Единственная и неповторимая - Гилад Ацмон

Мы уже собирались напечатать четыре миллиона пластинок. Мы заготовили и отвезли на фабрику пять тонн концентрированного сока артишоков. Мы даже заплатили аванс, поскольку цены были реально бросовые, помните, что фабрики вот уже два Года простаивали. И тут случилось это досадное происшествие, которое и нарушило все наши планы. Поверьте, это был величайший провал, и мы оба заплатили за него сполна.

В это время «Амадеус» во всем мире почти умер. Кроме как в Индии нигде не осталось пластинок, которые он мог бы съесть. Из-за индийского климата «Амадеус» стал беспрерывно трахаться и размножаться, а вы знаете, что, если слишком много трахаться, это может привести к фатальным последствиям. Никто не знает как, но вскоре появилась новая мутация микроба «Амадеус», которая не была уже настолько избирательна, а просто пожирала все виды пластика. Кроме того, этот глупс размножался еще быстрее. За два месяца он сожрал весь пластик Индии. Через три месяца новорожденный «Амадеус-2», которого назвали «Пластикус», распространился по всему миру. За год он съел весь пластик: полки холодильников и приборные панели автомобилей, внутренности электронных приборов — словом, все, что только можно себе представить. Этот крошечный «Пластикус» вернул человека назад в Бронзовый век. Все были в страшной депрессии, а если это слабо сказано, то мы с Коди решили, что оказались в страшной жопе. Считанные дни отделяли нас от. времени, когда начнут задавать вопросы. Я скажу вам почему, просто потому что евреи не умеют держать язык за зубами, даже когда это совершенно необходимо. Ну и вскоре после того, как началась эпидемия «Пластикуса», эти умники из института Вейцмана обнаружили, что он подозрительно похож на «Амадеуса». «Пластикус» ненавидел артишоки так же сильно, как любил пластик. Вместо того чтобы сохранить секрет спасения, «Артишоковый спасательный набор», только для еврейского народа, они вознамерились спасти весь мир — к слову сказать, очень нетипичное поведение для израильтян.

Вначале все были счастливы и прославляли мудрых израильских ученых из института Вейцмана, а потом люди стали задавать вопросы. Ну, а когда посыпались вопросы, нас с Коди достали. Вот и вся история. Я проживу в тюрьме до конца своей жизни. Коди тоже здесь. Вторая камера слева по коридору. Вот и все. Я наказан за то, что я действительно совершил, мне Жаловаться не приходится, — я горжусь всем, что когда-либо сделал. Даже здесь, в тюрьме, у меня есть собственный офис, личный телефон, факс и все, включая тюремный персонал, работают на меня двадцать четыре часа в сутки. Я вам скажу, несмотря на то, что я старый человек, я заперт за решеткой, но я все еще крутой импресарио, я самый крутой в шоу-бизнесе всех времен и народов. Я могу создать шоу на любой случай, большое или малое, камерное или мега-событие. Например, три месяца назад я устраивал вечеринку на бар-мицву сыну Иоханана Шифкина. Я потратил два миллиона баксов. Поверьте, было очень весело. Все были просто на седьмом небе.

Мануэль Таленс: интервью с Гиладом Ацмоном

Гилад Ацмон родился и вырос в Израиле в светской еврейской семье. Во время Ливанской войны (1982 г.) проходил срочную службу в армии; тогда и сформировался его критический взгляд на израильскую политику и сионизм в целом. Спустя десять лет Г. Ацмон покинул родину с билетом в один конец. Он изучал философию в Великобритании, но после защиты Диплома выбрал музыкальную, а не академическую стезю. Живет в Лондоне, себя считает эмигрантом- изгнанником.

До этой встречи мы изредка обменивались электронными письмами; я переводил на испанский статьи Гилада против официальных институций государства Израиля. Он всегда впечатлял меня высоко интеллектуальной и отлично структурированной критикой расистской политики сионизма и тем, что он доставил свое творчество на службу дела освобождения палестинского народа. Я сказал «творчество», потому что Ацмон прежде всего музыкант, играющий на многих инструментах (саксофон, кларнет, флейта… и ноутбук), кроме того, он пишет книги и пламенные статьи. «The Orient House Ensemble» — так называется многонациональный джаз-банд Ацмона; их музыкальный альбом «EXILE» получил премию ВВС как «Лучший джазовый альбом 2003 года», а недавно вышел в свет новый диск— «musiK». Гилад Ацмон написал два романа, переведенные уже на 17 языков: «Путеводитель заблудших» и «Единственная и неповторимая». Мы беседовали всю ночь напролет, до рассвета.

Мануэль Таленс: Кто вы, Гилад Ацмон?

Гилад Ацмон: Хороший вопрос! Нашли кого спрашивать. Я полагаю, что являюсь джазовым музыкантом. А значит, обречен все время изобретать себя заново. А чтобы изобретать себя заново, я все время занят вопросами самоопределения. Давайте лучше начнем с вопроса, кем я должен быть. Многое из того, что я пишу, критика сионизма и глобальной экономики, питается моими рефлексиями по поводу собственной сущности и самооценки.

M. Т.: Давайте поиграем в пациента и психоаналитика: я полагаю, что ваша потребность «изобретать себя заново» означает, что вы недовольны собой. Вам не нравится быть евреем?

Г. А.: Я всегда говорил, что интервью — это экономия на психоаналитиках. Нет, потребность изобретать себя заново — необязательно попытка убежать от своего «я»; скорее, это поиск своей истинной сути. Процесс самоизобретения черпает силу в борьбе с собственным эго. Начинаешь играть, когда перестаешь думать. В терминах философии Лакана можно сказать: «Вы там, где не думаете». Звучит смешно, но сегодня я понимаю, что именно любовь к джазу сделала меня критиком еврейских ценностей и сионизма. В восемнадцать лет, вместо того чтобы стать надменным и самовлюбленным иудео-солдатом, я влюбился в музыку Колтрейна и Берда. Я понял, что культура, вдохновившая меня, афро-американская культура, не имеет ничего общего с той культурой, за которую мне предлагали воевать.

М. Т.: Переиначу свой вопрос: Вы переживаете, потому что вы еврей?

Г. А.: Вовсе нет, потому что не считаю себя евреем. Я симпатизирую религиозным евреям ровно настолько же, насколько любым религиозным группам и верованиям, но мне совсем не нравятся светские евреи. Считаю, что, если отделить еврейство от его духовной сущности, все, что останется — это чистый расизм. Так вот, я не религиозный и не светский еврей. Я вообще не еврей.

М. Т.: Довольно резкое и неожиданное утверждение, если принять семиотическое определение языка как неотъемлемой части нашего внутреннего мира, не нейтрального, но формирующего мыслительные процессы. Я видел и слышал, что с женой и детьми вы говорите на иврите, а потому думал, что вам более или менее комфортно в родной языковой среде. Иврит ведь не общепринятый наднациональный язык, вроде испанского или английского, но восстановленный язык израильских евреев. Вы росли как светский еврей, но не считаете себя таковым, кто же вы теперь, человек без корней, «манкурт»?

Г.А.: Я себя считаю ивритоязычным палестинцем. Я говорю на иврите, и моя родина — Палестина. В отличие от государства Израиль, расистского и националистического политического формирования, Палестина — географическое название местности. Палестина неповторима и уникальна; Израиль надуман и искусственен. Когда меня одолевает тоска по родине, я иду в ливанский ресторан, а не в израильскую фалафельную забегаловку. С другой стороны, я не смею утверждать, что сумел полностью интегрироваться в какую-то социальную или этническую группу, но и не слишком об этом забочусь. Мой английский хромает, а акцент выдает происхождение с первой же секунды. Я научился с этим жить. Я родился и вырос в определенном месте, и с этим ничего не поделаешь. С другой стороны, я уверен, что сочувствие и сострадание — это универсальные человеческие качества. По мне, отрыв от еврейства и есть превращение в существо, способное сочувствовать ближнему.

М. Т.: Скажите мне, почему вы считаете, что светское еврейство это форма расизма? На свете живет несколько миллионов хороших людей еврейского происхождения, которые, не являясь людьми религиозными, все же считают себя евреями. Можете объяснить свою позицию? И заодно не забудьте дать свое определение сионизму.

Г.А.: ОК, вношу ясность. Отнюдь не еврейское происхождение делает человека расистом, но настойчивое желание оставаться светским, но все-таки евреем может привести к расистским взглядам. Как я уже говорил, если отсечь религиозный смысл еврейского бытия, остается только понятие еврейской крови. Сионизм и есть та концепция, которая превращает евреев в нацию, а не религиозную общину. Сионизм — это вера в Сион (Палестину) как в национальный очаг всех евреев. Это странная вера основана на библейском завете. Другими словами, сионисты превратили духовный текст (Библию) в земельный реестр. Но тогда возникает вопрос: а кто такие евреи на самом деле? С сионистской точки зрения, евреи — это те, в чьих жилах течет еврейская, особая кровь. Кстати, сионизм предшествовал нацизму. Ранние сионисты говорили о еврейской крови и расовой евгенике, когда Гитлер еще пешком под стол ходил. Проблема в том, что сионизм начинался как маргинальное, эзотерическое политическое движение и подвергался жесточайшей критике большинства еврейских идеологов и религиозных лидеров своего времени, а сегодня он считается официальным голосом всех евреев. Я утверждаю, что многие евреи, даже те, что называют себя «еврейскими антисионистами», на самом деле являются попросту криптосионистами.