Искатель. 1964. Выпуск №3 - Артур Кларк

И чем солиднее был запас знаний и фактов, с которыми исследователь пускался в путь, тем менее случайным становится достигнутый, наконец, успех.

Ошибкой было бы, конечно, представлять себе процесс поиска нового химического препарата как труд ученого-одиночки. Современные средства химической защиты растений так сложны по своему составу, так непроста технология их изготовления, что каждое новое соединение рождается только в результата труда большого коллектива, сплачивающего таланты разных специалистов. Именно в такой коллективной работе молодежь вырастает в настоящих ученых. (Прервав на секунду рассказчика, заметим между прочим: больше чем всеми своими трудами и открытиями Николай Николаевич гордится тем, что 17 его учеников вышли в большую науку, защитили звания кандидатов наук.) — В нашей работе, — продолжает профессор, — еще много работы на ощупь. Но все больше она начинает поддаваться планированию. Сегодня биохимик еще не в состоянии сказать зам, какова будет формула пестицида, который поможет расправиться с овсюгом. Но он уже определенно знает, что такой препарат может быть получен, и даже укажет класс веществ, а котором это соединение надо искать.

День ото дня наш поиск становится все более точным и направленным. И мы живем ощущением того времени, когда в нашу работу окончательно придет строгий математический расчет, когда результаты наших поисков можно будет предсказывать с той же долей определенности, которая уже сейчас доступна исследователям во многих отраслях наук. Сегодня электронная машина уверенно сообщает химику формулу катализатора, способного ускорить ход той или иной реакции. Завтра, мы надеемся, она с таким же успехом сделает это применительно к какому-нибудь пестициду, новому пополнению армии часовых наших полей.

Владимир МИХАЙЛОВ

СПУТНИК «ШАГ ВПЕРЕД»[9]

Кедрин зажмурился, он вспомнил, что «спрыгнул с обрыва», летит, но до дна далеко. Далеко — он только начал падать.

— Почему же это не захочу? Только сейчас спать.

— Сначала — обед.

— Есть и спать.

Кедрин съел обед. Потом он спал. Когда он проснулся, все тело ломило, хотя он всегда занимался спортом. Но здесь был не спорт, а работа, и это было не одно и то же.

Настало время выходить в пространство. Все его существо протестовало против этого. Сердце стучало бешено.

«Она выходит каждый день, — подумал он, — и я «спрыгнул с обрыва», — сжал кулаки и пошел в камеру.

Снова было страшно. После тренировки он даже не пообедал как следует. Герна не было, был другой дежурный, он не удивился и не взволновался, просто отвел Кедрина спать. Пришлось долго устраиваться в постели, чтобы не болело тело.

На третий день он начал знакомиться с работой. Теперь его уже не втягивали в люк на тросе. Скваммер почти повиновался ему, хотя грудные дети, которые, если верить Герну, запросто могли бы управлять скваммером, были бы, наверное, невыносимо гениальными детьми. Его волновало, какую работу он должен будет выполнять ежедневно, чтобы доказать хоть себе самому, что он «спрыгнул с обрыва» не с желанием размозжить себе голову и поэтому достоин самой горячей любви самой чудесной женщины. Кстати, он так еще ни разу и не встретил ее на спутнике.

Он вышел и внезапно стал замечать всю конкретность окружающего мира. Он удивился тому, как велик этот мир и как не похож он на Землю. Земля была видна вся. Она заслоняла лишь небольшую часть вселенной.

Его проводили в тот куб пространства, который назывался рабочим пространством и где монтировались корабли. Там спешно достраивался пузатый планетолет, который, как оказалось, монтажники даже не называли кораблем, настолько он не был похож на это стройное слово, а именовали «пузырем» — и никак больше. Для его небольших скоростей такая форма была выгодна, и такие шары строились один за другим, но за пределы ближних орбит они не выходили, потому что тот, кто думает, что обводы корабля не играют роли в пространстве, пусть-ка сам попробует выйти на пузыре хотя бы в район Пояса астероидов. Кедрин уже знал, что пузырь теперь понадобится самому поясу, чтобы возить металл с Луны. Обычные транспорты не смогли бы справиться с обеспечением пояса металлом по новому строительному графику, по которому будет строиться звездолет — длинный корабль.

Шар висел в пустоте и вместе со спутником образовывал единую систему. Она медленно обращалась вокруг общего центра тяжести, который, в свою очередь, исправно вращался вокруг Земли. Кедрин смотрел и представлял. Если бы здесь работали автоматы, можно было бы сидеть в спутнике и думать хотя бы о том, как улучшить направленную связь с автоматами. Вслух Кедрин этого не сказал. Все равно монтажники вряд ли согласились бы с этим.

Они сновали вокруг шара. Монтажники — бронированные муравьи, как подумал Кедрин. Они что-то тащили, устанавливали, варили, стремительно пролетали или медленно обращались вокруг планетолета по каким-то своим орбитам. Чем больше смотрел на них Кедрин, тем менее подходящим казалось ему сравнение с муравьями, точность орбит подсказывала другое — это были люди-планеты, чьи пути пролегали в мироздании на равных правах с бесконечной спиралью Земли, трассой Солнца, дорогой Галактики, по тем же законам обращались они плюс еще один — закон человеческой воли, которая позволяла им менять свои орбиты, а когда-нибудь, возможно, позволит менять и орбиты планеты. Да, наверное, надо было обладать всеми видами силы, чтобы не пугаться такой планетной судьбы, а монтажники ее не пугались, они работали. Совсем так же, как работали люди на Земле; и если чего-то не хватало этой аналогии, то свиста или песни, потому что люди на Земле насвистывали за работой, а скваммеры молчали, во всяком случае, пока ты не включался на их частоту.

Молчал и Кедрин. Ему предложили облететь корабль, не торопясь, рассмотреть его со всех сторон. Он полетел. Конечно, прямо на корабль. Его поправили, догнав и самым грубым образом перевернув за ногу. Тогда он все-таки облетел корабль. Кое-где не хватало здоровенных кусков оболочки, и, наверное, еще много чего не хватало. Хотя, как разъяснили Кедрину, внутри все было на месте: корабли в пространстве начинали монтировать изнутри, механизмы постепенно обрастали разными помещениями и оболочкой.

Потом понадобилось перегнать одну из массивных деталей в нужное место. Кедрин выжал педаль стартера с такой силой, как будто давил каблуком змею. У него покраснело в глазах: это был предел перегрузок… Он очнулся. Ему кричали: «Тормози!» — кричали на общей волне. Он слышал. Он забыл, как тормозят. Вместо этого он еще прибавил ходу. Стало ясно, что плохо придется монтажнику, летящему впереди в том же направлении, но куда медленнее. Вокруг него были захлестнуты тросы от какой-то сложной и, судя по виду, особо массивной детали, которую он толкал перед собой, а в четырех руках он нес еще какие-то штуки поменьше. Кедринская деталь — гамма-отражатель — уже хищно нацелилась острым углом между лопаток скваммера, чуть повыше дверцы. Стало ужасающе ясно, что в точку встречи они придут одновременно… Впору было закрывать глаза.