В плену Сахары - Клаус Полькен

Англичане не нашли у озера Чад того, чего они искали, то есть места слияния Нила с Нигером. Однако уже одно опровержение неверного старого тезиса было большим достижением. Да и само озеро Чад являло собой достаточно интересный объект для научной работы.

Геологическая история этого озера, площадь которого в период дождей достигает двадцати двух тысяч квадратных километров, ныне представляется следующим образом. Приблизительно во времена неолита из девственных лесов юга вследствие стихийного прорыва в область теперешнего озера Чад, где еще громоздились дюны третичного периода, устремилась вода, которая выровняла эту область. Так возникли большие равнины Борну, Багирми, Вадаи и Канем. В те времена поверхность озера Чад, по всей вероятности, была в несколько раз больше, чем теперь. Отсюда вода, видимо, устремлялась через низину нынешнего Бахр-эль-Газаля в низину реки Боделе. Эта река и «древний Чад» на всем его пространстве затем стали, вероятно, жертвами прогрессирующего высыхания Сахары.

Название «озеро Чад» способно ввести в заблуждение, так как в настоящее время речь может идти лишь о большом болоте. Его средняя глубина примерно полтора метра и только в некоторых местах доходит до четырех метров. Поверхность озера постоянно меняется. В период дождей озеро становится не глубже, а шире, то есть разливается на много тысяч квадратных километров. Однако в результате сильнейшего испарения во время сухого периода озеро снова принимает прежние размеры. Кроме того, реки с юга приносят значительное количество песка, оседающего на южном берегу озера и образующего новую почву. Так озеро медленно передвигается к северо-востоку навстречу пустыне, которая, в свою очередь, движется на юг. На севере озера уже сталкиваются вода и песчаные дюны. Здесь переход от воды к суше почти неуловим. Посреди озера можно увидеть острова, ближе к берегу они становятся все больше и многочисленнее. Эти острова, однако, не что иное, как песчаные дюны, закрепившиеся в воде.

Генрих Барт очень живо описал впечатления путешественника при первой встрече с озером Чад. «После четырехкилометровой поездки верхом по голой и безжизненной степи мы ступили на заболоченную почву; вскоре вода дошла нам до колен — учтите, что мы сидели в седле. Через некоторое время я уже мог, перегнувшись в седле, достать воду ртом. Я имел возможность убедиться в том, что она абсолютно пресная и что бытовавшее в Европе мнение, будто вода озера Чад должна быть соленой, так как из озера нет оттока, покоится на ничем не обоснованном предубеждении».

Наблюдения Барта подтвердились. В настоящее время предполагают, что у озера Чад имеются подземные стоки, которые обеспечивают соответствующий дренаж и препятствуют засолению озера.

Кстати, в описываемое Бартом время озеро Чад и его окрестности были еще настоящим раем для животного мира. Густав Нахтигаль рассказывал после своей поездки на озеро: «Здесь находило корм неисчислимое множество водяных птиц, а рядом с поселком стоял слон, который утолял жажду и поливал хоботом свое могучее тело. Когда я подбежал к соседнему участку озера, то увидел в воде от двадцати до тридцати гиппопотамов».

Древняя фауна, которая, по всей вероятности, была тогда распространена на большей части Великой пустыни, сохранялась в районе озера Чад до тех пор, пока тут не появились европейские охотники на крупного зверя.

Области вокруг озера свидетельствуют о раннем появлении здесь человека.

За последние годы в этих местах было найдено около двенадцати тысяч предметов, относящихся к древней цивилизации. Они поведали нам о том, что здесь умели отливать бронзу и довели до совершенства гончарное дело. Статуэтки, украшения, фигуры танцоров в масках, мифические существа и животные указывают на некоторую связь как с древней культурой долины Нила, так и с культурой Западной Африки. Вполне возможно, что район вокруг озера Чад, ставший с X века центром сильного государства Канем-Борну, и до этого времени играл важную посредническую роль в контактах между различными культурами Африки.

Жажда на заколдованной горе

Следующим европейцем, добравшимся до озера Чад после Клаппертона, Аудни и Денэма, был Генрих Барт. Барт родился в 1821 году в Гамбурге, изучал древнюю историю и филологию, а затем переключился на географию. В двадцать четыре года он путешествовал по странам африканского побережья Средиземного моря; в двадцать восемь лет присоединился в Триполи к английской экспедиции, целью которой было завязать торговые отношения со странами Судана. К этой экспедиции, возглавляемой англичанином Джеймсом Ричардсоном, примкнул и гамбуржец Адольф Овервэг. Экспедиция отправилась 23 марта 1850 года из Триполи, ее маршрут проходил через Мурзук, Гат, а затем через нагорье Аир.

От других исследователей Генриха Барта отличала исключительная добросовестность. Добросовестность в процессе исследования, которая чуть не стоила ему жизни, и редкая добросовестность при записи наблюдений. «14 июля, — писал Барт из Аира, — мы двинулись на юг вдоль широкой голой долины Танезоф. Перед нашими глазами постоянно стоял фантастического вида гребень таинственной горы Идинен. Туареги всерьез считают, что гора служит прибежищем духов, и поэтому рассматривают всякое восхождение на нее как кощунство. Невзирая на это, а еще больше, действуя наперекор нашим друзьям из Гата, которые хотели нас удержать от этого восхождения, мы с Овервэгом решили подняться на гору и обследовать ее».

Но в конечном счете Овервэг остался внизу и Барт пошел один. «Вначале все шло хорошо, хотя путь через песчаные гряды, а затем через большую голую равнину, покрытую черной галькой, был крайне трудным. В состоянии полного изнеможения я наконец взобрался на узкий, стеноподобный гребень на уровне горного хребта, имеющего подковообразную форму. Неудовлетворенный, обессиленный, я с робостью огляделся вокруг. Было 10 часов. Я был совершенно беззащитен против палящих все жарче и жарче солнечных лучей, однако я не мог идти дальше, и мне пришлось прилечь. Но отдых без тени, без плотной еды не дал мне притока свежих сил. Я ослабел настолько, что был не в состоянии проглотить ни сухарика, ни финика, а при моем ничтожном запасе воды я не мог в достаточной степени утолить свою жгучую жажду. Я снова спустился в голое ущелье, чтобы попасть через него в долину и разыскать колодец. Зной стоял невыносимый; измученный жаждой, я сразу выпил всю воду, которая еще была у меня в запасе. Однако вскоре я убедился, что одно питье без еды никоим образом меня не подкрепило. Вскоре силы совсем оставили меня. Я сел, передо мной раскинулась широкая долина. Я все еще надеялся, что вскоре увижу наш караван; на миг мне даже показалось, что вдали растянулась цепочка верблюдов, но, увы, это был мираж…»