Роковое дерево Книга пятая - Стивен Рэй Лоухед

думает об ужине: что там нафантазирует его кухня? Он уже готов был позвать камергера, чтобы тот послал за главным поваром императорской кухни, и уже с ним обсудить этот важный вопрос, но в это время в дверь библиотеки постучали, и распорядитель королевских аудиенций тихо вошел в святая святых императора — хранилище мудрости.

— Простите за вторжение, Ваше Величество, — произнес чиновник, — но герр Стиффлбим просит аудиенции. Вы его примите?

— У нас одно желание — чтобы нас оставили в покое и дали дочитать этот важный документ, — проворчал император. Он поднял голову от непроходимого, но зато очень аккуратно написанного текста и грозно посмотрел на придворного. — Таково наше желание.

— Конечно, Ваше Величество. Я отошлю его.

— Сделай милость и проследи, чтобы нас больше не тревожили. — Император лизнул палец, перевернул страницу и вдруг замер. — Как ты сказал? Стиффлбим? Энгелберт Стиффлбим, пекарь?

— Именно он, Ваше Величество, — подтвердил распорядитель аудиенций.

— Так что же ты сразу не сказал? — Император развернулся в кресле. — Почему мы всегда сами должны догадываться?

— Смиренно прошу прощения, Ваше Величество. Я так и думал, что этот человек вам известен.

— Ты думал? Ты что, с ума сошел? Конечно, он нам известен! И еще как известен! Не заставляй его ждать. Пригласи его немедленно!

— Куда, Ваше Величество?

— Что «куда»? — не понял император

— Возможно, вы примите его в одном из помещений для королевских аудиенций?

— Нет. Здесь — в библиотеке. Сейчас. Мы хотим увидеть его немедленно, и мы не хотим ради этого бегать через полдворца. Приведи его сюда и поторопись.

Распорядитель аудиенций удалился, оставив императора в блаженном одиночестве по крайней мере на десять минут, после чего вернулся с гостем императора. Он деликатно постучался в библиотеку, распахнул дверь и торжественно объявил:

— Герр Энгелберт Стиффлбим, владелец Императорской Кофейни.

Император Рудольф встал, чтобы поприветствовать гостя. Он успел заметить, что в руках пекарь держит небольшую коробочку, перевязанную атласной лентой. Рудольф отлично знал, что в таких коробках держат вкусные вещи.

— Добро пожаловать! Добро пожаловать, герр Стиффлбим, — сказал он, идя навстречу пекарю. — Мы от души рады вас видеть. Заходите. Хорошо ли идут дела? В добром ли здравии вы пребываете?

Энгелберт низко поклонился и любезно приветствовал Его Императорское Величество, а затем ответил:

— Я вполне здоров, и дела идут прекрасно. Я действительно счастлив, Ваше Величество.

— Великолепно! — Император вернулся на свое место. — Ваш визит как нельзя более кстати. Как раз сегодня мы с большой любовью вспоминали вашу бесценную выпечку, особенно ваш необыкновенный штрудель! Ах, штрудель!

— Ваше Величество очень любезны, — просто ответил Энглберт. — Возможно, вы с благосклонностью отнесетесь к моему скромному подарку. — Он протянул Рудольфу сверток. — Это для вас, Ваше Величество.

— Ой! Что это у нас здесь? — Рудольф схватил подарок, положил на библиотечный стол и принялся его разворачивать. — Wunderbar! {Замечательно! (нем.)}— воскликнул он, сняв крышку и заглянув внутрь.

— Я сделал это специально для вас, — сказал ему Энгелберт. — Это новый рецепт, сир, сливы с изюмом. — Понизив голос, он добавил: — Сливы пропитаны ромом. — Он снова поклонился. — Очень надеюсь, что вам это понравится, Ваше Величество.

— Мы должны немедленно это попробовать! — воскликнул император. Повернувшись к двери, он крикнул: — Тарелки! Ложки! Нож! — В дверях появился молодой паж. — Несите посуду немедленно. Тут у нас штрудель, который мы желаем попробовать прямо сейчас!

Пажа словно ветром сдуло. Император с вожделением разглядывал изысканное лакомство с золотой корочкой, посыпанное сахарной пудрой.

— Шедевр, господин Стиффлбим, — провозгласил император, вынимая выпечку из коробки и торжественно ставя на стол.

— Мои клиенты слишком щедры на похвалы, Ваше Величество. По моему разумению, это должен быть праздничный штрудель — К Рождеству, или к Пасхе, например.

— Достойная мысль, — согласился Рудольф. — Но, знаете, существует множество деликатесов, посвященных этим праздничным временам. Может быть, стоит выбрать какой-нибудь другой святой день?

— Конечно, Ваше Величество. Я не подумал. Возможно, у Вашего Величества найдется, что предложить?

Император сделал вид, что задумался, но потом просиял:

— Рассмотрев этот вопрос со всем тщанием, мы пришли к выводу, что именины императора ничем таким не отмечены. Нам это всегда казалось прискорбным упущением.

— Ваше Величество, для меня было бы особой честью, если бы мой штрудель сочли достойным восполнить этот недостаток. — Энгелберт слегка поклонился и предложил: — Но прежде, чем выносить такое суждение, возможно, Ваше Величество решит попробовать и оценить мой скромный труд, а потом уже вынесет свое просвещенное мнение.

— Отличное предложение! — воскликнул Рудольф. — Обязательно попробуем. — Он гневно посмотрел на дверь. — Как только этот негодник вернется с тарелкой, мы обязательно попробуем.

Вернулся паж и с ним мальчик-поваренок с тарелками, ножами и ложками для императора и его гостя. Энгелберт порезал штрудель и почтительно подал самый большой кусок Рудольфу. Сидя за библиотечным столом с ложкой наготове, император Священной Римской империи откусил первый кусочек. Некоторое время он сидел, закатив глаза, а затем выдохнул:

— Ах, божественно! — и торопливо взял на ложку еще кусок. — Герр Стиффлбим, это, без сомнения, лучший штрудель, когда-либо подававшийся к королевскому столу. Вас можно поздравить. Отныне вас будут именовать Мастер-пекарь.

— Вы оказываете своему слуге большую честь, Ваше Величество.

Рудольф доел кусок праздничного сливового штруделя и снова вздохнул, на этот раз несколько задумчиво. Энгелберт обеспокоился:

— Что-то не так, Ваше Величество?

— Если что-то и может сделать наше удовольствие полным, то мы бы подумали о чашечке вашего чудесного кофе.

Энгелберт почтительно склонил голову и ответил:

— Простите меня, Ваше Величество, но нет нужды сожалеть о том, что можно просто приказать. Если позволите, Ваше Величество… — Он вышел в коридор и через мгновение вернулся с мальчиком, несущим поднос, накрытый тяжелой тканью. Поставив поднос на стол, парнишка снял покров, под которым обнаружились две фарфоровые чашки, горшочек со сливками и медный кувшин на подушке из тлеющих углей. По знаку Энгелберта мальчик обернул тканью ручку кувшина, налил кофе в чашку, добавил немного сливок и поставил перед императором.

— Какая предусмотрительность, какая продуманность, — провозгласил император. — Ах, если бы все наши подданные обладали таким чувством момента! Он взял еще кусок