Тайный детонатор - Владимир Васильевич Каржавин

кепке и с чемоданом в руке. Спустя пару минут он стал кричать, что ему плохо, и попросил водителя открыть двери и выпустить его наружу. Далее мужчина выбрался из переполненного автобуса, а через минуту раздался взрыв.

Невысокий мужчина в кепке? Попробуй найти такого в большом городе. Но другого выхода не было — надо искать. Возможно, он живет где-то неподалеку от автобусной остановки — не тащить же ему чемодан со взрывным устройством через весь город. И тут на помощь пришел случай. Оказалось, что в этом автобусе ехала женщина, которая знает маленького человека в кепке. Его звали Петр Ходынский. Окончив мединститут, он одно время работал врачом в поликлинике, где и она.

Ходынский сразу попал в оперативную разработку. И выяснилось одно очень важное обстоятельство. За полгода до теракта на двери квартиры заведующего кафедрой психиатрии Кубанского мединститута Бровина Николая Сергеевича установили самодельное взрывное устройство. Та бомба тоже была смонтирована в корпусе огнетушителя, но вместо часового механизма был использован обычный утюг, служивший противовесом. При нарушении баланса должен был раздаться взрыв, который был предотвращен лишь по счастливой случайности. Кто-то вовремя увидел на двери в подъезде подозрительное устройство и вызвал сотрудников милиции. Вот только дело спустили на тормозах, возможно, чтобы не портить статистику. Люди в погонах списали все на хулиганство и не стали искать подрывника. А само взрывное устройство просто выбросили.

Несмотря на то что дело о несостоявшемся теракте замяли, профессор Бровин заподозрил в попытке покушения на себя своего студента Петра Ходынского. Студент Ходынский жил один и мастерил, как донесли бдительные соседи, какие-то алюминиевые тарелки, называя их сигнализацией, а также устройства, похожие на взрывные. Из милиции сообщили в институт, и заведующему кафедрой Бровину ничего не оставалось, как провести разъяснительную беседу.

Ходынскому дали доучиться, и он после окончания института пошел работать врачом-терапевтом. Но его карьера не клеилась. Он не устраивал ни начальство, ни пациентов. Стали поступать жалобы о том, что молодой доктор прижигает своим больным пальцы спиртовкой. Узнав об этом, Бровин поставил Ходынскому диагноз «шизофрения», и ему запретили лечить людей. Пришлось трудиться подсобником на стройке или грузчиком. Логично было предположить, что Ходынский хотел отомстить Бровину, но не получилось. Правда, у этой версии была нестыковка: среди пассажиров автобуса профессора Бровина не было.

Ходынского немедленно арестовали, а дома провели негласный обыск без понятых и протокола. Опытные сыщики были поражены: квартира напоминала фабрику по изготовлению самодельных бомб. По данным экспертов, их хватило бы для взрыва трехэтажного дома. Еще в жилище Ходынского нашли металлические баллоны, аммиачную селитру, часовые механизмы, подшипники, а также литературу по взрывному делу и чертежи.

Но не только эти вещдоки, как их называют, заинтересовали оперативников. Их внимание привлек дневник Ходынского, в котором он писал, что ненавидит людей высокого роста, что они, как и люди обычные, принижают способности малорослых, смотрят на них с пренебрежением. А поэтому малорослые должны объединяться! В итоге родился «Устав лиги низкорослых людей», в котором была прописана цель — добиваться признания, даже если ради этого нужно будет пойти на убийства. Стоило ли удивляться, что среди пяти погибших от взрыва были четверо высокорослых спортсменов, отправлявшихся из гостиницы на тренировку.

Было ли странным то, что Ходынский, как показали свидетели, вербовал своих малорослых сторонников на улицах Краснодара? Нет, не было. Диагноз «шизофрения», поставленный несколько лет назад профессором Бровиным, это подтверждал. Казалось, в деле все ясно?

Старые фронтовые друзья Царегородцев и Ткачук сидели вдвоем в кабинете начальника Управления.

— Ну что, Вадим, будем считать дело завершенным? — спросил хозяин кабинета.

Оставаясь вдвоем, они всегда переходили на «ты». Царегородцев не ответил, задумался.

— Есть предложение по коньяку? — спросил Ткачук, доставая бутылку «Арарата» и коробку конфет.

— А, давай, Витя, по рюмахе, — согласился Царегородцев. — Не все же работать, тем более что время уже вечернее.

Ткачук наполнил рюмки.

— За что?

— За дружбу, за нашу фронтовую дружбу!

После того как они выпили, Царегородцев спросил:

— Расскажи, хоть как жизнь-то в целом? А то взорванный автобус затмил все.

— Нормально. Если бы не этот малорослый придурок, можно было бы сказать, что хорошо. А у вас как? Как новое руководство?

Глава краевого Управления КГБ Ткачук имел в виду назначение на пост Председателя КГБ Юрия Андропова вместо Владимира Семичастного. Но Царегородцев уклонился от ответа:

— Давай в другой раз это обсудим. Ты лучше скажи, будем считать дело завершенным или нет?

— А что, есть основания считать незавершенным?

Царегородцев снова задумался.

— Ты, конечно, знаешь о взрыве в челябинском трамвае? — после паузы сказал он.

— Разумеется. Циркуляр был разослан по всем Управлениям.

— Я присутствовал при расследовании того взрыва. Случай похожий. Некто Крохмаль решил отомстить своей неверной жене и принес в трамвай портфель со взрывчаткой. А потом, узнав, что среди жертв была не только его жена, но и другие, написал покаянную и отравился. Одиночка?

— А что же еще?

— Я тоже так думал. А вот человек, который расследовал независимо от опергруппы Управления, сообщал, что перед взрывом и после этот Крохмаль, этот якобы одиночка, общался с каким-то неизвестным человеком.

— Расследовал независимо от опергруппы? Кто такой? За что ему такая честь?

— Майор Дружинин из Калининградского управления.

— Из Калининградского? Но как он очутился в Челябинске?

— Возвращался из отпуска и был невольным свидетелем взрыва. Ему была поставлена задача вспомнить, кого он видел входящим и выходящим из трамвая. Но он пошел дальше, он нашел этого самого Крохмаля. А еще пытался доказать, что Крохмаль не одиночка.

— А ты что? — Ткачук налил еще по рюмке.

— Я не поверил ему. Вернее, и верил, и не верил. Я же наверх успел сообщить, что это была месть обиженного мужа жене. А теперь о нашем деле. Не находишь, что здесь похожий случай?

— Поясни.

— Вчера полковник Грибанов, докладывая результаты следствия, отметил, что Ходынский вне работы ни с кем не общался, кроме так назывемых членов «Лиги защиты низкорослых людей». Но за день до взрыва, как сообщили жильцы, его видели сидящим во дворе на лавочке с каким-то незнакомым человеком вполне нормального роста. А в день взрыва рано утром дворник заметил этого человека входящим в подъезд дома, где жил Ходынский. Чувствуешь аналогию?

Ткачук молчал.

— Нет, дорогой Виктор Степанович, второй раз наступать на те же грабли я не хочу. Пока мы не узнаем, что это за человек, дело о взрыве автобуса завершенным считать нельзя.

— Тогда нам нужен твой майор.

— Ты правильно меня понял. Буду звонить Кострову в Калининград.

Через минуту Царегородцев уже держал в руке трубку телефона:

— Алло,