Великолепная пятерка - Сергей Гайдуков

При слове «преступление» Монстру стало не по себе. Дарчиев печально взглянул на подчиненного и развел руками:

— Вот так, мой дорогой...

— Что? — не сдержался Монстр.

— Это уже второй случай, — сказал Дарчиев. — Поэтому они сказали: «Это твоя личная ошибка». Они правы. Хотя... — Дарчиев мечтательно зажмурился. — Несмотря на всю их правоту, я испытываю большое желание засунуть их главному гранату в задницу и выдернуть кольцо. И посмотреть, что получится.

— Они?

— Служба безопасности, — презрительно бросил Дарчиев. — Челюсть, чтоб его...

Монстр моментально поежился. Еще он подумал, что со стороны Дарчиева не совсем разумно высказывать вслух свои планы насчет гранаты и главного человека в СБ, учитывая натыканные повсюду микрофоны — а после недавних событий их наверняка в дарчиевском отделе стало еще больше...

Однако почему-то Монстру показалось, что к такому совету Дарчиев не прислушается.

Негромко, пытаясь таким наивным образом избежать попадания на пленки СБ, Монстр спросил:

— А что это — второй случай?

— Второй — это тот, что идет вслед за первым, — с железной логикой объяснил ему Дарчиев. — Первый случай был у меня пять лет назад. Был такой Вася Задорожный... М-да. Тоже мне крови тогда попортили порядочно. Но раз это был только первый случай, все обошлось. А теперь-то — второй... Тенденция, однако, — заключил Дарчиев и причмокнул.

Монстр не мог больше терпеть. Он вылез из-за стола, подошел к Дарчиеву и, глядя прямо в печальные глаза своего начальника, прошептал:

— Что случилось-то?

— А чего это ты шепотом? — удивился Дарчиев.

Монстр потыкал пальцем в потолок, а потом подергал себя за мочку уха, что должно было означать тотальное прослушивание.

— Не обращай внимания, — легкомысленно махнул рукой Дарчиев. — Все это уже не страшно... Борька-то слинял, — вдруг сказал он с интонацией, с которой говорят «Борька умер». — Взял и слинял.

— Куда? — вырвалось у Монстра.

— А хрен его знает. Стырил триста тысяч баксов и слинял.

— Триста тысяч? — Монстр вдруг почувствовал огромное уважение к бывшему коллеге.

— Люди в Цюрихе ждали эти деньги, а их нет, пропали. Борька их куда-то налево зафигачил. А сам следом испарился... А ведь еще меня на день рождения пригласил, скотина, — горько добавил Дарчиев. — Для отвода глаз, наверное... А я уж и подарок купил.

— Меня он тоже пригласил, — вздохнул Монстр, ностальгически вспомнив о том, как замечательно готовила запеченное в сыре мясо жена Романова. — Свалил, значит... А что — жену с дочкой тут бросил?

— Я понятия не имею, что там с его семьей, забрал он ее с собой или нет... Лучше бы он ее здесь оставил.

— Почему? — не понял Монстр. — На триста тысяч баксов можно и втроем какое-то время пожить...

— Дурак, — ласково сказал Дарчиев. — Его же найдут. Найдут — и все. Как нашли тогда Васю Задорожного.

— Нашли? — проявил Монстр интерес к судьбе некоего Васи, потому что его в данной ситуации интересовало, что значит слово «все».

— Нашли, — подтвердил Дарчиев. — Нашли — и все.

— То есть?

— Все. Я больше Васю не видел и не слышал. И никто его не видел и не слышал.

— Понятно, — сказал подавленный этим сообщением Монстр.

— Они, видимо, его подозревали, держали на крючке, — поделился своими соображениями Дарчиев. — Неспроста они его вызвали в пятницу после обеда. Только Борька к ним не пошел, а свалил... М-да. А мы, дураки, остались. И нам теперь тоже влетит. За то, что не разглядели и не разоблачили...

По виду Дарчиева было ясно, что ему уже влетело. Монстр не стал жаловаться начальнику на свои невзгоды, он просто спросил:

— Ну и что мне теперь делать? Они же все унесли...

— Теперь ты будешь ходить на работу не для того, чтобы сидеть за компьютером, а чтобы отвечать на вопросы. Это я тебе обещаю, — провозгласил Дарчиев. — Служебное расследование, это тебе не шутки.

Однако во вторник никаких вопросов не было — видимо, все силы СБ ушли на Дарчиева. Воспоминания Монстра о неприятных людях из СБ постепенно теряли остроту, и хотя страх внутри оставался, он уже не был таким переполняющим Монстра, как раньше. У Монстра появились другие чувства — например, уважение и отчасти зависть к Борису. Надо же, триста штук баксов... Хотя с другой стороны — хоть миллион у него с собой, но ведь Васю Задорожного поймали... А с третьей стороны — с трехсот штук можно будет отстегнуть тем, кто будет искать. Скажем, штук сто. И еще останется. Лично для себя Монстр решил, что неплохо было бы так вот свалить с корпоративными бабками в кармане... Гадский Боб, не посоветовался с Монстром, не посвятил в свои планы, не предложил свалить вместе. Гадский, гадский Боб...

Монстр едва не ляпнул это в телефонную трубку, когда вечером во вторник ему позвонили.

— Вы Бурмистров? — спросила трубка низким мужским голосом.

— Я Бурмистров.

— Поговорить бы надо, — сказала трубка.

— А кто это?

— Боря Романов просил меня кое-что вам передать... «Гадский Боря! Вспомнил, блин, про меня! — Монстр ухмыльнулся. — Кое-что передать?» Это что же? Может, подарок на память? Может, Боб посчитал, что хапнул слишком много, и захотел поделиться с приятелем? Это было бы как раз кстати — джип, страховка на него... Монстр потратил куда больше денег, чем предполагал, пускаясь в эту авантюру с джипом. Выглядел он теперь круто, зато бабок в кармане почти не водилось.

— Ну тогда давайте встретимся, — быстро предложил Монстр. — Можете зайти ко мне?

— Лучше на нейтральной территории, — сказал голос в трубке. — Я сейчас стою напротив центрального входа в ваш зверинец.

Монстр не сразу понял, при чем тут зверинец, но затем сообразил, что незнакомец имеет в виду железную решетку возле центрального входа, действительно похожую на звериную клетку.

— Через пять минут я буду там, — пообещал Монстр, оделся, выскочил из квартиры и побежал к воротам. Непосредственно возле входа никого не было, да там и не могло никого быть, потому что эту часть улицы постоянно утюжили покрышками въезжающие и выезжающие автомобили. Монстр не спеша перешел улицу и встал возле освещенной витрины магазина сантехники, где сияли неземной красотой унитазы, раковины и биде. Стоял он там недолго, потому что кто-то вдруг тронул его за плечо и назвал фамилию.

А потом Монстра потащили куда-то в сторону от витрин, от людских глаз...

В той детской сказке несчастный петушок, кажется, кричал в аналогичной ситуации: «Котик-братик, выручи меня!» У Монстра не было ни братика, ни котика, и ему оставалось лишь ожесточенно бубнить себе под нос: «Гадский Боб, гадский Боб, гадский Боб...»

Впрочем, ничего страшного пока еще не случилось.

Марина Романова: туфли на низких каблуках

Конечно же, она солгала. Конечно же, ей приходилось опаздывать. И неоднократно. Что удивительно — после ухода с работы она стала опаздывать чаще, чем раньше, когда времени у нее было куда меньше.

Марина была младше своего мужа на два года, и, конечно же, это не было основанием считать себя глупее, неудачливее или просто хуже, чем Борис. Так сложилось — он зарабатывал денег достаточно, чтобы Марина могла сосредоточиться на доме и на детях. Точнее — на одном ребенке, на Олеське. Когда они с Борисом решили, что Марине нужно уйти с работы, подразумевалось, что должен появиться и второй ребенок, сын. Однако как-то все сложилось... Именно — как-то. Марина сейчас не смогла бы вразумительно объяснить, почему у нее до сих пор не появилось второго ребенка. Были какие-то проблемы, какие-то дела, которые заставили отложить это событие... Одно потянуло за собой другое, потом третье — и вот вам результат. Точнее — отсутствие результата. Впрочем, Марина не переживала. Она все еще наслаждалась обилием свободного времени, теперь появившегося у нее. Она могла больше спать, она могла больше ходить по магазинам, больше заниматься в тренажерном зале, чаще бывать в бассейне, чаше заходить к косметологу, чаще ездить к подругам, тем, что жили вне «Славянки»... Все, что ей нравилось, она теперь делала чаще. И если в ее жизни не стало больше секса то, вероятно, только потому, что это не входило в число ее приоритетов. Тём более что Борис продолжал выкладываться на своей работе с утра до вечера. Работа была проклятой, выматывающей, дурацкой, ненормальной — в первую очередь из-за ненормальной заботы о секретности — но именно эта работа давала Борису и Марине все. Деньги, жилье, уверенность в завтрашнем дне, уверенность в Олеськином образовании... Иногда Марина психовала по поводу всяких заморочек, принятых в корпорации «Рослав» за норму жизни, но потом вспоминала полгода, отработанные ею некогда на швейной фабрике в родном Нижнем Новгороде, где не было заморочек, но практически не было и зарплаты, и понимала, что «Рослав» — это счастье, а тщательно охраняемая «Славянка» — нечто вроде рая. Потому и охраняется.