Сказания пыльных миров. Том 2. Гладиатор - Ярослав Кожедуб

трибун. До этого я воспринимал его как басовитое переливчатое гудение, которое автоматически отсекалось разумом — примерно так же гудели пчелы на пасеке у дядьки Илиана.

Я подождал несколько секунд, огляделся вокруг. Но никто не спешил объявлять о моей победе. Судьи молчали. Глашатай молчал. С трибун кто-то орал: «Добей», но я молча показал в ту сторону неприличный жест. Ублюдки кровожадные. Подумав, толкнул ногой Игнаца, перевернув его на бок, а потом и на спину. Заглянул в его мутные глаза, оценил количество кровавых пятен, которые он оставил на песке, и рявкнул в сторону судейской ложи:

— Да объявите уже победу! И лекарей позовите!

Раздраженно вкинув оружие в ножны, я демонстративно скрестил руки на груди. Игнац вновь попытался подняться, но я вновь толкнул его ногой обратно на песок. Надо же, какой упорный…

* * *

Победу в итоге все же объявили, пусть и с большим запозданием. У меня даже возникла мысль, что кто-то из судей через подставных лиц попросту поставил деньги на Игнаца — мол, «верная ставка». Вот и тянули, давали ему время очухаться, не веря в его поражение. Но тому со временем только хуже становилось — раны, пусть и небольшие, продолжали кровоточить, а вставать он уже даже не пытался — только подергивался понемногу, изредка открывая глаза. Лишь разок повернулся на бок — и мощно блеванул прямо на песок. Игнорировать это было уже невозможно — и судьи сдались.

Я был практически цел, так что от помощи лекарей отказался. Сразу направился в комнатку для переодеваний под ареной, быстро сбросил броню и переоделся — надо было как можно быстрее добраться до ложи Псов, пока меня не свалил откат от пилюли. Брат говорил про час, и как минимум треть этого времени уже вышла. Авиндаль меня в этот раз не встретил — вероятно, наблюдал в этот раз с трибун и не стал бегать туда-сюда. Ну да неважно. Картография вполне сносно зарисовала предыдущий маршрут, по которому он меня вел, так что я просто направился по нему, даже не став спрашивать снующих повсюду служек.

Спустя минут десять я, ругаясь сквозь зубы, яростно сожалел о своем решении. Примерно посередине маршрута меня встретила внушительная дубовая дверь, которая в прошлый раз была открыта нараспашку. А в этот… Я постучал вежливо. Потом невежливо. Потом настолько невежливо, что на грохот прямо-таки обязан был кто-то выглянуть, чтобы как минимум меня обматерить. Но нет. И людей по дороге, как назло, не встречалось последние минут пять точно. Не выламывать же дверь, в самом деле? Сплюнув, я развернулся и пошел искать другой путь.

В итоге я едва-едва успел. Ввалившись в ложу, я почти сразу попал в объятия восторженно вопящего Авиндаля. Ну и когда тот меня выпустил, Интис и еще парочка гладиаторов тоже похлопали меня по плечу, поздравив с победой. Интис — относительно искренне, благо он и сам имел неплохие шансы на свободу. А остальные… им сейчас каждый лишний конкурент, претендующий на место в десятке — как удар по самому дорогому. В общем, я мог понять их натужные улыбки. Но сейчас на меня все сильнее наваливалась слабость, так что я довольно невежливо прервал их всех и протиснулся к ближайшему незанятому сиденью. Плюхнулся в него и едва сдержал стон. Помимо слабости навалилась боль во всем теле, в каждой, даже мельчайшей, мышце и связке. Голова ощущалась словно ватой набитая, в ушах шумело, во рту стоял противный кислый привкус. Мана уже немного восстановилась, так что я тут же использовал восстановление. И… эффект оказался куда слабее, чем я ожидал. В разы слабее. Демонова алхимия. Что туда такого намешали?

Ну хоть в голове немного прояснилось, так что я вздохнул и устроился поудобнее.

Все равно в ближайший час, а то и два, я отсюда не встану. Не потому, что не захочу.

Нет, попросту не смогу.

Глава 14

— Что у тебя за дела с имперской канцелярией? — Недовольным шепотом спросил Авиндаль, стоило нам вернуться в школу после поединков. Резонный вопрос, учитывая что во дворе школы нас вновь встретил Риман в своем облике надменного толстоватого чиновника. В прошлый раз после разговора с братом ланиста сделал вид, что его эта встреча никак не касается, а сам я распространяться на эту тему не стал. Не спрашивает — и хорошо. Увы, второй раз не прокатило.

— Ничего, о чем тебе стоило бы беспокоиться. Поверь. — Я поймал мрачный взгляд тренера и смущенно кашлянул. Прямо лгать я не особо хотел, так что сформулировал максимально размыто. — Это… старый знакомый моей семьи, он случайно обнаружил меня на турнире, и теперь беспокоится за мою жизнь.

Авиндаль пожевал губу и поморщился.

— Хорошо. И тем не менее — будь осторожен. Не раскрывай ему сведений о себе больше необходимого… ну да не дурак, поди. Сам знаешь.

Я молча кивнул и, махнув рукой Риману, отправился вместе с ним в тренировочные подвалы. Весь путь мы вновь проделали в мертвом молчании: периодически нам попадались в коридорах комплекса редкие люди — слуги, помощники, парочка гладиаторов, вернувшихся вместе с нами и успевших сбегать в личные комнаты, чтобы переодеться. Не стоило давать им лишнюю пищу для размышлений.

Как только мы вошли в тренировочную келью, Риман захлопнул дверь. Но, стоило мне открыть рот, как он приложил палец к губам и осторожно достал из-за пазухи уже знакомую миниатюрную деревянную коробочку — в такой же в прошлую нашу встречу он передал мне алхимическую пилюлю. Видимо, это была какая-то массовая тара для мелких предметов — у магов, или в канцелярии, или среди столичного люда в целом… В этот раз Риман достал из коробочки обычный кусочек мела, после чего широкими шагами обошел всю комнату, нанеся на каждую стену одинаковый заковыристый рисунок. Едва в пару ладоней размером, но с огромным количеством элементов, будто десятки небольших букв неизвестного мне алфавита соединили в единое слово, но не в одну сторону, а сразу во все, да еще и как боги на душу положат — сверху, снизу, с боков, а то и вовсе закрутив спиралью. Да еще и размеры у каждой «буквы» сделали разными — так, что одни комбинации целиком помещались внутри «полости» одной большой комбинации или даже одной-единственной «буквы». Так вот как выглядят в жизни руны настоящих магов…

Я продолжал молчать, но за каждым его движением наблюдал с жадностью, пытаясь разгадать смысл каждого отдельного