Наказание Дамира - Ана Сакру

подается вперед. Наши губы встречаются, и внутри меня словно случается какой-то взрыв. Копившееся до этой секунды напряжение, сотканное из всех страхов и неуверенности в своих действиях, схлопывается в миг, и по телу растекается негой безвольное облегчение.

Все, можно дальше не думать…Уже нечего решать…

Его губы такие горячие, терпкие…Движения неторопливые, словно замедленные. И от этого я так остро ощущаю каждый миг. Как он чуть надавливает своими губами на мои, размыкая их шире. Как язык проникает мне в рот и встречается с кончиком моего языка. Как мужская ладонь на моем затылке сжимается, прихватывая и пытаясь собрать в пучок короткие волосы. В ответ крепко обвиваю мужскую шею. Ощущение его голой горячей кожи под руками запускает по телу колкие электрические разряды. Прижимаюсь сильнее, впечатываюсь в мужскую грудь. Сплетаю наши языки, и с губ срывается облегченный вздох из-за поцелуя превращающийся в невнятное мычание. Рука на моей талии опускается ниже, оглаживает, сминает ягодицу, а потом подбирает выше тянущуюся ткань, пока вся юбка не оказывается комком у меня на поясе. Чувствую, как Дамир непроизвольно подается бедрами вперед, вжимаясь в меня сквозь одеяло, и от этого с губ срывается еще один невнятный стон. Хватка на затылке становится крепче, надежно фиксируя голову и давая уклониться от глубже толкающегося языка. Все более шумное, прерывистое мужское дыхание оглушает, рука на моем бедре оглаживает кружево трусиков, все дальше его отодвигая. К горлу подступает едкая, бессмысленная паника, но я давлю ее в зародыше. Нет, я просто расслаблюсь, просто…

Намеренно обмякаю в его руках и крепче закрываю глаза, ощущая себя тряпичной куклой. Пусть делает что хочет, пусть…Мне ведь приятно…Пока.

Дамир очень четко ловит этот момент. В воздухе что-то неуловимо меняется, движения из ленивых превращаются в четкие и уверенные. Его рука проникает под гипюр трусиков и оглаживает мои ягодицы, пальцы проходятся между, достают до входа в лоно и остаются там. У меня от этого интимного прикосновения вышибает дух. А Дамир еще и вдруг отстраняется, и снова облокачивается спиной об изголовье кровати. Распахиваю глаза, ощущая, как он медленно глубже проталкивает два пальца в меня. Взгляд Дамира, совершенно пьяный и шальной, блуждает по моему лицу.

— Уж думал — девочка, — фыркает хрипло он, и один уголок губ ползет вверх в кривой полуулыбке, — Хорошо, что нет.

Я было хочу возмутиться, но Дамир не дает — затыкает мне рот поцелуем, жадным и требовательным, глубоко толкая в меня язык. Наваливается всем телом, и я оказываюсь на спине, придавленная к дивану всем его немаленьким весом. Внутренняя поверхность бедер ощутимо напрягается от того, как широко приходится развести ноги, чтобы он устроился между них. В голову приходит непрощенная мысль, что, наверно я просто забыла это ощущение, поэтому сейчас оно воспринимается так остро. Еще острее — чувство, что в мою промежность сквозь ткань вдавливается обжигающе горячая твердость…Это так остро, что мне становится нечем дышать. Внизу живота рождается требовательный, зудящий трепет, и бедра сами, непроизвольно подаются навстречу, чтобы несмело потереться о напряженный мужской пах.

Дамир довольно урчит на это и отпускает мой рот. Прихватывает нижнюю губу напоследок, ведет ртом влажную дорожку по подбородку, шее, целует, втягивая кожу. Вниз, к ключице, груди, всасывает в рот напряженный сосок вместе с тонким царапающим гипюром, перекатывает на языке, отчего меня простреливает болезненным сладким импульсом, и я, тихонько выдохнув, зарываюсь пальцами в его густые короткие волосы, царапая ногтями кожу головы. Его борода колет нежную кожу, натирая, и от этого ползут мурашки.

А когда он отгибает ткань и целует уже голую грудь, легонько прикусывая сосок, я не выдерживаю и начинаю почти беззвучно постанывать, то пытаясь отстраниться, то выгибаясь навстречу. Пока он не прикрывает мне рот рукой, протолкнув между разомкнутых губ большой палец. Вкус табака и кожи разливается на языке. Губы плотно обхватывают фалангу, и между ног становится так горячо и влажно, что я ощущаю, как насквозь промокает белье. Странное, немного стыдное чувство, от которого кружится голова…Но Дамир меня быстро от него отвлекает. Нервно сжимаю пальцы в кулаки, наверно больно хватая Керефова за волосы, когда он спускается ниже и целует мой дрогнувший от этого живот. Еще ниже…Я перестаю дышать…Целует низ живота уже сквозь тонкий гипюр, лобок…Кусаю губу, деревенея…

Дамир отстраняется и стягивает с меня одновременно юбку, до сих пор скомканную на талии широким поясом, и трусы одним быстрым движением, заставляя приподнять сначала попу, а потом ноги.

— Не дрожи, Жень… — Дамир старается сказать это мягко и с привычной насмешкой, но я слышу, как вибрирует прорывающимся возбуждением его голос.

И от этого дрожу еще сильней. Свожу было ноги, закрываясь, но он не дает, подхватывая меня под колени и снова широко разводя их в стороны. На мгновение становится холодно. А потом он опускается и… очень жарко.

15.

Когда я чувствую, как его горячее влажное дыхание опаляет нежную кожу промежности, то вытягиваюсь в звенящую струну. И снова крепко вцепляюсь Дамиру в волосы в смешной сейчас попытке оттолкнуть.

А потом его губы касаются меня там, и остаётся только шумно, протяжно выдохнуть, обмякая.

По бедрам и вниз, до самых кончиков пальцев ног, волной прокатывается дрожь. Это так…

Лицо заливает жаром и начинают полыхать щеки. Мои приоткрытые губы сохнут в нарастающей горячке, и так и тянет их облизать, выдыхая томительное "А-а- а-х-х".

Я чувствую его язык. Очень остро. Так остро, что, закрыв глаза, я почти вижу в своем воображении, что именно он делает. Вот широкое мягкое прикосновение во всю длину, раздвигающее пульсирующие, мокрые складки. Вот Дамир целует вход в лоно, будто это чертов рот, язык толкается внутрь, я и хриплю что-то стыдливое и нечленораздельное, сильнее вцепляясь ему в волосы и рискуя оставить себе парочку на память.

Мне кажется, или то, как шумно он выдыхает мне прямо в "святая святых", больше похоже на смех???

Возмущенно дергаю еще раз, и, вместо ответа, мне на живот ложится мужская горячая ладонь, впечатывающая посильнее в диван, чтобы не дергалась. Язык поднимается выше и бьет по набухшему клитору, в лоне его заменяет палец, второй и…

— О-ох…М-м-м… — голова запрокидывается сама собой, а дрожащее тело услужливо выгибается в пояснице. Я зажимаю себе рот, прикусывая ладонь.

Всё, мыслей больше нет.

Мне просто хорошо. И это так невероятно, что я жадно ловлю каждое мгновение, расчленяя его на микроскопические составляющие. Тяжелая ладонь на моем конвульсивно напрягающемся животе рассеянно гладящая покрывающуюся испариной кожу. Оглушающий шум крови в ушах, пошлые чавкающие звуки, запахи разгоряченных тел, напряжение и расслабление мышц в инстинктивной попытке приблизить развязку. Жесткая, царапающая борода Дамира,