Цвет страсти. Том 1 - Сюзанна Форстер

Гас тяжело вздохнула. Что же в конце концов происходит с ней?

Она ощутила слабость сначала где-то под коленками. Как будто ноги внезапно перестали ее держать, как будто она вся распалась на части. Полная и очень приятная беспомощность овладела всем ее существом, это было всепобеждающее неизвестное ей чувство, и Гас возненавидела его всей душой. Беззащитность всегда была ее врагом Она боролась с ней всю свою жизнь, и ей вовсе не улыбалось это состояние расслабляющего безволия.

Он, конечно, тоже не мог не заметить овладевшей ею растерянности, потому что протянул руку и погладил ее по щеке. Она хотела увернуться от его ласки, но ей некуда было отступить, да он все равно не дал бы ей этого сделать. Его ладонь лежала на ее щеке, и он испытующе смотрел ей в глаза, наверное, удивляясь их безумному выражению.

– Может быть, ты лишилась ума? – спросил он наконец.

Гас кивнула:

– Ты угадал, он исчез без следа.

– И у меня тоже… – подтвердил он со вздохом.

Гас истощила все имеющиеся в ее распоряжении теории.

Она попалась в ловушку в этой жалкой лачуге вместе со своим суровым и непреклонным похитителем, который так откровенно, не прячась, хотел утолить с ней своя голод.! И она хотела того же. Можно было до скончания века раздумывать над странностью положения, но ничто не могло его изменить. Она стояла перед свершившимся фактом.

– Чего же ты ждешь? – почти шепотом спросила Гас и добавила, чуть заикаясь:

– Возьми… меня.

– Взять тебя?

Он был удивлен, если не сказать озадачен.

– Ну, конечно же.

Гас не знала, что еще надо объяснять, когда и так все ясно.

Они оба этого хотели, стоило только посмотреть на него.

– Ты ведь знаешь, что хочешь меня, – убеждала она, и ее голос стал низким и страстным.

– Ты так думаешь? – спросил он, наморщив лоб.

– Ты… Ты возбужден. – Гас пожала плечами. – Ты смотришь на меня сумасшедшими глазами и громко дышишь, как бегун на длинной дистанции. 3-значит, я права…

– Ты думаешь, что я тебя хочу?

– Ну да, очень хочешь.

– Так же хочу, как хотел тебя отшлепать?

– Да… Что-то вроде этого.

Господи, почему она не может ясно выразить свою мысль?

И почему он начинает ее раздражать, когда всего минуту назад она готова была ради него принести себя в жертву?

– Похоже, ты много знаешь о моих желаниях. Хотелось бы точно знать, как много.

Он слегка провел большим пальцем по ее губам, и ей захотелось сделать в ответ что-нибудь смешное: надуть губы или скорчить гримасу. И вдруг ей показалось, что они с ним перенеслись в прошлое и разыгрывают сцену в спальне из некоего старого голливудского фильма. Его брови были по-прежнему недоуменно сдвинуты, и он в растерянности смотрел на нее, как на обалдевшую дамочку из музыкальной комедии сороковых, не зная, как с ней поступить. Более того, он отлично подходил на эту роль! С его ростом и шрамами по всему телу он был олицетворением сразу всех мужественных героев из старинных фильмов, грозных, как оружие, которое они неизменно носили с собой, и совершенно беспомощных, когда на их пути появлялось даже одно-единственное, внешне безвредное, существо женского пола.

Это было смешно. Это вызывало радостные слезы. Гас почувствовала, что тает от блаженства.

– Какой ты миленький, – вырвалось у нее со смехом; теперь она гладила пальцем двухдневную темную щетину на его щеках, наслаждаясь ее упругостью. – Я от тебя в восторге.

– Миленький? – только и сумел он повторить одно это слово.

Гас собралась было объяснить, что хотела сделать ему комплимент и что он ее не понял, но у нее не осталось на это времени. Он прижал ее к стене, запустил руки в ее волосы, для равновесия упираясь локтями в дощатую стену. С методичной аккуратностью собрал и отвел назад со щек пряди, при этом устремив взор в самую глубину ее глаз, словно в поисках чего-то, что потерял.

– Миленький, ты сказала? – повторил он.

– Я не имела в виду… – начала было Гас и нечаянно коснулась своим бедром его бедра.

Он резко выдохнул и приподнял ее, все так же прижимая к стене.

– Сейчас посмотрим, что ты обо мне знаешь, – объявил он.

Его глаза потемнели, и Гас почувствовала, что ее одолевает настоящий ужас при мысли о возможностях, таящихся в этом пробудившемся мощном теле. Ее сердце молотом стучало в груди, а ноги стали совсем слабыми. Но не той прежней слабостью, какую она испытала раньше, а новой, когда они превращаются в желе.

– Я… – все еще пыталась объяснить она, когда его губы закрыли ей рот, не дав вырваться тем глупостям, которые она собиралась наговорить. Его бедра прижались к ее бедрам как раз в том месте, где она мечтала ощутить их твердость, и сказали ей куда больше, чем все слова на свете.

Сначала он целовал ее быстрыми короткими поцелуями, потом его язык проник в ее рот, подвергая его сладкому насилию.

Он целовал ее грубо и страстно, как она того и ожидала. И любовь его, конечно, будет такой же безудержной, как автомобиль, который несется по раскаленной пустыне, набирая скорость с первой до четвертой, пока наконец не взорвется, охваченный языками пламени. Гас поверила, что мать действительно называла его Сатаной. Сатана, который вместе с собой увлечет ее в ад.

Настигнутая неожиданной мыслью. Гас внезапно прервала поцелуй.

– Как тебя зовут? – спросила она, пытаясь восстановить дыхание.

– Что?

– Я даже не знаю твоего имени! Я никогда не видела тебя до вчерашнего дня, – Ну и что?

– И теперь я собираюсь заниматься любовью с совершенно незнакомым мужчиной.

– Скажи, раньше тебя это останавливало?

– Конечно! Уж не хочешь ли ты сказать, что я неразборчива?

– Да ты лучше послушай себя! – рассмеялся он. – Ты говоришь, что мы не были по-настоящему представлены друг другу. Но у нас с тобой не свидание, Гас. Я тебя похитил, ты моя пленница. Об этом в правилах этикета ничего не говорится.

Обладание уже на девять десятых является законом, и даже если бы это было не так, то здесь нет никакого другого закона, кроме меня. Я единственный хозяин этого оазиса, этой роскошной лачуги и твоей жизни тоже Я тут всем владею, понимаешь?

И пока кто-нибудь тебя у меня не отнимет, ты вся в моей власти, вместе с твоими ободранными коленками, неимоверными грудями и прочими прелестями.

– Я только и мечтала, чтобы меня похитил какой-нибудь болтливый хвастун.

Она хотела облить его презрением, но это было все, что она сумела из себя выжать.

– Уверяю, тебе не захочется меня слушать, когда я заговорю по-настоящему. – Он наклонился и поднял с пола уроненный ею кусок мыла. – А пока давай усвоим, что взятие в заложники всегда подразумевает элемент пытки, а я хочу, чтобы у тебя все было по-настоящему.