Охотник желает знать - Екатерина Островская

– Так вы сами себе компанию выбирали.

Дарькина покачала головой и не сказала ни слова.

– Спасибо за деньги, – произнес Гречин, собираясь уходить.

И тогда Юлия Дмитриевна вскинула голову.

– Не уходите. Мне страшно одной оставаться. А вдруг и ко мне придут?

– Запритесь на задвижку и никого не впускайте. Будут ломиться, звоните в полицию.

Алексей направился к выходу, но вдруг вспомнил:

– Как часто у вас с Дарькиным бывал в гостях Колосков?

Юля пожала плечами.

– Я же давно не живу с Дарькиным. Иногда, правда, приезжала и оставалась на два или три дня. Может, на неделю. Колоскова видела не больше десяти раз. Раза три он приезжал с какими-то иностранцами, девушку с собой привозил.

– Марину?

– Кажется. Красивая девушка. Колоскову нравилось наблюдать ее с другими. Мне даже кажется, что он ее тоже любил.

– Тоже, потому что и Марина его любила?

– Не сказала бы. Похоже, ей нравился только секс.

– Какие отношения были между Колосковым и Дарькиным?

– Обычные. Герман всех использовал в своих целях. Когда он понял, что любого можно поймать на сексе, так сразу и начал всех к нам приглашать. Быстро поднялся, но ему все мало было. Узнал, что есть финансовая компания, которая может давать крупные кредиты, и вышел на Колоскова. Сначала заискивал перед ним, а потом, когда силу набрал, поучать его стал. А Виталий Степанович слушал и терпел. Хотя, я думаю, он не из таких, кого поучать можно.

– Дарькин с Колосковым не ссорились?

– При мне – нет. Но Герман мог любую ситуацию в шутку обернуть.

– А Колосков шуток не понимает?

– Мне кажется, это очень жесткий человек. Однажды Герман сказал Колоскову, что они одного поля ягоды, а Виталий Степанович тут же ответил: «Тебе только кажется, что мы одинаковые. Ты за хорошие бабки маму продашь, и я тоже. Разница в том, что ты продашь свою маму, а я продам… тоже твою, причем намного дороже».

– Дарькин не обиделся?

– Нет. Герман тогда с Илоной как раз развелся и хотел жениться еще раз. Кстати, на той самой Марине. Та вроде была не против, но Виталий Степанович сказал ей: хочешь, выходи за него, но из моей фирмы вылетишь сразу же. И она Дарькину отказала.

Гречин открыл дверь, вышел на площадку. Обернулся, чтобы попрощаться, а Дарькина поняла его движение по-своему.

– Оставайтесь, – попросила она.

Алексей покачал головой и начал закрывать дверь, но Юлия Дмитриевна вдруг подставила ногу.

– Я вспомнила! – сказала она. – Ту девочку звали Оксана Рагоза.

Глава 23

Майор вернулся в свою квартиру. Переступил через порог и почувствовал сильное желание уйти. Но идти было некуда. Поэтому он направился на кухню, отбрасывая ногами валявшиеся на полу вещи. Открыл холодильник и увидел кастрюлю. В ней был свекольник, приготовленный Мариной, судя по всему, сегодня перед уходом на работу. Надо же, знала, что не вернется сюда, а о нем позаботилась. Алексей достал кастрюлю, поставил на стол и смотрел на нее какое-то время. Есть хотелось, но ему вдруг показалось, что, если даже попробовать то, чего касались руки Марины, все станет как прежде. Что он ее простит или сделает вид, что простил, бывшая невеста снова переедет к нему, свадьба состоится, совместная жизнь продолжится. Конечно, Гречин будет все помнить. Однако придется притворяться, словно ничего не было – ни ссоры, ни ее измен, притворяться счастливым, зная о ее предательстве.

Алексей поднялся, взял кастрюлю, отнес в туалет и вылил содержимое в унитаз. Снова заглянул в холодильник. Обнаружил банку консервированных немецких сосисок, открыл ее и стал есть их холодными.

Потом вспомнил о дисках, которые забрал в доме Дарькиной. Взял пакет и пошел в кабинет. Обнаружил среди коробок одну без бумажного вкладыша, вынул диск и вставил в проигрыватель. И сразу увидел интерьер гостиной дома Дарькина, лестницу, ведущую на второй этаж, диваны и кресла, в которых обычно располагались многочисленные гости, посещавшие этот дом. Но теперь гостиная была пуста.

Алексей включил ускоренную перемотку и дождался, пока не появились люди. На экране были Дарькин и Петров. Дарькин поднимался по лестнице, а Петров плюхнулся в кресло.

– …Оставайся, – предложил Дарькин. – Если хочешь, Илону вызвоним.

– Она без Павловского не приедет, – ответил Петров.

– Скажи еще, что завтра нам рано вставать.

Дарькин остановился на самом верху лестницы возле перил, на которых он потом будет найден повешенным, и спросил:

– Сережа, ты что, в самом деле хочешь на Юле жениться?

– Ну да, – кивнул Петров, – мы уже вроде решили с ней.

– Подумай лучше, надо ли. Спишь с ней – и спи дальше. Но там ведь еще Коровин. Мне-то наплевать, только у нее мой Максим растет. И скоро мальчик начнет вопросы задавать, типа: что это два дяденьки с мамой делают? Нет, ребята, скоро я вас турну, готовьтесь. Да и Юльку турну, а Макса в Англию учиться отправлю.

Дарькин ушел. Петров быстро поднялся, вынул из кармана куртки перчатки и натянул их. Потом достал из другого кармана какой-то комок и развернул. У него в руках оказалась веревка. Поднялся по лестнице, привязал один конец к балясине, а на другом быстро сделал петлю. Несколько секунд – и подготовка к убийству закончилась. Петров остался возле перил. Наконец показался Дарькин.

– Ну, что стоишь? Иди спать, – сказал он и посмотрел на застывшего Петрова. – Сережа, ты оглох?

Петров ударил его в живот – коротко, без замаха, но сильно. Герман Валерьевич охнул и начал оседать на ступеньки. Дарькин мгновенно накинул ему на шею петлю, подхватил опустившегося на колени хозяина и перебросил через перила…

Алексей выключил плеер и пошел на кухню, где оставил мобильник. Теперь можно было звонить Любе Шведовой.

– Только что домой добралась, – сказала та, ответив на вызов. – Устала как собака. Сначала совещание, а потом, когда домой ехала, через каждые сто метров документы проверяли. У них, видите ли, режим усиления. Так что тебе спасибо, дорогой! Как твой лейтенант, кстати?

– Будут известия, мне позвонят, – буркнул Гречин. – Но я о другом. Судя по всему, убийство депутата Шинкарева раскрыто. И Дарькина тоже. По последнему есть видеоматериалы, зафиксировавшие момент его смерти. А по Шинкареву имеется аудиоматериал с признанием убийцы. Заказчик известен – сам Дарькин.

– Начальству своему докладывал?

– Люба, там все очень сложно. Дело в том, что у меня есть диски с домашним видео владельца «Сезама». На записях очень известные люди запечатлены в таких позах, что… Короче, вся мировая порноиндустрия просто отдыхает. Дисков много.

Шведова молчала, и Гречину даже показалось, что связь прервалась.

– Люба, ты меня слышишь?

– Слышу, – произнесла собеседница изменившимся голосом. – Ты их смотрел?

– Частично. Я не любитель подобных сюжетов. Там, кстати, зафиксирован и один из заместителей городского прокурора, который теперь в Москве. Я фамилию его забыл.

– Мой тебе совет: не надо ничего вспоминать, – отозвалась Шведова. – И не смотри их больше. Лучше мне все отдай. Я сейчас заеду.

– Давай завтра, а? У меня в квартире развал.

– Сейчас! Может, я тоже перед сном хочу киношку глянуть. Шучу, разумеется. Но дело очень серьезное.

Закончив разговор, Алексей подумал, что надо бы навести в доме порядок. Но разбирать вещи не хотелось, и он просто сгреб разбросанное по полу в одну кучу, затолкав ее в спальню. После чего вернулся в кабинет и вставил в проигрыватель диск из тех, что лежали в пакете Петрова, спрятанном за плитой. Появилось изображение…

Лето, берег озера, пикник. Десятка полтора человек. Камера выхватывает лица каждого. Дарькин с обеими женами, Колосков с Мариной, Коровин, Павловский, обнимающий какую-то девочку (не ту ли, которую потом задушил?), заместитель прокурора города, еще какие-то люди в прокурорской форме и в штатском…

И вдруг Гречин увидел Любу. Она о чем-то увлеченно беседовала с немолодой парой и смеялась. Потом Люба разделась и подошла к воде. На ней был купальник-бикини. Люба попробовала ногой воду и крикнула:

– Господа, вода очень теплая. Давайте все же искупаемся.

Шведова бросилась в воду и поплыла. Тот, кто фиксировал все это на камеру, потерял к ней интерес и переключился на немолодую пару, к которой подсел бывший заместитель городского прокурора.

– Как там с тем участком? – спросил он.

– Да все нормально, – пожал плечами мужчина. – Сейчас оценивается в десять миллионов евро, после того, как снесут гаражный городок, стоимость еще возрастет. Владельцы гаражей сейчас, правда, митингуют – мол, они собственники и все такое прочее, но уже завтра ими ОМОН займется. Придут бульдозеры, и за две недели решим вопрос.

– Помощь нужна? – уточнил прокурор.

– Небольшая, – ответила теперь женщина. – Очень бы не помешала прокурорская проверка по факту приватизации участка и соответствующее решение о признании ее незаконной. Тогда…