«Пёсий двор», собачий холод. Том I (СИ) - Альфина

Всюду-то Европы пролезть умудрились, везде свою волю навязать. Но и это Жоржу учёба в Академии ясным сделала: до войны с Империей росы тремя разными государствами жили, а потом патриархи, правители Столичной Роси, навязали союз Срединной Полосе и Земле Зауральской. Союзников они заманивали своими торговыми связями с Европами, да только потом патриархи сгинули, а Европы остались — и приняли живейшее участие в формировании Четвёртого Патриархата, условия свои в самый фундамент заложив.

И пусть многое Жоржу было по-прежнему понятно лишь в общих чертах, он нередко подлавливал себя на детском, дурашливом ликовании: ничего себе, а картина-то — складывается! Получается протянуть ниточки от сегодняшних обыденных порядков к их затерянным в тумане прошлого первоначалам. Эта доступность первоначал расшатывала обыденные порядки, лишала их незыблемости: сложилось так, а могло и иначе, если б такой-то фактор убрать, а другой, наоборот, усилить. Они с графом Набедренных всё время развлекались фантазиями о том, на что была бы похожа теперешняя жизнь, если бы, например, последние патриархи не переубивали друг друга, а продолжили бы править, если бы Империя продержалась подольше, если бы гордая Великая Столица Земли Зауральской не убедила своих воевод вступить в союз со Столичной Росью и Срединной Полосой. Или любое другое волшебное «если бы», цепочку следствий которого так увлекательно разматывать.

Метелину с его скучными надобностями завода всё равно не тягаться с графом Набедренных, который и полдюжины верфей превращает в повод для размышлений, можно ли заставить людей метать икру!

Жорж победоносно хмыкнул:

— Саша, вы разобьёте сердце высшему обществу. Вам — после вашего просто-таки сказочного превращения из буйного юнца в делового человека — прочат политическую карьеру, а вы останавливаетесь на расширении производства. Какое горькое разочарование!

Метелин, конечно, вскипел.

— Не рано ли вы взяли на себя труд высказываться от лица высшего общества? Это ведь, если я не ошибаюсь, ваш первый приём?

— Он же, возможно, последний, — Жорж и не думал уступать так запросто. — Чтобы высказываться от лица высшего света, необязательно тратить своё время на приёмы — он ведь изрядно предсказуем, этот высший свет. Например, достойным ответом неугодному собеседнику в высшем свете считается попытка его унизить. Немного пресно после Академии, где поощряются споры по существу.

И тут всё испортила мать хэра Ройша!

— Ах, Костя, ты нашёл новый способ уединяться! Теперь ты прячешься от светских бесед, загородившись друзьями по Академии, — она повернулась к Метелину: — Граф, вы ведь не возражаете, если мы с баронессой Копчевиг ненадолго вторгнемся в ваш академический кружок?

Жорж едва подавил желание зажмуриться. И почти всерьёз рассмотрел затею предложить хэру Ройшу политическое убежище в собственном доме.

— Ничуть, — изо всех сил старался вернуть себе подобающее умиротворение Метелин. — Но, боюсь, вам будет скучно — я как раз подступился к обсуждению с хэром Ройшем контракта на металл.

Предвидя дальнейшее развитие беседы, Жорж сделал к хэру Ройшу бессмысленный, но инстинктивный шажок.

— Граф, ваша похвальная самостоятельность сбила вас с толку! — ожидаемо охнула фрау Ройш. — Контракты следует обсуждать с хэром Ройшем, а Костю мы покамест оберегаем от погружения в дела. Признайтесь, возможность подольше побыть ребёнком невероятно ценна.

Хэр Ройш таки покраснел, а Жорж мысленно взвыл от обиды: не затем он злил и уводил Метелина от заявленной темы, чтобы говорливая фрау Ройш вот так в лоб опозорила собственного сына!

Конечно, Метелину проще было предложить свой разнесчастный контракт хэру Ройшу, а не его высокомерному отцу, который бы сорок раз подумал, стоит ли связываться с молодым графом Метелиным. Наверняка он надеялся, что начальная стадия переговоров с младшим Ройшем, ровесником и сокурсником, пройдёт в любом случае успешней, а дальше уж тот сам как-нибудь договорится с отцом.

Просчитался Метелин только в одном: он не знал, что хэра Ройша «оберегают от погружения в дела».

И не знал бы дальше, если б не фрау Ройш!

Неужели она не понимает, какой стыд хэр Ройш испытывает по поводу своего положения? Жорж понимает, а она — нет?

— Досадная оплошность, — усмехнулся Метелин, так и лучась превосходством. — Я непременно исправлюсь и запомню, что не следует мерить всех аристократических отпрысков по себе.

— Вы уникальны, граф! — всплеснула руками фрау Ройш. — Вы и граф Набедренных. Должно быть, нелегко обременять себя и учёбой, и делами. Как мать, я не могу не сознаться вам, что моё восхищение соседствует с глубочайшим переживанием за ваше благополучие. Дети, принимающие на себя обязательства родителей, — мучительное зрелище! Не могу даже вообразить, как Костя…

…Подлинно мучительное зрелище — это хэр Ройш, которому фрау Ройш взялась прямо при Метелине приглаживать волосы!

— Осмелюсь поспорить с вами, фрау, — изобразил Жорж самое невинное выражение, на которое только был способен. — Дети, принимающие на себя обязательства родителей, — столь естественное и закономерное явление, что желание ему противостоять вызывает множество вопросов. В частности, вопрос о причинах, по которым родители полагают свои обязательства столь неподъёмной ношей. Усталость, разочарование или — страшно сказать — молчаливое признание поражения? Не находите забавным, что эта беседа состоялась именно на приёме в честь мистера Фрайда?

— Какой прозорливый молодой человек! — подала голос приведённая фрау Ройш баронесса Копчевиг, которая до того только обмахивалась веером. — Мимоходом вас упрекает, но продолжает расточать улыбки — невероятное для столь юных лет понимание сути правил света. Но мы не были представлены…

— О, просто молодой человек в свете впервые, — не преминул разыграть свой козырь Метелин. — Ему утомительны наши разговоры о контрактах, он сын ювелира…

— Господина Солосье, — перебил его Жорж. — Жорж Полоний Солосье. Приятно удивлён, что вы так цените работу моего батюшки, баронесса: когда он трудился над этими изумрудами, я только учился ходить! — и закрепил репутацию человека, понимающего суть правил света, нежнейшей улыбкой.

Веер баронессы Копчевиг наконец-то замер.

— К несчастью, вынужден вас покинуть, — воспользовался паузой Метелин. — Нынче мне, увы, не до развлечений на приёмах. Хэра Ройша-старшего, как я понимаю, сегодня в этом зале повстречать не удастся?

— Неотложное дело в шахтах, выехал засветло, — подтвердила фрау Ройш. Когда Метелин откланялся, она вновь запричитала о ноше, которую добровольно взвалил на себя столь юный мальчик, ровесник Кости.

— Давайте сбежим, — шепнул хэру Ройшу Жорж, отработанным на лекциях жестом сокрывшись за манжетой.

Усадьбы удачно граничат с Людским районом: пересечёшь Большой Скопнический — и улепётывай в своё удовольствие по паутине кособоких переулков. Жорж предложил «Пёсий двор» — самый обласканный студентами Академии кабак. Там густое пиво, терпимое вино, холодная водка и лучший во всём Людском твиров бальзам — с дубовой корой не перебарщивают, облагораживают зверобоем, перцем и чем-то ещё, что не угадаешь так запросто, а кабатчик не сознаётся. Жорж надеялся застать в «Пёсьем дворе» За’Бэя, раздавленный родительской любовью хэр Ройш не возражал — но вместо За’Бэя кабак предложил им общество Скопцова и префекта Мальвина. Жорж рассудил, что в некотором отношении так оно даже и лучше.

Со Скопцовым Жоржа весной познакомил хэр Ройш, префект же Мальвин был его собственным приобретением. Их сблизила давнишняя «деликатная просьба», пусть Жорж и манкировал ей самым бессовестным образом, — перед тем, к кому просьба была обращена, префект Мальвин больше не выпячивал строгость и безапелляционность, что было по-своему лестно. Всегда радостно выяснить, что, как выражается граф Набедренных, «должностное лицо» — тоже человек и человек наиприятнейший. Конечно, эти двое не предназначены для привычных Жоржу развлечений, зато и переживания об учёбе они понимают лучше За’Бэя и графа Набедренных — летом на экзаменационной неделе Жорж обнаружил в них самых подходящих собеседников.

— Мы обсуждали перспективы экзамена у мистера Фрайда, — пояснил всегда приветливый и обходительный Скопцов.

— Зря он взялся читать лекции студентам всех курсов, — префект Мальвин отставил пивную кружку. — Сам же первый завоет, когда дело дойдёт до экзаменационной недели.

— Вы бы предупредили его — как префект, — что на экзамен ещё и вольнослушатели набегут, — кивнул Жорж. — Он ведь наверняка не догадывается, что и они тоже имеют право тратить его время и что-то сдавать.

— Должен бы догадываться, — возразил префект Мальвин. — Он же одного вольнослушателя с собой привёз.