Духовность Общества Иисуса - Жозеф де Гибер

Среди последних можно отметить как наиболее богатые духовными наставлениями[257] (наряду с уже отмеченной главой 4 «Общего экзамена») первую главу III части, о духовной подготовке принятых в Общество послушников; главу 4 IV части, о поддержании рвения у учащихся; всю VI часть, о монашеских обязанностях и о помощи членам Общества; 1-ю главу VIII части, о единстве духа и сердец; главы 1 и 2 части IX, в которых набросан портрет генерала Общества и которые можно сравнить с отрывком (IV, с. 10, п. 4–5), где описаны необходимые качества ректора коллегии; наконец, всю X часть, о средствах сохранения и развития Общества ради служения Богу.

Эти духовные наставления естественным образом соответствуют по духу тем, которые мы уже выделили среди практических указаний Игнатия, а также в Упражнениях. Здесь, как и там, мы видим непрестанные упоминания единственной цели – «служения Богу» или «славы Божией», – к которой следует стремиться, и стремиться все больше и больше. Во всей книге, как мне кажется, невозможно найти ни одного сколько-нибудь важного или тонкого вопроса, который бы обсуждался без явного упоминания этого высшего мерила, долженствующего все вдохновлять и направлять.

Наряду с этим «теоцентризмом» устремлений по ним красной нитью проходит также мысль о внутреннем руководстве, осуществляемом благодатью. Она находит свое выражение в таких оборотах, как in Domino («во Господе»), «как будет сочтено во Господе», «как внушит помазание Святого Духа»… Пролог, помещенный в начало окончательной редакции 1556 г., начинается не чем иным, как упоминанием принципа, согласно которому «высшая мудрость и благость Бога, нашего Творца и Господа, будет сохранять, направлять и устремлять вперед это малое Общество Иисуса в его святом служении, так же, как она соблаговолила положить ему начало», а «с нашей стороны, более, чем всякая внешняя конституция, будет этому способствовать внутренний закон милосердия и любви, который Дух Святой записал и запечатлел в сердцах»[258].

Этой главенствующей роли благодати и необходимости сочетать ее с самым усердным применением человеческих средств и посвятил Игнатий долгую страницу в конце первой редакции «Экзамена», которую будет весьма уместно воспроизвести здесь, поскольку она оставалась неизданной вплоть до самого последнего времени и поскольку нигде больше он не выражал с такой точностью и силой суть своей мысли по этому важнейшему вопросу: «…если, следуя обычным путем in Domino, один человек обладает великими естественными дарами, внутренними и внешними, а другой лишен этих даров, то, если Его Божественное Величество равным образом одарит их своими духовными дарами и милостями и если они окажутся в равной мере способны их принять, тот, кто обладает этими естественными дарами, станет лучшим орудием достижения всеобщего и духовного блага душ, чем другой, ими не наделенный. Таким образом, хотя все нужно ценить по достоинству и ставить на первое место те дары, которые делают души угодными их Творцу и Господу (gratum facientes), на второе же – дары безвозмездные (gratis datae), а на третье – дары естественные и хотя всецело верно, что в первых из них состоит все наше благо, однако в деле помощи большому числу других людей, при условии обладания первыми, вторые и третьи будут также очень полезны. Поскольку же вторые более редки и даруются Всемогущим не столь широко, а третьи, напротив, встречаются чаще, и поскольку эти последние дары иногда всецело, иногда частично, даются природой и часто путем своего применения и возникающей впоследствии привычки становятся всецело естественными, то, из любви и почтения к Богу, видя все наше предназначение в первых дарах, мы должны прибегать ко всем разумным средствам, имеющимся в нашем распоряжении, для обретения третьих даров в вещах как внутренних, так и внешних, дабы лучше привлекать людей к первым дарам, при всесторонней помощи и действии Господа нашего, чтобы во всем Его Божественное величество удостаивалось хвалы и славы. Следовательно, если мы отметим и учтем ценность и весомость первых и третьих даров, подобно тому, как мы глубоко ошибаемся, ожидая первых, духовных, даров и милостей непосредственно из рук нашего Творца и Господа, если не прибегаем к средствам, которые могут нам в этом помочь, и не желаем применять и использовать третьи дары, постольку, поскольку это возможно с нашей стороны, coniuncta divina gratia, которая всегда движет нами и присутствует в нас, никогда нас не покидая, так мы ошибаемся и всецело заблуждаемся и тогда, когда ищем третьих даров, не будучи преображены и украшены дарами первыми, потому что третьими дарами куда опаснее и хуже обладать, когда они не сопровождаются первыми, и мы не извлекаем из них пользы, потому что они целиком предназначены нам, но для истинной любви по Божией благости…»[259].

По содержанию и форме мне представляется трудным найти текст, более характерный для мысли и стиля св. Игнатия.

Как и эта первенствующая роль благодати, в Конституциях ни на миг не теряется из виду апостольская цель Общества. Порядок дел любви никогда здесь не переворачивается, личное спасение и освящение монашествующих никогда не приносятся в жертву, чтобы творить благо в душах. Но это освящение также никогда не рассматривается и не ищется независимо от апостольской цели, которая явно обозначена на первой же странице «Экзамена» уже в первой его редакции 1546 или 1547 г.: «Невеликая сия Конгрегация <…> впервые одобрена была Его Святейшеством в 1540 г. не только ради спасения и совершенствования наших собственных душ, но и ради того, чтобы усердно оказывать помощь и нести совершенствование душам наших ближних»[260]. Идет ли речь о монашествующих, еще проходящих подготовку, или же, начиная с VI части, о монашествующих, уже ее завершивших, упражнения в благочестии, дела самоотречения, соблюдение обетов, обучение – все регулируется на основании этого главного предназначения апостольства.

Возьмем, например, монашескую бедность, чьим совершенством так дорожит св. Игнатий и чье соблюдение занимает столь значительное место в Конституциях. Несомненно, прежде всего, она представлена как «могучий оплот» монашеской жизни[261], чью неприкосновенность нужно сохранять любой ценой, и в набросках 1541 г. в первую очередь обсуждается именно вопрос бедности[262]. Без сомнения, также Игнатий не жалеет нежных слов, призывая послушников «любить бедность словно мать»[263] и с радостью при случае испытывать на себе некоторые ее последствия. Однако его постоянная забота состоит также в том, чтобы путем совершенного безразличия, путем уклонения даже от видимости всякой алчности обеспечить плодотворность и независимость апостольского служения. Поэтому с уступками для коллегий, предназначенных для лучшей подготовки будущих апостолов, соседствует суровость предписаний о домах обетников, где и будет главным образом осуществляться апостольское служение. Отсюда также порой очень подробные детали, призванные обеспечить ту же совершенную бедность в миссиях, возложенных на общников Святым Престолом.

Естественно, наряду с бедностью и, когда возможно, в выражениях еще более сильных, требуется совершенное и полное послушание: в этом отношении Конституции – только отображение того, что мы уже наблюдали в практике самого Игнатия. Тем не менее, заметим, как это послушание увязано с апостольской целью Общества, в частности, в части VI, посвященной монашествующим, уже прошедшим формацию[264]. Более того, часть VII, говоря о получении миссионерских поручений от Папы или настоятелей, представляет все практическое учение о послушании в свете апостольского служения и излагает его в сугубо игнатианской форме в рамках этой смелой концепции «миссий». Последние, в сущности, не являются главным образом или, по меньшей мере, исключительно миссиями к неверным, согласно современному смыслу этого слова: это, в более широком смысле, всякая апостольская работа, всякий, как преобразовательный, так и евангелизационный, труд, которого может потребовать Папа от иезуита в силу обета, отдающего его в полное распоряжение Понтифика. Именно здесь с наибольшей ясностью обнаруживает себя основной замысел Игнатия при основании Общества: отдать в полное распоряжение Святому Престолу группу апостолов, крепко закаленных испытаниями формации, обладающих основательными познаниями и искушенных в общении с людьми, всегда готовых по первому зову отправиться туда, где вышестоящие укажут им задачу, самую неотложную, самую трудную, саму тонкую и трудновыполнимую. Непрестанные странствия Пьера Фавра, путешествия Канизия и ле Же по всей Германии, преобразовательная деятельность в диоцезах, общинах, университетах Италии, участие Лаинеса и Сальмерона в тридентских совещаниях – все эти достижения всецело отвечают этому идеалу апостольского послушания.