На луче света - Джин Брюэр

фрукт.

— Ты не хочешь рассказать мне, где ты был сегодня днем?

— Не думаю.

— Ты обещал ставить меня в известность, если запланируешь какие-нибудь путешествия, забыл?

— Я его не планировал. Это было спонтанно.

— Куда ты уходил?

— Мне нужно было доставить несколько приглашений.

— Лично?

— Я не личность, помнишь? Я существо[46].

— Почему ты просто не бросил их в почтовый ящик?

— Я хотел быть уверенным, что они их получат.

— Люди, которые отправятся с тобой на КА-ПЭКС?

— Некоторые люди, некоторые — нет.

— Так сколько приглашений ты отправил?

Я не рассчитывал получить ответ на этот вопрос, но он бодро ответил:

— Пока около дюжины. Мест осталось еще много.

Я недовольно на него посмотрел:

— В следующий раз, когда ты запланируешь что-нибудь «спонтанное», можешь, пожалуйста, дать мне знать?

— Это твоя вечеринка.

— Спасибо. А теперь — что там насчет Роберта?

— А что насчет приветствия…

— Проклятье, прот, он рассказал тебе, что с ним произошло, когда ему было пять?

— Да, и я могу сказать: вы, люди, больные!

— Не все, прот. Только некоторые из нас.

— Из того, что я видел, могу сказать, что все вы способны совершить что угодно.

Какое-то время мы сидели, просто смотря друг на друга. После пяти или шести слив, сплюнув последнюю косточку в миску, он, очевидно наевшись, закинул руки за голову. Кот довольно развалился у него на коленях. Глаза прота медленно закрылись. Внезапно он наклонился вперед и обнял себя руками. Роберт снова пытался открыть глаза. Он казался обессиленным и испуганным, его уверенность исчезла. Короче говоря, он выглядел так, как в первых беседах. Инстинктивно он начал поглаживать кошку, которая громко мурлыкала.

— Привет, Роб, рад снова тебя видеть. Как ты себя чувствуешь сегодня?

— Мне страшно.

— Пожалуйста, доверься мне. В этом кабинете тебе не причинят никакого вреда. Это твое безопасное убежище, помнишь? Мы просто будем болтать обо всем, о чем ты хотел бы мне рассказать. Обо всем, что приходит тебе на ум. Продолжать будем в удобном тебе темпе.

— Хорошо. Но я все равно боюсь.

— Я понимаю.

Он сидел и смотрел на меня, но в течение нескольких драгоценных минут так ничего и не сказал.

Я решил рискнуть.

— Ты ничего не хочешь рассказать мне о том времени, когда твой отец находился в больнице?

Его взгляд опустился на пол.

— Да.

Я ликовал. Благодаря проту, Роберт добился столь значительного прогресса, что гипноз уже не являлся необходимостью.

— Ты переехал к своему дяде Дэйву и тете Кэтрин, верно?

— Да, — пробормотал он.

— Они со стороны семьи отца или матери?

Роб медленно поднял голову.

— Дядя Дэйв был маминым братом.

— А тетя Кэтрин была его женой?

— Нет. Его сестрой. Сестрой мамы.

— И они жили вместе?

— Никто из них никогда не состоял в браке.

— Хорошо. Можешь ли ты рассказать мне немного о них?

— Они оба были крупными. Грузными. Моя мама тоже немного полновата.

— Что еще? Какими они были?

— Они были не очень приятными людьми.

— Что это значит?

— То и значит. Жестокими. Но никто не знал этого, когда я у них поселился.

— Что за гадости они делали?

— Дядя Дэйв убил моего котенка, — он неосознанно поднял кота и обнял его.

— Убил? Почему?

— Он хотел преподать мне урок.

— Какой урок?

Роберт повернулся, заметно побледнев. Его лицо перекосилось от неконтролируемых тиков. — Я… Я не помню…

— Постарайся, Роб. Я думаю, что сейчас ты готов к разговору. Что твой дядя с тобой сделал? Ты мне расскажешь?

Наступила долгая пауза. Только я решил его загипнотизировать, как он сказал, настолько слабо, что я едва мог его расслышать:

— Я спал на диване в гостиной. В первую ночь моего пребывания там он спустился вниз и разбудил меня.

— Зачем он тебя разбудил?

— Он хотел лечь рядом со мной.

— И он сделал это?

— Да. Я не хотел, чтобы он это делал. Для нас двоих на диване не было места. Но он все равно ко мне лег.

— Что произошло потом?

— Он засунул руку в мою пижаму. Я все время повторял: «Нет!» Но он не слушал. Меня вдавило в спинку дивана, и я не мог пошевелиться.

— Что он сделал?

— Он облизал мое лицо своим большим языком. Затем долго трогал меня, до тех пока…

— Пока что, Роб?

— Пока не получил большего.

— Что ты об этом думал?

— Я был напуган. Не понимал, что происходит. Не знал, что делать.

— Что было дальше?

— В конце он встал и ушел.

— Просто взял и ушел?

— Он сказал, что если я проболтаюсь об этом кому-нибудь, он убьет моего котенка.

— Что еще?

— Моя пижама снаружи была липкой и холодной. Не знаю, почему.

— Куда он пошел?

— Он вернулся наверх.

— Это когда-нибудь повторялось снова?

— Почти каждую ночь. Я привык к тому, что он находился наверху и молился, чтобы дядя Дэйв не спускался.

— Это всегда происходило одинаково?

— Нет. Иногда он опускал свой рот вниз и прикасался им прямо туда. Затем… Затем он…

— Я знаю, это трудно, Роб. Но ты должен постараться рассказать мне все остальное.

— Он захотел, чтобы я прикоснулся своим ртом к нему. О, папочка, помоги!

— И ты сделал это?

— Нет! Я сказал: «Нет — я не буду этого делать!»

— И после этого он оставил тебя в покое?

— Нет. На следующий день он убил моего котенка. Взял и свернул ему шею.

— У тебя на глазах?

— Да.

— Что еще?

— Он сказал, что сделал это потому, что я отказался делать то, что он хотел.

— Он вернулся той ночью?

— Да.

— И ты сделал это?

— Нет. Я не знаю. Я… Я… Я ничего не помню.

— Что следующее ты помнишь?

— Он возвращался почти каждую ночь, но я не думаю, что он беспокоил меня. Я всегда спал.

— Ты был способен уснуть, зная, что твой дядя придет к тебе приставать?

— Не совсем. Я никогда не спал, пока он спускался вниз и садился на диван. Так что, не думаю, что после этого он многое себе позволял.

— Где все эти ночи находилась твоя тетя Кэтрин?

— Чаще всего она оставалась наверху. У нее было больное сердце. Но иногда мне казалось, что я вижу ее сидящей на лестнице. И раз или два я ее слышал.

— Что она говорила?

— Ничего. Она просто издавала странные звуки. Как будто она задыхалась.

— И это продолжалось до тех пор, пока твой отец не вернулся из больницы домой?

— Да. Еще они убили собаку.

— Какую собаку?

— Не знаю. Дворнягу, кажется. Они закололи ее ножом.

— Зачем?

— Сказали, если я расскажу, то со мной произойдет