Тайна поместья - Виктория Холт

— Я полагаю, эта красавица — дочь доктора Смита — часто бывает в доме, не так ли?

— Со времени моего возвращения я ее пока не видела. У нас сейчас вообще мало посетителей из-за траура.

Приход Саймона нас обеих застал врасплох — так незаметно пролетело время. Для меня эти два с лишним часа прошли очень приятно, и для Хейгэр по-моему тоже. Во всяком случае, она взяла с меня слово, что скоро снова навещу ее, что я с удовольствием обещала.

По дороге домой мы с Саймоном почти не разговаривали, но я видела, что он доволен тем, как прошло мое знакомство с его бабкой.

В последующие несколько недель я по-прежнему ходила на прогулки, хотя они стали гораздо короче, потому что я стала быстрее уставать. Во второй половине дня я отдыхала в своей комнате, лежа на кровати и читая романы Диккенса, миссис Генри Вуд и сестер Бронте.

Мне хотелось по-настоящему освоиться с жизнью деревни, и я стала регулярно ходить в церковь вместе с Рут и Люком, и несколько раз уже пила чай в обществе викария и его жены, которые посвящали меня в дела округи и рассказывали все местные новости.

Несколько раз по настоянию тети Сары я опять навещала детские, где она мне показала еще одну фамильную реликвию — искусно вырезанную из дерева колыбель, которой было около двухсот лет. Тетя Сара вышивала для нее голубое стеганое одеяльце, увидев которое, я снова изумилась ее таланту к рукоделию.

В один из дней я еще раз навестила Хейгэр, и этот визит сблизил нас еще больше. Я почувствовала, что наконец нашла себе друга.

Из-за траура в доме никаких приемов у нас не устраивалось, но близкие друзья время от времени нас навещали. Среди них была, конечно, Дамарис, и чем больше я видела ее в обществе Люка, тем яснее для меня становилось, что он в нее влюблен. Ее же чувства для меня по-прежнему оставались загадкой, и я вообще не была уверена в том, что она может испытывать какие-нибудь чувства. Даже общаясь со своим отцом, она не выходила из своего безмятежно спокойного и равнодушного состояния. Глядя на нее, я начала сомневаться, что даже ее родной отец удостаивается ее привязанности.

Сам доктор Смит был, конечно, очень частым гостем в доме. Он приходил проведать сэра Мэттью и тетю Сару, но при этом никогда не забывал уделить несколько минут и мне.

Как-то раз во время моей утренней прогулки я встретила экипаж доктора на расстоянии примерно мили от дома. Он велел кучеру остановиться рядом со мной и укоризненно сказал мне:

— Вы чересчур утомляете себя, миссис Рокуэлл.

— Нет-нет, я ничуть не устала, и потом до дома осталось совсем немного.

— Прошу вас, садитесь в коляску, — сказал он. — Я вас подвезу.

Я повиновалась, повторив, что на самом деле в этом не было необходимости. Мне даже показалось, что у него самого очень усталый вид, о чем я ему и сказала.

— Я сегодня был в Уорстуисле, а это место меня всегда утомляет.

— Вы так добры, что навещаете этих несчастных.

— У меня довольно эгоистичные мотивы, миссис Рокуэлл, — ответил доктор. — Они представляют для меня профессиональный интерес. И потом я им нужен, а быть кому-то нужным очень приятно.

— Все это так, но все равно это говорит о вашей доброте. Я от многих людей слышала, как вы им помогаете — не только как врач, но и просто как внимательный и участливый человек.

Он вдруг рассмеялся, и его белые зубы сверкнули на фоне смуглого лица.

— Я на своем опыте знаю, как важно участие. Я поделюсь с вами своим секретом. Сорок лет назад я был сиротой без гроша в кармане. Быть сиротой уже само по себе невесело, но быть нищим сиротой, скажу я вам, просто трагично.

— Могу себе представить.

— Я был очень недалек от того, чтобы просить милостыню на улицах, но, слава Богу, эта участь меня миновала. По мере того, как я рос, я начал мечтать о том, чтобы выучиться на врача и лечить людей. Надежды на то, что моя мечта исполнится, у меня не было. Но однажды на меня обратил внимание один богатый человек, который стал заботиться обо мне. Благодаря ему я смог получить образование и стать тем, кем я хотел быть. А если бы не тот богатый и добрый человек, что бы со мной сталось? Так что вы понимаете, миссис Рокуэлл, почему я так забочусь о моих пациентах, и особенно о тех, которые не могут мне заплатить?

— Я не знала… — начала я.

— А теперь, когда вы знаете, вы будете относиться ко мне хуже, чем раньше, потому что по рождению я не джентльмен.

Я резко повернулась к нему.

— Если вы хотите знать, — сказала я почти сердито, — я думаю, что вы самый настоящий джентльмен и очень благородный человек.

В это время мы уже подъехали к дому, и коляска остановилась у дверей.

— Тогда я могу попросить вас об одолжении? — тихо спросил доктор Смит.

— Я готова сделать для вас все, что в моих силах.

— Берегите себя… будьте очень осторожны…

На следующий день я пила чай в обществе Хейгэр Редверс в ее гостиной, слушая ее рассказы о днях ее детства и о том, как она верховодила своими братом и сестрой, как вдруг мне показалось, что эта тесная от мебели комната сжимается вокруг меня, сдавливая мне грудь и не давая мне вздохнуть. Со мной происходило что-то непонятное, чего я раньше никогда не испытывала — у меня потемнело в глазах, и я почувствовала, что проваливаюсь в какую-то черную яму…

Очнулась я, лежа на кушетке в той же комнате, оттого что мне под нос подсунули флакон с нюхательной солью.

— Что произошло? — спросила я.

— Уже все в порядке, моя милая. Вы просто упали в обморок, — ответил мне как всегда уверенный голос Хейгэр.

— Я? В обморок? Но я …

— Не стоит из-за этого волноваться. В вашем состоянии это вполне обычное дело. Теперь, пожалуйста, лежите тихо и не вскакивайте. Я послала за Джесси Данкуэт, которой я полностью доверяю.

Все-таки я попробовала встать, но ее не по возрасту сильные руки, унизанные гранатовыми и бриллиантовыми перстнями, легли мне на плечи, прижимая их к кушетке.

— Нет, моя милая, вставать не надо. Вообще я думаю, дело в том, что вы слишком много прошли сегодня пешком. Эта прогулка для вас теперь чересчур далека. В следующий раз я за вами пришлю коляску.

Она сидела на стуле рядом с кушеткой и занимала меня рассказом о том, как она сама упала в обморок, когда ждала своего сына. Время от времени она спрашивала, как я себя чувствую и не хочется ли мне чего-нибудь съесть или выпить.

Прошло, наверное, не более пятнадцати минут до того, как вошла Джесси Ланкуэйт. На вид ей было лет сорок пять, и у нее было румяное и очень добродушное лицо. Она была в габардиновом пальто и в черной шляпке с завязанными под подбородком лентами того же цвета, а когда она сняла пальто, под ним оказалось черное платье с надетым поверх него белоснежным крахмальным передником.