Принц воров - Валерий Горшков

А ночью в квартиру Шелестова на Невском придут деловитые люди. И уже утром полковник, превозмогая боль, плюнет на протокол допроса, где будут расписаны все самые яркие моменты его совместной работы с английской разведкой, и это будет то же самое, как если бы он поставил под этой мерзостью подпись. Жена и Паша поедут на Север, где, конечно, жить им останется не так долго. Впрочем, нет, Паша никуда не уедет, потому что его тоже заставят плюнуть на протокол, где он признается в посредничестве между «МИ-6» и ее резидентом в СССР Шелестовым-старшим. Семейный подряд — особый смак в работе Берии. Следуя кавказской традиции вырезать все семейство, дабы потом не нарваться на кровную месть, гнуснейший представитель гордого и благочестивого кавказского народа оставляет за собой право жить долго и счастливо…

Но все же ему хотелось надеяться на лучший исход.

«А что, товарищ Шелестов, вы можете положиться на товарища Корнеева?» — «Конечно, товарищ Сталин, я знаю его давно. Я узнал его еще до того, как он захватил часть архива СС, предоставив нам возможность узнать неизвестные ранее имена военных преступников, и гораздо раньше, чем вы подписали Указ о присвоении Корнееву звания Героя Советского Союза».

Конечно, попахивает давлением на отца всех народов… Да и довод в существе своем слабоват. У всего политбюро ЦК и прокурора Вышинского пальцев на руках и ногах не хватит, чтобы перечислить всех, на кого товарищ Сталин подписывал Указ о присвоении звания Героя Советского Союза, а после эти Герои лишались и звезд, и свободы, и права переписки, и жизни. Но что есть у полковника Шелестова, чтобы внушить товарищу Сталину веру в порядочность и преданность товарища Корнеева? Ничего, кроме слов, архива СС, вытащенных из-за линии фронта двух сотен «языков», десятка вывезенных с вражеской территории резидентов да чистоты и непорочности его ребенка, крохотного Леньки.

Понимая, что делает и чем рискует, в половине восьмого вечера, за час до начала операции, Шелестов вернулся в свой кабинет, снял трубку с телефона правительственной связи и, ощущая как гулко, словно в пустой бочке, бьется его сердце, попросил соединить его с товарищем Сталиным.

— Слушаю, — раздалось не менее чем через минуту…

О, сколько раз Шелестов слышал это, ожидая то похвалы, то выволочки…

— Товарищ Сталин, я знаю, насколько вы заняты, но информация, приготовленная мною к докладу вам, существенна и значима.

— Я слушаю вас.

— Товарищ Сталин, вечером этого дня готовится нападение на один из объектов, перевозящих сырье в рамках операции «Поток», стабилизирующей финансовое положение государства.

— То есть вы хотите сказать, что мероприятие, порученное вам, поставлено под удар вследствие того, что из вверенной вам организации происходит утечка информации? — Шелестов ждал этого вопроса но когда он прозвучал, полковник, даже будучи готовым к ответу, внутренне содрогнулся.

— Товарищ Сталин, утечка информации произошла не из моего ведомства. Я не контролирую банды, действующие на территории СССР и получающие сведения из спецобъектов. Охраной данных объектов и подбором сотрудников для них занимается народный комиссариат внутренних дел, товарищ Сталин. — Заставив себя успокоиться, ибо далее должна была пойти речь о главном, Шелестов смягчил тон и продолжил: — Товарищ Сталин, информацию о нападении мне предоставил мой бывший подчиненный, который в данный момент не состоит в моем штате. Проблема же заключается в том, что этот преданный стране и народу человек захвачен бандой и сейчас находится среди бандитов.

На том конце провода воцарилось молчание, свидетельствующее только об одном — через секунду Шелестову нужно будет либо снимать с себя погоны, готовясь отправляться на Лубянку, либо для того, чтобы сменить их на генеральские. Полковник желал остаться полковником, лишь бы не произошло первое.

— Страна и народ, товарищ Шелестов, — это одно и то же? Как вы думаете?

— Так точно, товарищ Сталин.

— Тогда зачем вы ставите их в противопоставление друг другу?

— Мое желание уверить вас в чистоте помыслов моего человека настолько велико, что я невольно совершаю логические ошибки, товарищ Сталин.

— Это очень неправильная черта для военного разведчика, полковник. Я имею в виду — волноваться, товарищ Шелестов. Что же касается ошибок, то знаете ли вы, сколько их совершил я, когда отвечал на вопросы жандармов в полицейских участках Петербурга? Кстати, как там погода? По-прежнему сыро?

— Да, товарищ Сталин, сыро и холодно…

— Вот и ваш человек, товарищ Шелестов, совершал, видно, ошибки… В противном случае я уже давно бы подписал приказ о его назначении в ваш штат. Я вот только единственного понять не могу. Если он в рядах банды, тогда как ему удалось передать вам информацию? — Голос Верховного звучал размеренно, и было по-прежнему непонятно, чего от этого голоса ждать.

— Это опытнейший разведчик, товарищ Сталин. Он изыскал резерв, о котором я готовлю вам письменный доклад.

— Опять письменный… — В трубке послышался вздох. — Хотя куда от бумаг деться, правильно, товарищ Шелестов? Лаврентий Павлович складывает их у меня на столе пачками, а что толку? Сколько бы их исписано ни было, информация утекает, как вода меж пальцев. Ай-я-яй… Вы готовы провести контрмеры?

— Конечно, товарищ Сталин.

— Вам нужна помощь?

— Никак нет, если вы имеете в виду подразделения милиции. Но я хотел бы попросить помощи лично у вас.

— Мой автомат, товарищ Шелестов, упал за диван, и я никак не могу его достать.

Полковнику пришлось рассмеяться и сделать это вполне искренне, поскольку в Кремле ходят слухи о чрезвычайной проницательности Самого, когда речь идет о смехе. Шелестов знал несколько человек, которые вот так, поведясь на не самую удачную шутку Верховного, смеялись натянуто и глупо. А Сталин больше всего остального ненавидел две вещи: ложь и неискренность. Что по его только что высказанному мнению являлось одним и тем же, а по мнению Шелестова — не одним и тем же.

— Что вы хотите, товарищ заместитель начальника военной разведки?

— Я хочу представить на ваш суд досье капитана военной разведки, бывшего командира диверсионной группы «Стерх» Ярослава Михайловича Корнеева. В жизни Корнеева количество подвигов, совершенных им, значительно превышает число ошибок, но от подвигов не страдает никто, ошибки же в силах изувечить жизнь.

Шелестов сейчас работал безошибочно. Фраза о том, что «геройские поступки жизнь украшают, ошибки же в состоянии зачеркнуть все», была сказана Сталиным на последнем заседании начальников управлений разведки и командующих военными округами месяц назад. Шелестов присутствовал на этом заседании и видел, с каким чувством Сталин произносил эту фразу. И сейчас, пользуясь случаем напомнить Самому о значимости для него каждого слова Сталина, Шелестов играл наверняка. Пусть фраза не совсем вписывалась в эту конкретную ситуацию, главное другое — замначальника военной разведки помнит каждое наставление вождя.

— Я хотел просить вас, товарищ Сталин, разобраться в деле капитана Корнеева и дать ему работу, достойную его морально-волевых качеств.

После долгого молчания раздался медлительный голос:

— А вы готовы поручиться за этого человека… как вы его назвали? Корнеева? Вы готовы поручиться за него лично?

— Как за самого себя.

Шелестов знал, скольких сгубила эта, сказанная в сердцах, фраза. Скольких она отправила на эшафот, скольких обесчестила…

— Тогда зачем вам мое вмешательство, товарищ Шелестов? Кадры в военную разведку подбирает сама военная разведка. Что же касается ошибок Корнеева… — было слышно, как Верховный посасывает трубку. — Если на его руках нет крови своего народа, если он не помышлял о радости себе во вред другим, то почему же мы должны бросать человека в беде? Этот вопрос вы могли бы решить и без меня, полковник… Когда состоится операция?

— Через час и пять минут.

— Тогда не теряйте времени на разговоры со мной и действуйте, — голос в трубке впервые зазвучал жестко. — Однако я хотел бы задать вам еще один вопрос. Вы говорили что-то о семье Корнеева. Есть достаточные основания полагать, что с ними все будет в порядке? Где они сейчас — вам известно?

— Так точно, товарищ Сталин… Со Светланой Леонидовной и ее сыном все будет в порядке.

— Светлана — хорошее имя, товарищ Шелестов, я люблю это имя… Но я не слышал ответа на вопрос, где они.

— По сообщению лица, вступившего с нами в контакт по настоянию Корнеева, они находятся в качестве заложников по адресу…

Уже попрощавшись и положив трубку на рычаги, Шелестов понял, что ничего, что изменило бы жизнь Корсака к лучшему, еще не произошло. Вмешиваться в подбор кадров для военной разведки Иосиф Виссарионович не желает, а вот к адресу, где находится семья Ярослава, проявляет такой живой интерес, словно это семья не Корсака, а его дочери, Светланы Аллилуевой… Шелестов не видел и не слышал, но чувствовал, как шуршит карандаш по бумаге, записывая название улицы, номер дома и квартиры…