Двенадцатая нимфа - Владимир Полуботко

— Всё не так, — возразил Меценат. — Сейчас условия буду диктовать я: я куплю вашу статуэтку за одну тяжёлую монету.

Вальтер сказал:

— А я не продам её даже и за сто тяжёлых монет. И даже за тысячу. Впрочем, если предложите миллион, я подумаю.

Меценат повернулся к правнуку и сказал:

— Учись, Це-Фон, как надо с ними обращаться! И смотри, что я сейчас буду делать. Любуйся! Но прежде запомни одну вещь: всё то, что теперь принадлежит этим людям, лишь временно их имущество. На самом деле это всё наше. Это то, что рано или поздно должно перейти в наше владение, потому что любимцы богов — мы, а не они.

Повернувшись к Вальтеру, он сказал:

— За то, что грубите, — я снижаю вам цену в два раза.

— Я не продам её ни при каких обстоятельствах.

— На самом деле эта вещь уже сейчас моя. Мне осталось только взять её у вас, но я, чтобы продлить вашу агонию, предлагаю вам за неё деньги. Я так понимаю: вы не цените моего благородства?

— Нет, не ценю, — ответил Вальтер.

— Будете упорствовать, снижу цену ещё в два раза. И с этих самых пор буду всё покупать у вас только по цене в четыре раза ниже обычной. А не будете довольны новыми условиями — понижу закупочные цены ещё в два раза. И вам придётся поменять образ жизни. К вопросам ценообразования я всегда относился очень серьёзно. Можете не сомневаться, что я и сейчас останусь верен этому своему обыкновению.

— Не сомневаюсь, — спокойно сказал Вальтер. — И что из этого следует? Я вам всё равно не продам статуэтку. К тому же у меня её и нет вовсе.

— Ах, вот даже как! И где же она, позвольте спросить? Вы кому-то её уже продали?

Вальтер ответил:

— Если она всего лишь товар, то она — моя собственность. А если она — моя собственность, то я никому не подотчётен о том, что я с нею сделал. Захочу и переплавлю её в сковородку или выброшу в мусорный ящик — кто мне запретит?

— Ну, а если серьёзно?

— А если серьёзно, то она потерялась, — спокойно ответил Вальтер.

— То есть как это: потерялась?

— Бесследно исчезла, — пояснил Вальтер.

Меценат и его правнук многозначительно переглянулись. Це-Фон гневно блеснул глазёнками и закричал:

— Разве ты не видишь? Он врёт! Уничтожь его! Ты мне обещал уничтожить его, если он не будет слушать твоих приказов.

Меценат погладил по синим волосам своего любимого правнука и нежно сказал:

— Уничтожу, уничтожу, мой милый. Мне на моём веку многих людей пришлось уничтожить, так что, я к этому делу привык. Смотри, как я это буду сейчас делать и учись. Твой папа и твой дедушка совсем отбились от моих рук и ничему тебя не учат, чёртовы бездельники! Один, как последний идиот, хлещет водку, а другой помешан на автомобильных гонках. А кто передавать опыт будет? Кто будет заботиться о продолжении нашей династии?

Меценат просто побагровел от гнева, но, немного успокоившись, сказал:

— Всё я. Один я. Если не я, то и никто! — Затем он достал телефон и откинул крышку. Повернувшись к Вальтеру, сказал: — Я, конечно, понимаю: аквалангисту не дано думать широкомасштабно, но хоть что-то же соображать всё-таки надо! Нельзя же совсем ничего не понимать в этой жизни? Или у вас от постоянного ныряния в морские глубины совсем мозги отшибло? Поймите же: всё, что вы по наивности считаете своим собственным, на самом деле — моё. Я это предоставляю вам лишь во временное пользование, но рано или поздно заберу себе. Так давайте же сделаем неизбежное спокойно и без нервотрёпки! — говоря это, он набрал нужный номер и сказал в трубку усталым голосом: — Пусть заходят.

Вальтер спросил:

— Это ваши телохранители с зонтиками?

Меценат весело рассмеялся. Мальчишка — злорадно. Он повернулся в сторону двери и, судя, по всему, приготовился к появлению новых более забавных актёров.

Через минуту в комнату вошли четверо полицейских, возглавляемые офицером полиции в звании полковника. У него было свирепое выражение глаз и мощные усищи, свисавшие по бокам от его рта, словно бы две толстых сардельки. У всех остальные лица были гладко выбриты, а выражения глаз было совершенно бессмысленное. Шевелюра на голове была только у полковника; у остальных головы были гладко выбриты и многозначительно сверкали в лучах комнатного освещения.

Вошедшие молча и торжественно застыли в почтительном трепете при виде Мецената, а тот, почти и не посмотрел в их сторону. Сказал правнуку:

— Запомни, Це-Фон, и передай своим внукам и правнукам то, чему учил их старый Меценат: убить врага физически — для этого много ума не надо. А вот убивать морально — это искусство, которое не каждому даётся.

— Так, значит, ты его не убьёшь на самом деле? — разочарованно спросил правнук. — Но ведь ты же мне обещал! — он неистово затопал ногами по полу. — А я так хотел посмотреть на это! Я так люблю, когда умирают люди!

— Ты неправильно меня понял, мой дорогой. Я убью его морально. Вот на это и любуйся. Садись рядом со мною и любуйся. — С этими словами он бесцеремонно взял правнука за шиворот и усадил рядом с собою на диване. — Смотри, что сейчас будет, несмышлёныш.

Полковник спросил:

— Какие будут приказания, господин Меценат?

— Итак, задачу я вам уже поставил: в этом доме где-то находится спрятанная материальная ценность из категории «сокровища с затонувших кораблей». Вещь, согласно существующим законам, должна быть зарегистрирована в течение суток с момента нахождения. За неё должны быть уплачены пошлина и налог, для каковой цели вещь должна быть предварительно оценена соответствующими экспертами. Уплата пошлины и налога, а равным образом и регистрация должны быть подтверждены соответствующими документами. Отсутствие документов означает, что ценная вещь хранится незаконно и подлежит конфискации. — Повернувшись к Вальтеру, он спросил: — У вас есть такие документы?

— Вы прекрасно знаете, что нету! — ответил Вальтер.

— Я догадывался. Мы, сверхлюди, стремимся к тому, чтобы у людей всё было по справедливости и по законам.

— По законам, которые вы сами же для них сочинили! — дерзко крикнул Вальтер.

— Ну да! Ну да, мы умеем не только делать деньги, но и сочинять для вас мудрые и справедливые законы… Но я продолжу: такое преступление приравнивается к злодеяниям особой тяжести. Какой именно тюремный срок за него вам полагается — это определит суд. Впрочем, он может ограничиться и штрафом — у нас сейчас принято играть в гуманность. Но даже и штраф будет таким, что вам, дорогой мой Вальтер, придётся расстаться со всем своим имуществом, какое у вас только есть — движимым и недвижимым. А ведь это имущество на самом деле — моё. И мне небезразлично, в чьи руки оно попадёт. Я бы предпочёл, чтобы временным хранителем этого моего имущества были пока вы. Но, если вас не устраивает такое положение вещей, то я могу передать право на владение этим имуществом бюрократическим органам государства.

Вошедшие неподвижно стояли, благоговейно выслушивая всё, что изрекает могущественный Меценат. Тот сказал, обращаясь теперь к ним:

— Господа! Вы люди юридически образованные, поэтому поймите меня правильно: вся эта моя речь предназначалась не вам, а владельцу этого дома — господину Вальтеру — человеку незаконопослушному. Не мне вас учить, что нужно в таких случаях делать. Так что, приступайте к поискам золотой статуэтки, которая изображает красивую женщину с золотыми крыльями. Это эйнская морская богиня Оа. В музеях мира на сегодняшний день хранится лишь три таких изображения, и каждое из них считается одним из самых главных сокровищ мировой культуры и потому стоит очень и очень дорого. Это ценность общечеловеческого масштаба, и её скрывают именно в этом доме. Приступайте, господа, приступайте!

Некоторое время Вальтер оглушённо молчал. Затем сказал:

— Но у меня и впрямь нет этой статуэтки.

— Я вижу, что вы не хотите по-хорошему, — сказал Меценат. — Ну что же, это ваше право выбирать себе вариант общения со мною. Будем в таком случае общаться по-плохому.

В комнате воцарилась тишина. Слышно было, лишь как дождь с ветром хлещут изо всех сил по оконным стёклам.

Подумав, Меценат добавил:

— Впрочем, вам ещё не поздно одуматься и отдать её мне добровольно. В этом случае я пойду вам на встречу и куплю её у вас за одну восьмую той, цены, которую я назначал вначале. Уголовное дело не будет возбуждено, и полиция забудет обо всём, что было, — он засмеялся старческим, дряблым смехом. — Не у одних аквалангистов плохо с головою. У полиции тоже очень тяжёлая работа, и у них очень плохо с памятью, не так ли, ребята?

Полицейские во главе с полковником дружно, как по команде, рассмеялись. Отсмеявшись положенное время, они, по команде своего полковника, разом замолчали, и тот, достав телефон, вызвал подкрепление.

Вошли новые люди, они снимали с себя мокрые плащи и мокрыми ногами топали то там, то здесь, оставляя следы в виде огромных луж. Вскоре они заняли весь дом и велели всем его четверым жильцам оставаться в своих комнатах и никуда не выходить.