Код красный: кислород (СИ) - Энни Дайвер

Его номер гораздо скромнее нашего с Эдиком люкса. Здесь место только для душевой, кровати, тумбочек и небольшого стола с двумя стульями рядом. А еще небольшой балкон, куда я устремляюсь почти сразу же, оставляя Женю одеваться.

Наши окна выходят на одну сторону, и я смотрю на все тот же океан. Тру шею ладонью и анализирую происходящее. Как меня угораздило попасть в эту ситуацию? Почему Женя не отступает? Почему я не могу достойно ему ответить?

— Шампанского? — Верховский одеваться не собирается, шлепает за мной следом босыми ногами по паркету.

— Нет. Я ненадолго, — не оборачиваюсь, но чувствую близость Жени. От нее кожа гореть начинает, и я тут же жалею, что надела платье на тонких бретельках. Хотела выглядеть лучше, а теперь плавлюсь под пристальным взглядом. Вздрагиваю, когда он костяшками пальцев касается плеч, ведет вниз к локтю, скользит по предплечью, рассыпая мурашки. Дыхание срывается, я судорожно тяну соленый воздух и прикрываю глаза. — Я хочу прояснить кое-что.

— А я хочу тебя, — Верховский волосы на мое плечо перекладывает и губами по шее ведет, нежно целуя.

— Жень, — разворачиваюсь слишком резко. На талию тут же ложатся руки, но не сдавливают, не удерживают, а мягко ведут по ткани платья.

— Чш-ш-ш, — легкий поцелуй в губы. Мимолетный, но от него в животе бабочки взлетают и ноги ватными становятся. Я смотрю в его глаза, а там дымка. Они стремительно темнеют, становясь почти черными в сумерках, и затягивают меня в омут, за которым я точно потеряю себя.

«Или, наоборот, найдешь», — принимает сторону Верховского подсознание.

— Я соскучился, — шепчет, улыбаясь, и я сдаюсь. Позволяю ему увлечь себя в поцелуй. В конце концов, у меня в запасе несколько часов. Мы успеем все. А пока мне слишком хорошо от касаний его губ. И где-то глубоко в душе я, кажется, тоже соскучилась.

Обнимаю его, сжимаю влажные плечи и почти приклеиваюсь к груди Жени. Поцелуй набирает обороты. Его язык хозяйничает у меня во рту, а я не могу его остановить. Мне будто только этого и не хватало все время. Я расслабляюсь, позволяя пламени разлиться внизу живота. Возбуждение хлещет в вены и кружит голову. Я целую Верховского так, будто у нас не будет еще одного прикосновения губ. Встречаю его язык своим, облизываю губы и тихо постанываю в них. Женя трогает меня везде. Сминает платье, руша всю легенду одним резким движением.

Он спускает бретельки с плеч, продолжая их путь влажными дорожками, оголяет мою грудь и тут же накрывает губами, посасывая твердые соски, которые болезненно тянет, когда Верховский прекращает свою сладкую пытку. Позволяю платью скользнуть на пол, оставшись омутом у моих ног. Еще один, в котором я безвозвратно тону.

Перешагиваю его, врезаясь в объятия Жени. Полотенце летит в сторону. Я хочу его чувствовать всем телом, только это кажется сейчас важным. Ладонями по спине его веду, оставляя розовые полосы ногтей. Это не сон — реальность, в которой я ощущаю сполна безумное влечение, горячее, взаимное, и не испытываю за это вины. Несвоевременно? А когда еще, если не в момент одуряющей страсти. Снова оттолкнуть и бежать? Догонит. Не сомневаюсь в этом. Не позволит даже балкон переступить — в стену вдавит и возьмет как хочет.

А я не настроена на грубость, хоть и позволяю Верховскому оторвать себя от пола. Мы движемся к кровати. Я обхватываю Женю ногами. Не хочу, чтобы он отстранялся, мне нравится наша иррациональная близость. Мы, словно голодные, набрасываемся друг на друга, стоит моей спине коснуться прохладной простыни. Я жадничаю. Мне нужно больше, и я ерзаю, намекая на продолжение.

— Хочешь сверху? — хмурится Женя, отвлекаясь от моей груди, и я с рыком толкаю его на кровать, тут же седлая. Не знаю, чего хочу. Его, наверное. Невозможно сильно.

Мы слишком долго растягивали прелюдию, теперь — только действия и чистый кайф, который утягивает меня уже в тот момент, когда член Верховского упирается между половых губ.

Хмыкнув, Женя сдвигает в сторону мои трусики и ведет пальцами, надавливая на клитор и спускаясь ниже. Почувствовав, какая я влажная, качает головой и усмехается, а затем резко входит. Мычу от удовольствия. Верховский толкается резко и глубоко. Стоны застревают в горле вместе с рваными вздохами. Я упираюсь в его грудь ладонями и плавно двигаю бедрами вперед и назад.

Мне нереально круто. Глаза закатываются, и я запрокидываю голову. Женя сжимает грудь, выкручивает пальцами соски и продолжает грубо вбиваться в меня. Я пропадаю с пятым толчком. Не знаю, зачем их считаю, но только это и остается, чтобы не потерять связь с реальностью, которая стремительно тает. Остается только Верховский, за которого я цепляюсь сильнее, когда он замедляется, позволяя мне руководить.

Боже, это кайф.

Я двигаюсь медленно. Поднимаюсь и опускаюсь. Дохожу до исступления, глажу грудь Жени, наблюдаю за его реакцией. Он жрет меня взглядом, ладони его по бедрам моим скользят и сжимаются всякий раз, как только я оказываюсь внизу. Он напрягается, чувствую, как становится тверже внутри. Сжимаю сильнее, Верховский рычит. Обхватывает талию и помогает мне двигаться так, как надо нам обоим. Быстрее, резче — до дрожи во всем теле и ярких всполохов перед глазами. Он толкается еще несколько раз, а затем выходит и кончает себе на живот, помогая рукой.

— Это охренительно, — в неповторимом стиле сообщает Верховский, ошалело улыбаясь.

— Да, охренительно, — соглашаюсь, потому что описать произошедшее иначе не получается.

Обессиленно падаю рядом, пытаясь отдышаться. Тело не слушается, и я расслабляюсь, прикрывая глаза. Верховский ложится на бок и целует меня снова, окончательно убеждая, что я поступила правильно, раз пришла сюда.

Обнимаю его. Женя устраивает нас удобнее. Тянется за салфетками на тумбочке и вытирает себя. Я за всем лениво наблюдаю. Верховский теперь расслаблен. Нет суровости и напряжения. С таким, кажется, будет проще вести разговор. Ложусь на его грудь, веду пальцами по плечу. Хорошо. Спокойно. Мы будто всю борьбу оставили в сексе, а теперь полностью открыты друг для друга. Верховский крепче обнимает меня, целует в макушку и переплетает пальцы свободной руки с моими.

— А теперь, Крис, рассказывай, — тон обманчиво мягкий. Я ведь знаю, что ничего хорошего за этим не скрывается. Напрягаюсь, даже дергаюсь в попытке встать, но рука не дает, превращая объятия в капкан. Попалась. Глупо попалась. И теперь придется сдаваться.

Глава 25

— Что рассказывать? — хмурюсь, зачем-то делая вид, что не понимаю, чего он хочет.

— Всё рассказывай, — хмыкает. — Что