Чего хочет женщина - Татьяна Полякова

Отказавшись от мысли о чистосердечном признании, я стала обхаживать мужа, чувствуя, что слегка переигрываю и тем вызываю еще большие подозрения. Разозлившись на себя, Лома, Димку и все человечество, я взялась за дело всерьез, не забивая голову тем, как мои действия выглядят со стороны, и в конце концов добилась отменного результата: Лом подобрел, помягчел и поклялся в любви. После чего, с аппетитом проглотив обед, удалился туда, где и должен был пребывать с самого утра. Я легла в ванну с горячей водой и на всякий случай предупредила сама себя:

«Ни о чем я больше не желаю думать».

В половине пятого позвонила Танька.

— Его нет на даче, — заявила она, забыв поздороваться.

— Что? — пытаясь оценить эту новость, спросила я.

— Что слышала. Он удрал. И где сейчас — неизвестно. Вовке не звонил… — Танька помедлила и не без робости поинтересовалась:

— А тебе?

— Нет. Где он может быть? У матери? Пошли Вовку…

— Вовка здесь, со мной. Матери уже звонили, там он не появлялся. Она считает, что он уехал. Так он, по крайней мере, ей обещал. Дружков беспокоить не рискуем: ежели они не в курсе, что он приехал, так зачем им об этом сообщать?

— Мудро, — согласилась я, подумала и попробовала утешить Таньку:

— Он объявится… Вряд ли уедет, не попрощавшись со мной.

— Это уж точно, — вздохнула Танька. — На всякий случай стоит проверить гостиницу…

— И он вполне мог вернуться на дачу, — подсказала я. — Скучно стало, и он пошел прогуляться…

Не знаю, что успокоило подружку больше: мои доводы или мое пребывание в родной квартире.

Не прошло и часа после Танькиного звонка, как позвонил Димка.

— Лада…

— Дима, — ахнула я. — Я так испугалась. Танька сказала, что ты исчез с дачи…

— Прятаться там не буду, подвал ваш хуже тюрьмы. Я в гостинице, 420-й номер. Жду тебя. — В голосе звучал легкий намек на шантаж. — Ты приедешь? — спросил он.

— Сейчас не получится, — попробовала поюлить я. Неудачно.

— Я тебя жду, Лада. Надеюсь, ты не забудешь прихватить с собой паспорт.

Я перезвонила Таньке.

— Только не говори, что ты пойдешь к нему. — Подружка была напугана и даже не желала этого скрывать. — Не можешь ты быть такой дурой… Если Лому донесут, тебе конец.

— Прекрати каркать, — разозлилась я.

— Ты туда не поедешь. Он спятил. Как ты можешь там появиться? Тебя любая собака сразу узнает. И не мечтай, что пройдешь незаметно. Ты не умеешь ходить незаметно, ты это просто не умеешь… Ты пойдешь?

— У меня по расписанию в шесть ноль-ноль шейпинг. Вот туда и отправлюсь.

Я бросила трубку и в самом деле начала собираться. Ненавижу, когда что-то в жизни складывается по-дурацки, вот просто ненавижу, и все.

С шейпинга я вернулась в девять часов. Дома меня ждал сюрприз: в гостиной осколки стекол, тех, что были дверцами шкафов, посудой и разными дорогими моему сердцу безделушками. И Лом, сидящий в кресле, с бледным лицом, взглядом полутрупа и кулаками в крови.

— Господи боже, — прошептала я, оседая на диван. Он, кстати, был цел, крушили исключительно быстробьющиеся предметы. Лом поднял голову, а я поежилась, но впадать в панику не спешила. Первый припадок должен был изрядно его вымотать, так что на второй просто сил не хватит. — Что ты тут вытворял? — собравшись с силами, сурово спросила я. Муженек мутно взглянул на меня, поднялся и ушел в ванную. — И не думай, что я стану здесь убирать, — крикнула я вдогонку. Он ничего не ответил.

С этого вечера Лом переменился. Говорил мало и односложно, «да», «нет», смотрел на меня пристально и хмуро, молчал. Причина его неожиданного буйства стала ясна на следующее утро. Еще не было семи, когда позвонила Танька. Ночь я провела скверно. Лом допоздна смотрел телевизор в гостиной, потом пришел в спальню. Я делала вид, что сплю, он лег и повернулся ко мне спиной, а я просто обалдела, настолько подобное зрелище было непривычным. Однако иногда лучше промолчать, и я промолчала, но страдала и мучилась, задремала лишь под утро, телефонный звонок меня перепугал. Спросонья я вскочила, мало что соображая. Лом уже снял трубку, должно быть, не спал.

— Да, — бросил резко.

Танька с легкой дрожью в голосе сообщила:

— Я только что узнала — вчера вечером в гостиничном номере обнаружен Димкин труп. Только не говори, будто ты не знал, что он здесь ошивается. Я думаю, надо собраться и обсудить данную проблему.

— Не вижу проблемы, — заявил Лом, бросил трубку, взглянул на меня и поднялся. Надо полагать, я побелела как полотно, потому что муженек спросил:

— Воды принести?

— Не надо, — пискнула я и рухнула на подушки.

Итак, Димку кто-то узнал, донес Лому, и тот его убил. Боже ты мой… Мне срочно понадобились подробности, иначе как мы, черт побери, сможем выбраться из дерьма?! Лом точно воды в рот набрал, на меня смотрел вскользь, и я не спешила с расспросами. Иногда излишняя поспешность хуже бездействия. Надо дать ему возможность прийти в себя, а потом уж поговорить.

С этого дня начались вещи малоприятные и даже странные. Во-первых, Лом по-прежнему молчал и говорить вроде бы вообще не собирался. По ночам то демонстрировал мне спину, то кидался точно зверь, но и тогда мало напоминал моего муженька: даже дурацкое распевное «Ладушка» я уже не слышала. Меня это очень тревожило, хотя не так давно способно было довести до бешенства.

Мы собрались на военный совет. Я кратко обрисовала ситуацию, особо указав на то, что при лютом Ломовом молчании мое влияние на него практически сводится к нулю.

— Думаешь, убил он? — недоверчиво спросила Танька.

— А кто еще? Все сходится… он узнал, что Димка в городе, а тут еще этот телефонный звонок… поехал в гостиницу, они поссорились, и он его убил.

— Никакой ссоры, — заявил Костя. — Будем придерживаться фактов. Этот ваш… Димка получил три пули, две в грудь и одну в голову. Выстрелов никто не слышал, так же, как какого-либо подозрительного шума, криков и так далее… Лом, если это был он, вошел и застрелил парня…

— Какая, в сущности, разница, — поморщилась Танька. — Наша задача избежать неприятностей. — И на меня посмотрела, как на основной источник этих самых неприятностей.

— Костя, — задумчиво сказала я, — у моего муженька не хватит ума совершить «идеальное убийство», скорее всего он натоптал, как слон… Надо позаботиться об алиби.

— Это просто, — опять влезла Танька, — на момент убийства мы с Костей были у вас в гостях. Мы люди уважаемые, нам поверят…

— В том случае, если не будет веских доказательств, что убил Лом, — заметила я.

С некоторым стыдом я вынуждена была признать, что смерть Димки сама по себе печалила меня много меньше, чем трудности, которые она автоматически влекла за собой. Основной трудностью был Лом. Он продолжал вести себя очень странно, играл в молчанку, заметно меня сторонился, а в глазах читалась затаенная боль. Это было вовсе ни на что не похоже: не мог он так переживать гибель давнего врага. Конечно, с мужем необходимо было поговорить, но я, против обыкновения, нужных слов не находила, прятала глаза, а оставшись одна, ревела. В общем, ситуация сложилась абсурдная.

Свою лепту внес Костя, он явился после беседы с Ломом и пребывал в полном недоумении.

— У него есть алиби? — спросила я, теряясь в догадках, почему задаю этот вопрос Косте, а не собственному мужу.

— Нет. — Выражение, с которым это «нет» было произнесено, мне особенно не понравилось.

— Значит ли это, что Димку убил он?

Костя вздохнул, снял очки, протер стекла и ответил:

— Лом заявил, что в случае чего возьмет убийство на себя.

— В случае чего? — опешила я.

— Что за случай он имеет в виду, отвечать отказался. Усмехнулся и головой покачал. Тогда я спросил прямо: «Значит ли это, что убил ты?»

— И что он ответил?

— «Какая разница? Будем считать, что я».

— Да он спятил?

— Очень похоже, — согласился Костя. — Во всем этом есть нечто загадочное, а помогать нам отгадывать загадки он не спешит.

— Что же делать?

— Исходить из того, что Лом — убийца.

— Ты его вытащишь? — спросила я. Вышло испуганно.

— Разумеется.

Более-менее успокоенная, я стала поджидать мужа с намерением поговорить с ним.

Лом подъехал через полчаса, я увидела его из окна и с облегчением вздохнула. Но из машины он выходить не стал, посидел в ней минут пятнадцать и медленно тронулся с места. Это было вовсе ни на что не похоже. Бегом я бросилась к своей машине и стрелой вылетела со двора. Лома заметила сразу, он ехал медленно, по правой стороне и вроде бы никуда не надеялся приехать. Я пристроилась за ним, пытаясь понять, что он затеял.

Он остановился возле парка. Вышел из машины, хлопнул дверцей и побрел по аллее, запахнув куртку и слегка поеживаясь. Я поставила свою машину и вошла в парк. Лома обнаружила не сразу. В одной из тихих аллей он сидел на скамейке, курил, задумчиво глядя перед собой и мало что видя вокруг. Меня он точно не видел, хотя я стояла метрах в пяти от него. Ломик вздохнул, отбросил одну сигарету и сразу же закурил другую. Мне стало ясно: он страдает. Не выдержав такого зрелища, я направилась к мужу. Наконец он меня заметил, поднял голову, вроде бы удивился. Я села рядом и взяла его за руку.