого, сказал человек, в изучении сублиминальных реакций.

Что значит «сублиминальных»? – спросил Франсуа, но человек помахал рукой и ответил на плохом французском, еще более таинственно, что аппарат измеряет изменения по мере возбуждения.

Пока Франсуа соображал, что это значит, человек достал из ящичка двадцать долларов. Не забудь вернуться через три дня, сказал он. Второй тест – это нечто особенное.

В каком смысле?

Сам увидишь, сказал человек и отдал ему деньги.

Пока тянулись морозные январь и февраль, письма Франсуа пересекли страну, добравшись до несуществующих меблирашек, до почтовых отделений в тихих городках с давно построенными заводами у песчаных дамб. Письма без обратного адреса хранили месяц или два, а потом выбрасывали. В этих городках долго жил некий человек, отстраивая заново свою жизнь. Он гремел дверью в пансионах. Он десятилетиями помнил по имени всех девиц из давным-давно прогоревших борделей.