Дочь Водяного (СИ) - Оксана Токарева

Однако за годы безбожия древний лаз опять превратился в ненасытное жерло. А новые проектировщики не пожелали вернуть на прежнее место не только осевшие на одной из станций метрополитена скамьи, но даже снятые перед взрывом и сохраненные в монастыре панно.

И теперь берег запертого в бетоне ручья буквально кишел порождениями Нави, а мрак тоннеля скрывал что-то еще более темное и враждебное, бесформенное и ненасытное, как сама тьма. Этот древний хтонический монстр уже тысячу лет грыз берега ручья, пытаясь проложить дорогу другим чудовищам. Для защиты от него и ставили сначала капища, а потом церкви. И все равно он возвращался предвестником пожаров, моровых поветрий и войн.

Стоя на влажном склизком полу, Михаил ощущал, как содрогается почва, как гудят стены, как промозгло сырой душный воздух наполняется зловонием, как к горлу вместе с холодом подбираются щупальца не рассуждающего иррационального ужаса, предвестника конца. Где взять силы на борьбу со злом, древним и безжалостным, как сама природа? Да и можно ли с ним сражаться, когда за столько веков его никто не смог победить?

— Я, пожалуй, тебя здесь оставлю, — усмехнулся Константин Щаславович, явно наслаждаясь ситуацией. — Время для интервью вышло, мне пора возвращаться к гостям. Впрочем, я думаю, скучать тебе не придется. Не волнуйся, я передам жене, что ты задерживаешься.

Трудно сказать, как бы обернулось дело, если бы поганый выползень не надумал вновь трепать имя Веры. Михаил мигом стряхнул гибельный морок и сам не заметил, как поднес дудочку к губам. Не для того он ездил на Север и приручал духов, чтобы позволить всякой нечисти проводить свои шабаши в центре родного города в двух шагах от стен Кремля и древних святынь.

Конечно, он продолжал ощущать, какой чудовищной энергией и мощью сочится выползающая из тоннелей навь. Заманив противника в ловушку, Константин Щаславович все рассчитал. Зачем рисковать, когда можно одним махом разделаться с докучливым шаманом и задобрить обитателя хтонических глубин. Вот только хозяин Нави не учел, что Михаил с момента их последней встречи сумел приручить двух могущественных духов, которые по первому же зову явились на помощь.

Стены тоннеля содрогнулись, бетон и кирпичная кладка пошли трещинами, вяло журчащая в коллекторе вода закрутилась бурлящим водоворотом, когда древний змей столкнулся с мамонтом-эхеле. От сияния крыл Семаргла порождения Нави обращались в прах.

— А ты не так прост, как можно было бы на первый взгляд подумать. И с духами тебе повезло, — осклабился Бессмертный, наблюдая борьбу двух могучих стихий. — Но и мне есть что этому противопоставить!

Он сделал неуловимое движение, и окружающее пространство распалось мириадами зеркал, каждое из которых отражало сотканную из мрака текучую и почти ирреальную фигуру Константина Щаславовича. И в этом мире притворства и лжи, в бесконечном лабиринте, множащем, точно во время святочных гаданий, несбыточные иллюзии и обманчивые сны, предстояло отыскать ускользающую суть.

Задача осложнялась еще тем, что в качестве единственного оружия Михаил имел только верную дудочку, в то время как каждая копия его противника сжимала в руках меч, пытаясь подобраться на расстояние удара и словно натыкаясь на невидимую преграду, сотканную из звуков. Нехитрый наигрыш держал оборону лучше крепкого щита, поскольку в нем сливались голоса поколений предков, веками приручавших духов и боровших злокозненную навь.

И все же Михаил понимал, что одной дудочкой он справиться с атакующими фантомами вряд ли сумеет. Тем более что их клинки наносили вполне реальные раны. Два или три раза, когда Михаил переводил дух, его пока не сильно, но достали. По руке и спине стекала кровь, в ботинке что-то противно хлюпало. А копии все атаковали, закручивая пространство адской воронкой или лентой Мебиуса, глумились и кривлялись, точно в комнате смеха, норовили зайти сзади, подставить подножку или выбить дудочку из рук. К тому же приходилось тратить силы, поддерживая связь с Семарглом и эхеле, которые продолжали бой, оттесняя древнего змея в глухой лабиринт тоннелей.

— Сдавайся! — голосом Константина Щаславовича насмехались призраки. — Тебе все равно не победить! Ты более жалок в своих потугах, чем идеалист Андрей. Ты разве не понимаешь, что вся ваша цивилизация с выкачиванием ресурсов, современными технологиями и войнами дает подпитку куда большую, нежели отдельно взятый полигон? Давно пора принять, что тьма неистребима, а Навь бессмертна.

«Почему же ты тогда с таким упорством стремишься завладеть угодьями Ланы?» — подумал Михаил, под звуки нового наигрыша пытаясь уйти от все более настойчивых и агрессивных атак. В голове мутилось, перед глазами плыла рябь, защита трещала по швам, а спасительное зеркало оставалось в фойе, и сейчас, возможно, ушло к той же ведьме в виде одного из лотов аукциона.

И в этот миг грудь ожгло прикосновение чего-то плоского и раскаленного, точно противень, а созданный Константином Щаславовичем лабиринт отражений исчез, осыпавшись осколками битого стекла. Зеркала часто врут, создавая бесконечный театр иллюзий, но в то же время только они способны показать правду.

На невозмутимом породистом лице Бессмертного проступило недовольство. Правда ему явно не понравилась. Он-то полагал, что его нынешний поединок с самонадеянным шаманом — это всего лишь забава, и даже успел заскучать в ожидании легкой победы. Но не просто так Михаил отдавал свою кровь для создания амальгамы. Не зря его друзья сбивались с ног, поднимались в Анды и на Тибет, разыскивая нужные компоненты. А верная дудочка усиливала чары.

Константин Щаславович нетерпеливо замахнулся сотканным из тьмы мечом, собираясь покончить со слишком упрямым противником. Но, наткнувшись на невидимый щит, клинок покрылся ржавчиной и распался трухой. Тогда Бессмертный решил отступить, тем более что один из тоннелей вел прямиком в Навь. Но знакомый лаз оказался лишь копией, скрывавшей Зеркало Верхнего мира. В последний миг Бессмертный распознал подвох и попытался развеяться смерчем. Но заклинание уже сработало, и ловушка захлопнулась. Только на гладкой поверхности, за гранью которой бесновался плененный хозяин Нави, похожие на переплетение корней или застывшую зарницу, проступили очертания громовой стрелы.

Смерть на конце иглы

Михаил опустил дудочку, с трудом переводя дух и ошалело оглядываясь. Он стоял среди осколков битого стекла в освещенном неверным призрачным светом просторном сводчатом зале, имевшем выход в тоннели. Белокаменные стены и скрепленная известковым раствором на яичных белках старинная кирпичная кладка перекрытий красноречиво указывали на древность постройки, когда-то составлявшей подземную часть какой-нибудь безвозвратно утраченной боярской усадьбы. В нишах стояли сундуки и стеллажи, на которых лежали пыльные, полуистлевшие свитки и инкунабулы. Неужели ему посчастливилось не только пленить Хозяина Нави, но и найти легендарную Либерею Ивана Грозного с привезенными