Самоцветные горы - Мария Семенова

Сделав шаг, он, однако, чуть тут же не остановился, подумав: Кабы не решил – иду приёмы выведывать… Но не остановился, здраво рассудив: А не решит. Не таков.

К тому же он был не единственным любопытным, приблизившимся посмотреть упражнения Винитара. На краю причала, на пригретом утренним солнцем бревне, сидел Атавид, отец Атароха. Легко было сообразить, за что его прозвали Последним. Он был последним ребёнком, брошенным в Понор и выловленным из озера жителями Другого Берега. Это произошло более тридцати пяти зим назад. Племя Закатных Вершин населяло свой остров ещё чуть не половину этого срока, но Атавид так и остался последним спасённым младенцем. Не потому, что времена изменились и увечных новорождённых стали выхаживать и жалеть. Просто крепкий и здоровый народ вроде сегванов, даже утесняемый ледяными великанами, не всякий год рождает калек. Тем более таких, как Атавид.

Его правая рука была длиной всего в пядь, а венчало её вместо обычной кисти с пальцами – нечто вроде ступни, мало пригодной для какой-либо работы. Как объяснял в шутку сам Атавид, произошло это, не иначе, оттого, что его брюхатая мамка вязала носки и слишком часто натягивала их на ладонь, вместо того чтобы примерять, как положено, на ногу. Волкодав ещё вчера за столом имел возможность заметить, что среди жителей старше Атавида было впрямь немало калек. И что, в отличие от иных собратьев по участи, виденных Волкодавом прежде, эти люди охочи были подтрунивать друг над другом и каждый сам над собой. И ещё: видимо, в награду за мужество судьба не распространяла увечья на их детей и внуков, не делала его родовым проклятием Другого Берега. От браков калек неизменно рождались здоровые и смышлёные ребятишки.

Вроде Атароха.

Волкодав подошёл к Атавиду и, поздоровавшись, спросил:

– А где твой сын, почтенный? Боюсь, вчера я не успел его должным образом поблагодарить…

Атавид улыбнулся.

– Мой непоседа, – сказал он, – вчера так спать и не лёг. Чуть рассвело – снова в лодку, и только его видели. Тармаев наловить обещал. – И добавил с законной гордостью: – Никто не ловит тармаев лучше него. И никто не умеет так закоптить их, как Атарох!

Тармаем звалась местная рыба, внешне напоминавшая средних размеров сома: такая же хищная, бескостная и усатая. Те, кто пробовал тармая копчёным, утверждали, что ничего более вкусного на всём свете нет. Нежная рыба таяла во рту, истекая ароматным жирком, от неё было невозможно оторваться, и в дальнейшем при одном упоминании о тармае человек неудержимо захлёбывался слюной. Ко всему прочему, копчёный тармай избывал последствия неумеренной выпивки не хуже знаменитого саккаремского шерха – пряного отвара из требухи – и так же даровал мужчинам любовную силу. Но, как водится, чудесное лакомство не являлось на стол легко и без хлопот. Хитрая рыба никогда не попадалась на удочку. И забивалась под непролазные коряги, умело избегая сетей. Добывали тармаев только ловушками. Особыми плетёнками, куда привлечённая запахом приманки рыбина могла заползти, а вот выбраться не получалось.

– Обычно, – сказал Атавид, – когда мы подаём тармая гостям на пиру, мы предпочитаем не упоминать, что приманкой служит дохлая мышь.

Которую, скучая в ловушке, он всегда успевает сожрать…

Вероятно, это было началом осторожных расспросов, ведь по тому, как ответит гость на подобную шутку, тоже можно судить кое о чём.

Винитар опустил меч и усмехнулся. Он сказал:

– И правильно делает. Когда же и попировать, как не перед смертью!

Волкодав тоже усмехнулся – и промолчал. В своё время он целых семь лет провёл в таком месте, где крыса, убитая камнем, почиталась за великое лакомство.

– Мой сын, – продолжал Атавид, – отправился ловить тармаев в своё излюбленное место, Tap-май водятся не только там, но выловленные в заливе Кривое Колено, по общему мнению, наиболее жирны…

– Наверное, – с самым серьёзным видом кивнул Винитар, – там водятся необычайно упитанные мыши…

Хозяин дома засмеялся.

– Именно, – сказал он. – Мой сын должен скоро вернуться: посмотрим, какова будет нынче его удача. Нас, может быть, скоро посетит кунс, и Атарох не намерен перед ним осрамиться!

Винитар снова взялся за рукоять и поднял меч перед собой, начиная новое упражнение.

– Кунс? – спросил он как бы даже с ленцой. – Прости наше невежество, почтенный, но мы ничего не знаем про вашего кунса.

– Наш кунс, – с охотой стал рассказывать Последний, – правит не только нами, своими кровными соплеменниками, но и иными, кто пожелал встать под его руку, а таких очень немало, ибо хотя он гневлив и в гневе грозен, но всегда справедлив, как и следует благородному кунсу. Он уже видел свою пятидесятую зиму, у него есть достойные сыновья и не менее достойные дочери, которых он признал и должным образом ввёл в право наследования, но только теперь длиннобородый Храмн вложил ему в сердце мысль о женитьбе. Люди говорят, он посватался к равной по знатности и богатству и теперь показывает невесте свои озёра и острова. Третьего дня охотники видели его корабль: должно быть, через ночь-другую он и к нам завернёт. Мы ему как-никак не чужие.

Воинское правило следует совершать в молчании, чтобы ничто не нарушало сосредоточения духа. Тем не менее Винитар снова подал голос:

– Этот ваш кунс… Он родился уже здесь или пришёл из Понора, чтобы стать вашим вождём? Меч в его руках свистел и плясал, рубашка на груди и спине лоснилась от пота, лицо же оставалось бесстрастно, как будто он единственно из вежливости поддерживал разговор, и лишь второе зрение, то самое, которым Волкодав привык наблюдать всполохи и потоки внутренней силы, позволяло венну судить об истинном состоянии Винитара. Его кровного врага снедало жгучее любопытство. И… робость.

– Нашего кунса, – с законной гордостью объяснил Атавид, – подобрали в озере в тот же год, что и меня, и сделали это жители нашей деревни. Поэтому мы и считаем его себе не чужим. До вас кунс был единственным, кто не оказался ни младенцем, ни стариком, ни калекой. Но, в отличие от вас, он был связан по рукам и ногам. И оглушён. Ему было тогда столько зим, сколько сейчас моему Атароху… Вот тут Волкодав заметил, что Последний приглядывался к Винитару прямо-таки с необыкновенным вниманием. Собственно, чего и следовало ожидать, ведь семейного сходства не утаишь. Наверняка проницательный Атавид давно уже понял, что кое-кто из присутствующих во дворе в самом деле окажется здешнему кунсу отнюдь не чужим.

– Мальчишка происходил из рода вождей, – продолжал Атавид. – Люди поняли это по знакам на его одежде, а более по тому, как он храбро держался в воде, даже связанный и к тому же раненный ударом по голове. А потом нашлись старики, которые просто узнали его. Они подтвердили нам, что это вправду Вингоррих, сын кунса Вингохара, умершего тремя зимами ранее. Вот так у нас появился настоящий правитель. Теперь у нас истинный Старший Род, ничем не хуже других!