Неправильный красноармеец Забабашкин (СИ) - Арх Максим

Поднялись на второй этаж. Тут все двери квартир, как и в доме, в котором мы были до этого, тоже оказались открытыми. Либо хозяева забыли закрыть, либо мародёры постарались, либо немцы после захвата города проверяли, не скрывается ли кто-то внутри жилищ.

Переступая через валяющиеся на полу вещи и фрагменты сломанной мебели, не упуская Фрица из вида, подошёл к окнам, которые вели на ту сторону, где находились гаубицы.

Из квартиры открывался прекрасный вид. Справа небольшая роща. Слева, в километре от нас, текла река. А впереди большой зелёный луг, переходящий в поле, которое заканчивалось лесом. Вот там, в километре от места, где я сейчас находился, с расстоянием между орудиями в пятьдесят метров, на опушке зелёного леса и расположилась вражеская артиллерия. И я их сразу увидел. Хищные, поднятые в небо, четыре ствола артиллерийских орудий. И это означало, что позиции противника я выявил. Но не всё было так просто. После двух минут наблюдения я понял, что хотя орудия вижу, а вот орудийную прислугу увидеть со второго этажа дома я толком не могу.

И тут дело в том, что артиллеристы заняли позицию в небольшом овражке, который ещё к тому же был прикрыт кустарником. И я, даже фокусируя зрение, смог увидеть только пару-другую промелькнувших голов противника, которые на секунду появлялись и сразу же исчезали.

Вновь пожалел, что при мне нет моего верного ПТР.

— Надо бы подняться повыше, — сказал это по-русски.

И, перейдя на немецкий язык, приказал пленному идти на выход.

Проследовав за ним на лестничную клетку, увидел лестницу, ведущую наверх. В конце эта лестница упёрлась в закрытую на амбарный замок дверь. Дверь была сделана из досок, открывалась внутрь и выглядела хлипкой. Во всяком случае, при беглом осмотре мне показалось, что это так. И нужно сказать, что в ту же секунду я понял, что в своём предположении не ошибся. Чуть отошёл назад, и со всей силы ударив ногой, полностью выбил её, сорвав с петель. Она повисла на дужке, открыв нам проход на чердак.

— Заходи, — кивком показал я направление, приметив удобное место: — Вон туда.

Фриц послушно прошёл и остановился рядом с чердачным окном. Оно было, хотя и застеклено, но открываться не могло — рама намертво забита гвоздями. Сфокусировал зрение и через него посмотрел на позиции артиллеристов. Они были как на ладони. И пушки, и четыре стоящих гусеничных транспортёра, которые, очевидно, эти орудия туда и подвезли. Также мне были видны лежащие в ящиках снаряды, валяющиеся после использования гильзы. Рядом с первой артиллерийской позицией оказался оборудованный командный пункт. Он представлял собой натянутый брезент между четырьмя деревьями, под которыми стояли стол, стулья, телефонные аппараты. За столом сидели два командира. О том, что это именно командиры, говорили сидящие на головах фуражки, в то время как у рядового состава были на головы надеты пилотки. Посчитал артиллеристов. Оказалось, что каждый орудийный расчёт, составляет восемь человек. Постарался вспомнить, как распределяется весь расчёт по номерам. И вскоре мне это удалось. Память из прошлой и беззаботной жизни подсказала, что: первый номер — наводчик орудия (заместитель командира орудия); второй номер — замковый; третий номер — заряжающий; четвёртый номер — установщик; пятый и шестой номер — снарядные; седьмой номер — помощник заряжающего; восьмой номер — подносчик.

Таким образом, только артиллеристов в одной батарее было тридцать два человека.

Стал считать в уме.

«Тридцать два артиллериста. Плюс четыре командира орудия. Плюс пара связистов. Плюс командир батареи и его заместитель. Вроде бы всё?» — задумался я.

Точной информации я, разумеется, не знал, ибо в той жизни специально вопросом артиллерии не интересовался. А потому и чёткого ответа у меня быть не могло. Однако даже по приблизительному расчёту получалось, что их тут должно быть не менее сорока человек.

Пересчитал всех, кого смог увидеть. Вместе с командирами, насчитал пятьдесят два.

«Интересно, почему так много? Ах, да… я же ещё водителей бронетранспортёров забыл посчитать… и боевое охранение?»

Понимая, что упустил из виду возможную охрану артиллеристов, сфокусировал зрение и принялся просматривать местность вокруг.

У последней, четвёртой артиллерийской позиции, метрах в ста от неё заметил расположенных среди деревьев пехотинцев. Насчитал пятнадцать человек.

«Ага, это, вероятно, и есть охранение или часть его», — понял я, сделав себе зарубку в памяти, чтобы про них в горячке боя не забыть.

Прикидывая в голове будущий план уничтожения, забрал у Фрица ранец, вытащил бинт и подозвал пленного к столбу, что подпирал конёк крыши.

Отвлекаться и следить за пленным во время отстрела, который я собрался начать, мне было тяжело и неудобно. В момент стрельбы должен был максимально фокусироваться на противнике, а не отвлекаться на опасения, что я не замечу, как меня огреют чем-нибудь тяжёлым по голове, и тем самым вырубят.

Конечно, возня с пленным была делом хлопотным, и в другой ситуации от него можно было бы и избавиться. Но я уже для себя всё решил — пленный будет жить и попадёт к нам в плен. А потому хлопоты, связанные с этим, принимал как должное.

Да и не особо хлопот мне Фриц доставлял. Молчал себе да молчал. К тому же ранец перетаскивал. Одним словом, свою малую лепту он тоже вносил, не давая мне расслабиться.

Когда мой недобровольный помощник подошёл ближе, я его бесцеремонно пододвинул к балке опирания и начал приматывать бинтами к столбу, связывая дерево и пленного между собой, словно бы делая мумию.

Своё привязывание Фриц принял без особого энтузиазма. Но особо и не сопротивлялся, ограничившись лишь вопросом:

— Зачем?

Я объяснил. На это в ответ получил недовольную гримасу и очередные заверения:

— Я же обещал, что не буду мешать.

— Фриц, — заканчивая заматывание врага, довольно дружелюбно произнёс я, стараясь держать доверительный тон, — ты пойми, я тебе, пока, не совсем доверяю. Но, — завязал я последний узел, — как только ты себя проявишь, то моё доверие сразу же пропорционально вырастет. «Ферштейн?» А пока — не обижайся. Постоишь пару минут спокойно, и всё закончится. Потом я тебя развяжу и дальше поедем.

— Пару минут? — удивился тот.

— Не больше, — сказал я и, направившись к окну, приказал: — Всё! Молчать! Не мешать!

Патронташ, набитый патронами, что я изъял ранее у покойного помощника Фрица, положил на небольшой деревянный подоконник перед собой. Патроны, как и в последнем случае с «мосинкой», были в обоймах по пять штук в каждой. А это означало, что скорострельность должна будет быть вполне достаточная. В наличии у меня было две винтовки, но вести огонь я собирался из одной. Вторая служила запасной, если первая по какой-то причине перестанет функционировать. Нормальную общую скорострельность мне должны были обеспечить всё те же обоймы. Но ввиду того, что оружие мной было не пристреляно, я не знал, как та или иная винтовка поведёт себя при ведении огня.

По идее, винтовки должны быть пристреляны. А как может быть иначе? Немецкие же солдаты, наверняка, на стрельбище хоть раз да бывали. А раз бывали, то и тренировались там в стрельбе. Опять же, наверняка, нормативы какие-нибудь сдавали. Да и воюют они уже не первый день.

Во всяком случае, на это я надеялся.

Когда обе винтовки были заряжены и приготовлены к бою, я вновь сфокусировал зрение и ещё раз окинул взглядом позиции противника. За то время пока связывал Фрица и готовил оружие к стрельбе, в рядах противника наметилось оживление. Артиллеристы стали двигаться более активно и некоторые из них даже к ящикам снарядов стали подходить.

Для удобства я пронумеровал немецкие позиции от одного до четырёх, где первой стал считать ту, что была ближе ко мне.

Теперь мне предстояло выбрать какую позицию начать уничтожать в самом начале. И когда тяжёлый выбор был сделан в пользу именно первой позиции, я глубоко вздохнул, улыбнулся Фрицу, и сказав: