Джеральд Даррелл. Путешествие В Эдвенчер - Дуглас Боттинг

«Темные волосы, большие блестящие глаза, похожие на спелые кашта­ны, лицо, аккуратно поддерживаемое костной структурой, прелестное, как коралловый риф. Ротик влажный, большой и мягкий, очаровательный ро­тик. Тело гибкое, как молодая березка. Коричневые ладони, похожие на морскую звезду. Когда она говорила, то поднимала их, как дирижер, управляющий большим оркестром. Это была девушка, которая не только навеки западала вам в душу и сердце. Она заставляла вас останавливаться и прислушиваться к звуку ее голоса и к чарующим словам, ею произнесен­ным. Ее восхитительная головка была посажена на стройную, длинную шейку, как у Нефертити. Я хотел познакомиться с ней, привести ее в тай­ный сад, где благоухали ночной жасмин, мандарины и тропические цветы, которые попытались бы соперничать с ней в красоте, но смогли бы лишь оттенить ее. Она была для меня настоящим садом Эдема, где Адам пожерт­вовал своим пупком. Ради нее я готов был пожертвовать гораздо большим. Официант принес счет, и я расплатился. Проходя мимо ее столика, я ус­лышал, как это неземное создание кричит так громко и пронзительно, что от ее голоса могла бы расколоться устричная раковина: «Ты, мерзкий, глу­пый ублюдок! Понять не могу, почему я вышла за тебя! Твои яйца словно сварены вкрутую, и толку от них не больше!» С тех пор я никогда не отно­сился к женщинам с таким трепетом, как раньше».

В молодости обаяние Джеральда было настолько неотразимым, что его считали похитителем женских сердец. Став старше, он приобрел привычку флиртовать со всеми женщинами, находящимися поблизости, и обзавелся репутацией дамского угодника. В старости он рассказывал столько удиви­тельных историй о своих любовных приключениях, что складывалось впе­чатление, что его молодость являла собой одну непрерывную оргию. Разумеется, Джеральд несколько преувеличивал свои сексуальные склон­ности. «Он не был излишне сексуальным мужчиной, — вспоминала Марга­рет. — Я имею в виду, что я не считала его очень сексуальным мужчиной.

Ему было далеко до Ларри. Хотя он часто говорил о своей сексуальности, все его проделки были лишь невинным флиртом. Я бы сказала, что Джерри был более ориентирован на мать, чем на секс. Секс был для него мечтой, а не призванием. Ему просто не нравилось быть в одиночестве. Он всегда любил, когда рядом с ним была женщина, пусть даже она мешалась на кухне». В старости Джеральд подтвердил слова старшей сестры: «Секс меня не слишком занимал, поскольку у меня было много других увлечений… Если ничего не выходило, я не комплексовал».

Помимо других увлечений Джеральд активно занимался самообразова­нием. Он гораздо больше времени проводил за книгами, чем с девушками. Книги открывали перед ним новый мир, мир безграничных знаний и раз­нообразия, мир, будивший его воображение, мир настоящей науки и стро­гих фактов. Джеральд постоянно работал в местной библиотеке, а когда мог себе это позволить, покупал книги в ближайшем книжном магазине. Позднее он говорил: «Я считаю книги сутью жизни. Возможность быть ок­руженным книгами, читать и перечитывать их позволяет человеку укрыть­ся под панцирем знаний, а затем путешествовать по жизни, подобно чере­пахе, таща библиотеку на спине. Книги окружают человека подобно мате­ринской утробе».

Порой Джеральд любил вспоминать, какие книги он прочел в молодо­сти. Тогда он читал все, что попадалось под руку, — от детской классики до викторианских приключенческих романов для мальчиков, от классиче­ских произведений Шекспира и Рабле, от Библии и «Очерков Илии» Лэмба до романов Редьярда Киплинга и Д. Г. Лоуренса. Увлекали Джеральда книги известных юмористов — Эдварда Лира, Джерома К. Джерома, П. Г. Вудхауза, Джеймса Тербера и Патрика Кэмпбелла. Он не покладая рук продирался через многочисленные тома двух знаменитых энциклопе­дий — «Ларусса» и «Британники». В области естественной истории его ин­тересы были более разнообразны. Его привлекала и классика — Чарлз Дарвин, Альфред Уоллес, Генри Бэйтс, Анри Фабр, Джилберт Уайт, Ри­чард Джеффрис, В. Г. Хадсон, — и более современные работы, включая произведения Джулиана Хаксли и Г. Уэллса, в том числе его биологиче­ский обзор «Наука жизни».

Во многом Джеральд Даррелл обязан отсутствию формального образо­вания. Он получил возможность развивать свой живой, оригинальный ум самостоятельно, не сковывая себя никакими рамками, увлекаясь тем, что его интересовало, и не обращая внимания на скучное и ненужное. Он от­крывал для себя новые пути и продвигался к прогрессу своей дорогой, не подстраиваясь под ограничения, свойственные официальному образова­нию. Джеральд проверил свой подход к образованию на себе: «Я считаю, что рутина современной образовательной системы убивает в ребенке вооб­ражение. Я учился так, что мое воображение развивалось и расцветало. Оно открыло мне многое из того, чему невозможно научиться в школе, сде­лало из меня настоящего натуралиста и писателя. Мое эксцентричное ок­ружение оказало мне огромную услугу».

Именно отсутствие заранее запрограммированного образования заста­вило Джеральда очень рано задуматься над уменьшением популяции жи­вотных (он был совершенно потрясен практически полным исчезновением черноногих хорьков в прериях Северной Америки). Джеральд еще в детст­ве стал составлять собственную «неполную и любительскую» Красную кни­гу исчезающих видов животных — одним из первых в Соединенном Коро­левстве. Если бы он отправился в университет изучать зоологию, то вышел бы оттуда с точным знанием сравнительной анатомии и линиеевским опре­делением видов, но сомнительно, чтобы его имя стало известно во всем мире.

Итак, детство Джеральда осталось позади. В конце 1942 года, когда маятник войны качнулся в сторону союзных войск — хотя впереди еще были годы кровопролитных сражении, — Джеральд получил повестку. Ему было почти восемнадцать лет, и он отправился на медицинскую комиссию в Саутгемптон. Сначала его и пришедших с ним юношей выстроили — «как скот на бойне» — и приказали раздеваться. Затем каждому из них дали по баночке и велели помочиться. Перед осмотром Джеральд выпил несколько пинт пива, чтобы наполнить мочевой пузырь, но, к сожалению, переста­рался. Баночка переполнилась, а остановиться он не мог. «Эй, ты! — за­кричал врач. — Немедленно выплесни все. Надеюсь, у тебя нет инфекци­онных заболеваний». В своих неопубликованных мемуарах Джеральд так вспоминал это событие в своей жизни.

«Следующим оказался маленький, толстенький доктор, более всего поминавший гнома, которых так любят устанавливать в саду под деревья­ми. Он заглянул мне в рот, потом в уши, а затем приставил жирный палец к кончику моего носа.