Рука Зеи - Камп Де

Вернувшись внутрь, он отмотал с бухты кусок каната и тщательно заткнул им щель. При этом он поведал Зее о своей неудаче.

— Разве не можешь ты плот выстроить, всеми этими припасами располагая? — предложила Зея.

— Десятиночий за шесть, да и то если набор инструментов найдется. Слушай, а что это имели в виду пираты, когда один там забыл, как его звать — толковал, будто ты ключ к богатствам Зоры?

— Очевидно, случилось сие еще до моего появленья.

— Так оно и было. У этого малого, судя по всему, было какое-то альтернативное предложение, которое он предлагал обсудить, а Шиафази быстро его приткнул. Боялся, видно, чтоб я не прознал их планы.

— Должно быть, пират тот квирибский, зовут коего (или, верней, звали) Урган, не так давно — уважаемый торговец из Рулинди. Дурною сочтя манеру, с коей супруга деньги его тратила — что она, согласно уложенью нашему, имела полное право делать, — бежал он на Сунгар. Истинная направленность замысла его мне не ведома, хоть по намекам отдельным, кои роняли они в моем присутствии, могу заключить я, что Шиафази намеревался увещеваньями мысленными меня покорить, а после захватить Квириб. Меня истинною правительницей они объявили бы, а на деле марионеткой в их руках я б была. Не вмешайся вы с Заккомиром — и впрямь учинили бы они подлость подобную, ибо многие сунгарцы из Квириба происходят и мечтают делишкам своим придать оттенок законности. Но как вы с Заккомиром попали сюда?

Барнвельт поставил ее в известность о последних событиях в Рулинди, опустив, правда, то обстоятельство, что подвигнуть его на эту благородную акцию удалось лишь под угрозой раскаленных клещей. Он чувствовал, что такая подробность грозит снять с ее восхищения этакий романтический налет.

— …И таким образом, — заключил он, — мы пробрались сюда под видом курьеров «Межроу Гурардена». Теперь меня зовут Сн… Гоззан.

Черт, он так и знал, что обязательно перепутает два эти прозвища!

— А что это за землянин, коего собирался ты вынести в сундуке? По мне, так обычный пират он и не стоит такой суматохи.

— Долго рассказывать. Как-нибудь потом объясню, если выберемся отсюда живыми.

— Живыми или мертвыми, но о подвиге сем еще долго молва идти будет, заметила она. — Барду нашему придворному следовало бы в поэме его эпической описать, гептаметром героическим. Разносторонняя личность, видать, ты, господин Сньол. С гор ньямских пришел ты на моря, от снегов полярных в сии тропики жаркие. Лыжи сменил ты на паруса…

— Ох-ха! А это мысль!

Барнвельт вскочил и принялся исследовать штабеля леса. Через некоторое время он наткнулся на доски, ширина и толщина которых показались ему подходящими, и вытащил из штабеля несколько штук.

— Длину надо делать метра два, — бормотал он себе под нос. — Жаль, что длинноваты.

Он огляделся в поисках верстака с инструментами, но такие работы, видно, выполнялись где-то в поселении. В итоге он взялся обстругивать доску ножом.

— Чем занят ты? — удивилась Зея. — Лыжи строишь, дабы шагать по болоту из терпалы? Вот уж поистине ум скорый, как молния! Только не провалимся ли мы в промоину какую средь водорослей, устроивши банкет чудищам морским?

— Дай-ка сюда ногу. Черт бы побрал эти сандалеты — в руках разваливаются…

Час проходил за часом, а Барнвельт все трудился. Когда он вновь открыл северо-восточную дверь, свет ни одной из трех лун уже не проникал в дверной проем, поскольку сияющая гроздь успела переместиться на западную половину усыпанного звездами неба.

Далее Барнвельт действовал по тщательно разработанному плану. Первым делом он еще раз обошел палубу, приглядываясь и прислушиваясь: не видно ли и не слышно ли погони. Не обнаружив ничего подозрительного, он посмотрел туда, где к северу от них расстилалась залитая лунным светом пустыня из водорослей. Бледный лоскут на горизонте, который, по его мнению, и являлся парусом искомого плота, было уже не разглядеть, но торчащий нос полузатонувшей посудины перед ним вырисовывался достаточно отчетливо.

Потом он стукнул в дверь и тихо сказал:

— Туши лампу и выходи.

Зея повиновалась. Вдвоем они вытащили на палубу четыре лыжи, два весла, которым предстояло служить в качестве балансировочных шестов, и пару мотков веревки. Один конец более толстого каната он обмотал вокруг кнехта на палубе, а другой перекинул через борт в воду.

Затем он сбросил кольчужный жилет, который не дал бы в случае чего выплыть, вооружился веревкой потоньше и занялся изготовлением лыжных креплений. На боковых кромках лыж он заранее вырезал глубокие зарубки для постромок, поскольку для простоты дела решил пропустить их прямо понизу. С его собственными лыжами особых проблем не возникло. Хоть ему раньше и не приходилось делать лыжных креплений, в узлах, благодаря земному опыту яхтсмена, он разбирался неплохо, а курьерские сапоги прекрасно защищали ноги.

С Зеей, однако, все оказалось гораздо сложней. Хоть он и вырезал заранее два куска парусины, которыми обмотал ей ноги, чтобы в них не врезались веревки, но опасался, что она их все равно сотрет. Однако делать было нечего…

— Сунгарцы приближаются! — произнесла девушка громким шепотом.

Он прислушался. Кроме обычных отдаленных шумов ночной жизни Сунгара, до них теперь доносились и куда более определенные звуки: топот шагов, лязганье стали и гул голосов.

Он лихорадочно затянул последние узлы и заспешил к борту, хлопая привязанными к ногам досками по палубе.

— Я пойду первым, — объявил он и перегнулся через фальшборт, хватаясь за толстый канат.

Скользнув вниз, он услышал, как лыжи хлопнули по воде, и сразу почувствовал, что ноги обволокло холодом. На мгновенье ему показалось, что водоросли не выдержат его вес, что если он отпустит канат, то неминуемо провалится по шею.

Шум, который производили приближающиеся люди, быстро становился все громче и громче. Барнвельт теперь мог уже различить отдельные голоса, хотя слов разобрать было нельзя.

— Поспеши! — донесся сверху голос Зеи. Барнвельт едва сдержался, чтобы не рявкнуть на нее — а что еще, интересно, он делает? — и с опаской опустился пониже. Натяжение каната внезапно ослабло, и он понял, что стоит на толстом слое водорослей, а вода не доходит ему даже до середины икр. Он сделал осторожный шажок, потом другой, все еще держась за канат, и обнаружил, что дальше от борта водоросли представляют собой куда более надежную опору. Также он выяснил, что, если двигаться без остановок, можно оставаться сравнительно сухим, а стояние на месте влекло за собой погружение в воду где-то по колено, поскольку под весом человека терпала незамедлительно проседала.

— Подай мне весло! — негромко попросил он и, когда Зея выполнила эту просьбу, опробовал: лыжная палка вышла хоть куда.

Судя по звукам, поисковая партия уже двигалась по мосткам прямиком к блокшиву. У противоположного борта уже загремели шаги, и Барнвельт уловил обрывки разговоров: «…одним богам известно, мы ведь все уже обыскали…», «…ежели тут их нету, должно быть, утопли они…», «обойди-ка кругом палубу, не то…»

Зея достигла уровня воды, сделала один неверный шаг, воткнула обструганный нос лыжи в терпалу и чуть было не рухнула.

— Осторожней! — неистово прошипел Барнвельт. — Вот тут терпала вроде как поплотней. Держи весло. А теперь живей вперед.

Со свистом разрезая воду лыжами, они двинулись к северу. Барнвельт бросил короткий взгляд назад, на блокшив. Хотя ближний к ним борт скрывался в тени, на палубе что-то неясно мелькнуло. Послышался скрип открываемой двери и крик: «Они вломились сюда! Бегом за лампой!»

Пару минут Барнвельт надеялся, что сунгарцы слишком увлекутся обыском блокшива и не заметят беглецов прямо у себя перед носом: не додумаются посмотреть на водоросли за бортом, не рассчитывая увидеть людей, бредущих по воде, аки посуху. Куда там.

— А что тут веревка делает? — послышался чей-то голос. — Ох-ха, вот куда они девались!

— Куда?

— Вон туда, в терпалу!

— Да это же невозможно!

— И все ж таки они…

— Колдовство!

— Самострел! Самострел сюда! У кого там самострел?

— Ни у кого, зер, ибо приказали вы…

— Мало ли что я приказал, болван! Живо беги и принеси…

— Сумеешь ли ты добросить…

— Скорей! — торопил Барнвельт, удлиняя шаг.

Голоса у него за спиной слились в беспорядочный гомон.

— Осторожно, тут промоина, — предостерег он Зею. Расстояние росло угнетающе медленно. Сзади щелкнула спущенная тетива, и рядом с ними что-то резко и коротко свистнуло.

— Они в нас стреляют! — плачущим голосом простонала Зея.

— Все нормально. На таком расстоянии в темноте им в нас в жизни не попасть.

Сам Барнвельт столь твердой уверенности далеко не испытывал. Сомнения его еще больше увеличились, когда в следующий раз свистнуло так близко, что он мог поклясться, будто ощутил толчок воздуха. Что же делать, если в кого-нибудь из них все-таки попадут?