Мама для чужой дочки - Ксения Богда
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Округляю глаза.
– Это все надо?
– Я понятия не имею. У тебя телефон же выключен, а меня там спрашивали про симптомы.
– Прости, – закусываю губу, – провод от зарядника перетерся, и не зарядился телефон.
– Ладно, вот это в первую очередь. Вот это пить, чтобы не было обезвоживания. А вот это витамины для младенцев.
– Спасибо, – в носу щиплет, и я шмыгаю, чтобы не разреветься.
– О-о-о-о, Ледышка, а ты чего таять-то начала? – Олег прижимает нас к себе и целует по очереди в макушки. – Ну-ка возьми себя в руки, ты же почти мать маленького ребенка. Должна быть при холодной голове.
– Спасибо, что бы я без тебя делала, – зажмуриваюсь.
– А тебе и не надо без меня. Я есть, и никуда не собираюсь деваться.
После этих слов становится даже легче дышать.
Он есть…
Глава 22
– А может, сразу скорую, Олеж? – меня снова охватывает паника при взгляде на притихшую Лизку. – Я просто понятия не имею, как себя вести и что делать в таких ситуациях. И вообще…
Быстро все это тараторю и закусываю губу, не зная, что сказать дальше.
Олег выгибает бровь.
– Поль, выдохни. Все нормально. Сейчас дадим жаропонижающее, а потом будем контролить. Если не будет снижаться, то обязательно вызовем.
Его голос звучит настолько успокаивающе, что я начинаю потихоньку расслабляться.
– Я эмчеэсник, помнишь? Я немного понимаю в оказании первой помощи и все такое. И уж за температурой маленькой шмакодявочки я смогу последить. Да, Лизунь? – Олег перехватывает малышку у меня из рук. – Лекарство будем пить, чтоб головка не болела?
Заглядывает в сонные глаза Лизки. Она поднимает на него доверчивый взгляд, от которого у меня в груди сердце замирает.
– Думаю, она готова из твоих рук принимать все что угодно, – хмыкаю и достаю шприц для дозировки. – Кажется, самая маленькая доза как раз для её возраста.
Пробегаюсь по инструкции, чтобы убедиться, права ли я.
– Давай, а то сейчас наш Лизок уснет и ей ничего невозможно будет дать, – Олег поглаживает Лизу по головке и покачивается с ней вместе.
– Ну ты таким темпом её очень быстро укачаешь, – тороплюсь и отмеряю жаропонижающее.
Лизка безропотно все выпивает и прикрывает глаза.
– Может, ее сразу в кровать утащить и посидеть с ней?
– Давай.
Олег, со всей возможной для взрослого мужчины осторожностью, укладывает Лизку и хмыкает, когда видит, какие баррикады я соорудила с одной стороны кроватки.
– Ну что? – хмурюсь, обхватывая себя. – Я пыталась сделать тут все безопасно для такого маленького ребенка. Светка утащила кроватку с собой.
Олег подтягивает меня за пояс пижамных шорт к себе и утыкается в живот.
– Ты молодец. Лучше опекуна для Лизки и придумать нереально.
Лизка крепко стискивает его руку и медленно моргает. А Олег терпеливо ждет, пока она окончательно уснет.
– Прости, что я тебя среди ночи подняла. Услышала, что ты уже вернулся, и рискнула. Да и бежать, по сути, не к кому, только к тебе.
Олег поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. В полумраке комнаты его глаза почти черные. Но я не могу отвести от него взгляд.
Расцепляю его руки и присаживаюсь возле него, чтобы быть с ним на одном уровне.
– Молодец, что прибежала именно ко мне. Наказал бы, если бы не ко мне.
Вздергиваю брови.
– Жданов, это что такое? Собственник просыпается?
Олег усмехается и придвигается ко мне почти вплотную. Стоит мне немного наклониться, и я уткнусь в его нос.
– А он и не засыпал рядом с тобой. И мне не стыдно за это.
– И тем не менее ты тогда ушел.
– Ледышка, – проводит костяшкой пальца по щеке, наклоняя голову, – мы же решили, что это осталось в прошлом. Никто не застрахован от ошибок, увы.
Прикрываю глаза, погружаясь в ласку. Его тепло передается вместе с прикосновением, и мне становится так хорошо, что забываю обо всем.
Есть только мы втроем, а то, что за пределами комнаты, – пустое. Не такое важное.
– Я рада, что все это оказалось неправдой.
Олег хмыкает и окончательно притягивает меня к себе. Устраиваюсь между его бедер, откидывая голову на плечо. Олег опирается спиной на стену, смотрит на Лизку и переводит на меня взгляд.
– Я только жалею, что пять месяцев был без тебя.
Мне нечего ответить. Поэтому решаю переключить внимание на посапывающую Лизку.
– Тогда Лизки могло не быть, – вырывается прежде, чем я успеваю обдумать эти слова.
Олег угукает, стискивая мою талию.
– Тебе удобно? – чувствую, как он ищет позу поудобнее.
– Нормально, – упирается лбом о мое плечо и делает глубокий вдох.
– Пойдем в зал, или в кухню. Чаем тебя напою. Сегодня пирог приготовила с яблоками.
Олег довольно мычит.
– Пирог ночью – это сильно, конечно. Особенно для спасателя.
Цокаю.
– Ой, да что там будет от одного кусочка, – отталкиваюсь от пола и протягиваю руку Олегу.
– С этого все и начинается.
Фыркаю и с довольной улыбкой смотрю, как Жданов вкладывает руку в мою ладонь.
Кряхчу в попытке поднять его.
– Что такое? Не под силу меня, как Лизку, дернуть?
– Да уж, ты побольше будешь и потяжелее.
Олег пружинистым движением поднимается во весь рост.
Прикладываю ладонь ко лбу Лизки и выдыхаю. Даже так ощущаю, что температура становится ниже. Но все же ставлю градусник.
– Сейчас посмотрим, как лекарство действует.
Ощущения не подводят, и на градуснике уже все не так критично.
– Что там? – Олег пытается заглянуть через мое плечо, но только недовольно цокает.
– Тридцать семь и пять.
– Нормально, но завтра поедем в больницу. Будем разбираться, в связи с чем это случилось.
Разумное решение.
Накрываю на стол, сама наливаю стакан воды и откидываюсь на спинку.
– Хитрая, ты, значит, за собой следишь. А меня откармливаешь, – но, судя по довольной жующей мордашке Жданова, он совсем не против.
– А ты будто упрекаешь.
Угукает.
– Нельзя так вкусно готовить, Ледышка.
Замолкаем. Я кручу стакан на столе, не решаясь задать вопрос, который меня волновал весь день.
– Ну что ты ерзаешь? – замечает мое состояние Олег. – Спрашивай уже.
Поднимаю на него глаза. Делаю вдох.
– Что там с Димой?
Шумный выдох. Олег отставляет пустую посуду и зарывается пальцами в волосы. А я вообще перестаю дышать в ожидании его приговора.
Но, видя лицо Олега, я могу без слов понять, что все плохо.
– Хорошего мало. Ему светит десятка.
Шокировано открываю рот. Из меня вылетает какой-то непонятный писк.
– Чего?
– Десять лет тюрьмы, Поль.
– Что он натворил? – голос садится до хриплого
