Тайна Вильгельма Шторица - Жюль Верн

По указанию месье Штепарка остальные флаконы были немедленно уничтожены, пролившаяся из них влага быстро испарилась.

— Что теперь, месье Штепарк? — поинтересовался лейтенант Армгард.

— Я доставлю труп в ратушу, — заявил тот.

— У всех на виду? — удивился я.

— У всех на виду, — подтвердил детектив, — надо, чтобы весь город знал: с негодяем покончено!

— А потом его похоронят, — добавил Армгард.

— Лучше сжечь труп, а прах развеять по ветру. Так поступали с колдунами в средние века.

И месье Штепарк послал за носилками, а сам с большим отрядом полицейских выступил в поход, уводя с собою пленника, который при дневном свете оказался самым обыкновенным старикашкой.

Мы с лейтенантом Армгардом вернулись в особняк Родерихов.

Капитан Харалан пришел раньше нас и уже обо всем рассказал отцу. Мадам Родерих, ввиду ее крайней слабости, решили поберечь и ничего ей не говорить. Ведь гибель Вильгельма Шторица сводила к нулю шансы вернуть дочь.

Марк тоже еще ничего не знал. Его следовало подготовить к трагическому известию.

Услышав новость, брат разразился рыданиями, с уст его сорвались слова, полные укоризны и отчаяния:

— Зачем вы его убили?! Он умер! Он умер, так и не заговорив! Мира!.. Бедняжка моя!.. Я никогда тебя больше не увижу!..

Чем можно было утешить несчастного?

Я все-таки попытался:

— Надежда есть! Слуга Шторица, Герман, арестован и обязательно заговорит! Ему можно предложить денежное вознаграждение, а если это не поможет, у полиции есть особые меры воздействия на непокорных… Пытки развяжут язык… И Мира будет возвращена в семью, к мужу… Она обязательно выздоровеет!

Марк ничего не желал слушать, только твердил, что единственный человек, способный внести ясность в это дело, мертв. Нельзя было убивать Шторица, не вырвав у него тайну.

Я не знал, как успокоить брата. Внезапно нашу беседу прервал сильный шум с улицы. Мы подошли к окну, выходящему на угол бульвара и набережную Баттиани.

Что там еще? Уже ничто не могло нас удивить, даже если бы Вильгельм Шториц воскрес из мертвых!

Оказалось, четверо дюжих полицейских в сопровождении многочисленного эскорта[179] тащили на носилках мертвое тело. Итак, весь Рагз имел возможность воочию убедиться, что Вильгельм Шториц отдал Богу душу и, значит, мрачному периоду тревоги и страха настал конец.

Месье Штепарк захотел продемонстрировать мертвого преступника всему городу. Проследовав по набережной Баттиани, кортеж направился к рынку Коломан, затем — в наиболее оживленные кварталы, а уж после этого двинулся к ратуше.

«Все-таки не стоило проносить труп мимо особняка Родерихов», — с досадой подумал я.

Марк, подойдя к окошку, горестно застонал, увидев окровавленное тело, которому предпочел бы вернуть жизнь, даже ценой собственной.

Толпа неистовствовала! Живого Шторица, попадись он ей, она бы четвертовала. Мертвеца пощадила. Но, как и предполагал начальник полиции, народ возражал против того, чтобы умершего похоронили, как прочих смертных. Люди требовали публичного сожжения трупа, или утопить его в Дунае, который унес бы жалкие останки грозного злодея в бездну Черного моря.

Добрую четверть часа эти вопли и проклятия были слышны в особняке, потом все стихло.

Капитан Харалан заявил, что отправляется в городскую ратушу. Ему хотелось, чтобы Германа допросили немедленно. К нему присоединился лейтенант Армгард.

Я остался с братом. Боже мой! Как тяжко! Бедный юноша, еще совсем недавно счастливый жених, талантливый художник, любимец судьбы, был на грани помешательства. Возбуждение его нарастало. Одна-единственная идея обуяла беднягу: немедленно кинуться на розыски возлюбленной.

— Будешь сопровождать меня, Анри! — умолял он.

Я с трудом уговорил Марка дождаться возвращения капитана Харалана. Тот со своим приятелем появился только к четырем часам. Принесенные новости были неутешительны, хуже и представить трудно.

Допрос Германа не дал никаких результатов. Ему угрожали, просили его, умоляли, сулили золотые горы — все напрасно! Герман стоял на своем — хозяин не посвящал его в свои планы; о похищении слуга ничего не знал и помочь следствию не может, хоть режь на кусочки.

После трех часов интенсивного[180] допроса пришлось признать очевидное: Герман не врал! Мы теряли всякую надежду когда-либо увидеть Миру.

Каким печальным оказался для нас финал этого дня! Подавленные горем, мы сидели молча по углам гостиной. Смеркалось. Слуга принес зажженные лампы. Настенные часы принялись отбивать восемь ударов.

В этот момент распахнулась дверь в галерею. Наверное, ее открыл порыв налетевшего ветра из сада, потому что на пороге никого не было. Поразительно, что дверь сама же и закрылась…

И тогда — о нет, мне никогда не забыть этой сцены! — послышался голос… Не грубый и мерзкий — Шторица, а тихий и нежный, пронизанный радостью, голос нашей любимой потерянной девочки, голос дорогой Миры:

— Марк, и вы, месье Анри, и ты, Харалан, что вы здесь делаете?… Уже пора обедать, я просто умираю от голода!

Да, несомненно это была Мира. Она выздоровела… Девушка спустилась из своей комнаты, как раньше бывало. Но увы! То была невидимая Мира!

Никогда еще простые слова не производили столь ошеломляющего эффекта. Потрясенные, мы не смели пошевелиться, не решаясь заговорить, сделать шаг в ту сторону, откуда прозвучал голос.

Откуда она взялась? Ведь все двери оставались крепко запертыми, никто их не отворял…

Скорее всего — и объяснение загадки не заставило себя ждать — Мира все-таки спустилась из своей комнаты. Значит, в то время как мы считали ее похищенной Шторицем, она даже не поднималась с постели. Целые сутки пролежала в беспамятстве, невидимая. Никому и в голову не пришло искать ее там. Да почему же, в самом деле, никого не осенила такая простая мысль?!

Безусловно, Вильгельм Шториц не мог выкрасть девушку сразу. Он обязательно осуществил бы свой план, если бы сабельный удар капитана Харалана не лишил его навсегда такой возможности.

И вот Мира, к которой вернулся разум, вероятно под воздействием жидкости, которую злодей заставил ее проглотить, Мира, не ведающая о событиях, происшедших после ужасной сцены в кафедральном соборе, — эта Мира была с нами, не подозревающая, какой страшный сюрприз преподнесла ей жестокая судьба.

Марк наконец поднялся с места, разведя руки, намереваясь обнять любимую.

Девушка щебетала, как весенняя пташка:

— Да что с вами! Почему вы мне не отвечаете?… Вы не ожидали меня увидеть? Что здесь, в конце концов, происходит? Где мама? Она не заболела?…