Учиться как учиться. Психология и духовность на суфийском пути - Идрис Шах

В обучении и учении есть другой фактор, представленный в следующем рассказе.

В БИБЛИОТЕКЕ

В библиотеке встретились три дервиша.

Первый сказал: «Я собираюсь прочитать все книги, содержащие суфийскую мудрость. Затем я обдумаю их смысл и посмотрю, как это относится ко мне».

Второй сказал: «Я перепишу эти книги своей собственной рукой, чтобы их уроки могли проникнуть в меня. Потом я рассмотрю их в их внутреннем и внешнем значении».

Третий сказал: «Я заработаю столько, чтобы купить все эти книги, и затем прочту их. Потом я опрошу вас обоих, чтобы извлечь пользу из тех частей книг, которые, как покажут ваши слова и поступки, вы не поняли».

«А я, — сказал четвертый дервиш, проходивший мимо и остановившийся послушать их, — изучу третьего, чтобы увидеть, позволила ли ему его самонадеянность увидеть то, что следует увидеть в книгах и в том, что они дали».

Суфий может быть не в состоянии учить напрямую, как это обычно понимается, даже если люди и требуют такого обучения.

Шейх Фаридуддин Аттар [24] рассказывает, что однажды великого Самнуна Мухибба, по возвращении из паломничества, попросили дать наставление.

НАСТАВЛЕНИЕ

Когда суфий говорил, людей это совершенно не трогало.

Тогда шейх обратился к светильникам в мечети — и именно они сами собой закачались и вспыхнули. Так, проведя параллель со своими слушателями, суфий ушел.

В: Не могли бы вы сказать что-нибудь о вашей книге Мудрость идиотов, как работают эти истории и цитаты?

О: Великое братство суфиев провозглашает:

Суфийское обучение ведет в сферу более высокого просвещения человека.

Как бы ни менялись его внешние формы, суфизм не относится к определенному времени. Можно сказать, что он существовал всегда. Цель суфийского обучения — вызывать переживания, ведущие к более высокому знанию, а не просто снабжать информацией или торговать эмоциональными стимулами.

Суфизм усовершенствовал, среди других приемов, характерный метод обучения, почти неизвестный вне круга посвященных Пути. Этот метод, называемый Схематически Впечатляющие Истории, состоит в особом использовании суфиями устного творчества и литературы.

Хотя на поверхности может казаться, что суфийские истории поставляют моральные принципы или предназначены для развлечения, они не являются литературными формами, как их обычно понимают. Прежде всего, это — учебные материалы, а литературой они являются по случаю. Очень многие классические поэты и писатели Персии — общепризнанные суфии, и их труды содержат такие же внутренние измерения как и те работы, на которые я ссылаюсь.

Таким образом, суфийская сказка и определенные суфийские цитаты иного рода равно предназначены для того, чтобы быть оцененными культурными людьми, передавать информацию, инструктировать и снабжать ум ученика тем, что называется «структурой для получения просветления».

Эта книга спланирована с намерением сохранить на английском [25] языке не только форму, но также и суфийское назначение истории.

Специфической чертой суфийской истории является то, что ее построение позволяет представить уму замысел или серии взаимосвязей. Когда ум читателя знаком с этой структурой, он может понять идеи и переживания, имеющие подобную структуру, но действующие на более высоком уровне восприятия. Это можно было бы назвать связью между чертежом аппарата и готовым изделием.

Согласно суфийскому учению, этот метод может дать озарение человеку в соответствии с его способностью понимать. Он может также составлять существенную часть подготовительных упражнений ученика.

Процесс включает в себя проникновение за внешнюю сторону истории без подавления способности ученика понимать и наслаждаться ее юмором или другими внешними характеристиками.

В суфийских кругах для учеников является обычным погружаться в истории, предлагаемые для изучения, чтобы им стали доступны многие смыслы этих историй тогда, когда это будет полезно для их развития. На этой последней указанной стадии время от времени может требоваться помощь обучающего мастера, чтобы определить время и место такого развития.

Именно по этим причинам говорят языком старого стиля, что в суфийских историях "заключен бесценный секрет", который "освобождается силой обучающего мастера".

Анализ этих специальных историй лишает их инструментальной ценности: так же, как молоток, разобранный на части — это уже не молоток. С незапамятных времен истории использовались как носители знания и инструменты понимания. Но их следует правильно переживать. Вот одна из немногих, которая поможет в этом переживании, и более ничего не может быть об этом сказано:

ПУТЕШЕСТВИЕ

Один человек путешествовал с суфийским учителем. Как-то раз, когда уже спустилась ночь, и оба устали и были голодны, мастер попросил еды в одном скромном доме, и его хозяин, бедный человек, отдал им все, что у него было.

Утром суфий сказал: «Благословение тебе и твоему дому», — и путешественники тронулись в путь.

Когда они отошли на несколько шагов, ученик сказал:

«Мы наверно не отблагодарили этого человека за его щедрость. Не могли бы вы дать ему больше, чем просто благословение?»

«Он получил достаточно. Больше не будет лучше», — ответил мастер.

Но мягкосердечный ученик наклонил голову и с величайшей вежливостью, на которую он был способен, настаивал на том, что «все обязаны делать все, что могут, для других…»

«Хорошо, — сказал суфий. — Я покажу тебе, что произойдет».

Он вернулся назад, позвал хозяина и сказал ему:

«В твоем саду под той яблоней зарыто сокровище. Вырой его и процветай».

Путешественники снова отправились в путь, и странствовали целый год. Случилось так, что они проходили опять той же дорогой, голодные и усталые, и увидели, что того дома больше нет. На его месте стоял дворец. Прежний добрый хозяин стал теперь богатым господином, и все вокруг страдали от его тирании.

«Теперь что ты скажешь?» — спросил учитель.

«Я понимаю, что произошло, — ответил ученик. — Но если вы знали, что это произойдет, почему вы сделали так, как я просил: фактически явившись причиной того, что этот человек стал угнетателем?»

Мастер взмахнул рукой, и ученик увидел, что они вернулись на год назад. Тиран бесследно исчез, они смотрели на улыбающееся лицо скромного крестьянина, машущего им вслед. В тот же момент ученик осознал, что суфийский учитель исчез. С тех пор он его не встречал; а было это много лет назад.

В: В статье одного литературного журнала говорилось, что нападки на ученых-филологов — ваш конек. Правда ли это, и если нет, то что вы делаете?

О: Вас интересует не только то, что делаю я, но и то, что делают другие люди (в одном или двух литературных журналах). Я не знаток этих людей, но после того, как некто при случае попытался разнести меня в пух и прах, известный ученый-филолог, весьма страдающий от такого циркачества, прислал мне вот эту "молитву ничтожества":

О Господи, пошли мне такую удачу,

чтоб подвергаться нападкам!

А если нельзя, оставь меня таким неудачливым,

чтобы по-прежнему наслаждаться, нападая на других!

Если вы видите пожарного, бросившегося тушить огонь, и кричите: «Глядите на этого парня! Он опять на своем коньке — бьется с огнем!» — то это, к счастью, ни его не остановит, ни другим людям не помешает понять, что, возможно, это с вами что-то неладно. Вы могли бы заметить, если бы захотели, что в самом ученом мире мою деятельность, оказывается, хорошо знают и понимают. Следует смотреть не только на того, кто подвергся нападкам, но и на нападающую сторону и формировать собственное мнение наилучшим для вас способом. Ученых, как среди передовых так и среди уважаемых, понимающих и поддерживающих наш традиционный метод «нападок» как полезный и оправданный, сейчас предостаточно, хотя на это и потребовалось полтора десятилетия. Можно ли сказать то же самое о тех немногих, кого вы цитируете?

Я критиковал только недостойных и поверхностных ученых. То, что некоторые академические ученые, видимо, думают, что я имею в виду лично их, должно интерпретироваться психологом, а не мной.

Если вы посмотрите на вещь, взятую отдельно, то конечно получите искаженную картину. Ученые наслаждаются, нападая друг на друга; и вернейший способ утвердиться в определенной области — это подвергнуться нападкам как "не ученому", что является жаргонным словом, употребляемым учеными по отношению друг к другу.

Настоящие ученые обладают чувством юмора, которое отсутствует у их поверхностных коллег. Я никогда не забуду случай, когда видный литературный деятель был представлен собранию словами: «Я с удовольствием представляю вам доктора Блоггса, на которого почти двадцать лет нападали едва ли не в каждом серьезном периодическом журнале в его области!»