Удивительные приключения дядюшки Антифера - Жюль Верн

— А! Это вы, господин Бен-Омар? — произнес Пьер-Серван-Мало с напускной серьезностью. — Ба! А ведь я вас не узнал!.. Вряд ли вы дотянете до конца путешествия!.. На вашем месте… я бы остался в Адене…

— Я бы и сам этого хотел! — пролепетал несчастный, и голос его был тих, как легкое дуновение ветерка. — Несколько дней отдыха могли бы меня поставить на ноги… и если бы вы согласились подождать следующего пакетбота…

— Очень жаль, господин Бен-Омар, но я тороплюсь вручить вам кругленькую сумму, которая вам причитается, и, к величайшему моему огорчению, не могу задерживаться в пути!

— А еще далеко?

— Больше чем далеко! — ответил дядюшка Антифер, описав рукой дугу совершенно немыслимого диаметра.

Вслед за тем Бен-Омар, тащась, как лангуста[103], добрался до своей каюты, надо полагать, не очень ободренный этим коротким разговором.

Жюэль и Трегомен вернулись к обеду на пакетбот и, конечно, не стали делиться с Антифером своими впечатлениями от посещения Адена — он все равно не стал бы их слушать.

На следующий день, после полудня, «Оксус» вышел в море и никак не мог похвастать приемом индийской Амфитриты[104] — Жильдас Трегомен произносил: «Амфит-рюиты». Богиня была своенравна, капризна, раздражительна, и это дало себя знать на борту парохода. Лучше и не думать о том, что происходило в каюте Бен-Омара! Если бы его вынесли на палубу завернутым в одеяло и захотели бросить с ядром на ногах в объятия упомянутой богини, вряд ли у него хватило бы сил воспротивиться преждевременной погребальной церемонии.

Погода улучшилась только на третий день, когда потянул северо-восточный ветер, что дало возможность пакетботу укрыться у Хадрамаутского берега[105].

Нетрудно догадаться, что если Саук безболезненно переносил все превратности плавания и не чувствовал физических страданий, то совсем иным было его моральное состояние. Зависеть от какого-то проклятого француза, не иметь возможности вырвать у него тайну острова, быть вынужденным следовать за ним до… до тех пор, пока он не остановится!.. Будет ли это в одном из портов, лежащих на пути «Оксуса» — в Маскате, Сурате или Бомбее?.. Не поплывет ли малуинец дальше, через Ормузский пролив, если он намерен высадиться в Маскате?.. А вдруг целью путешествия окажется один из бесчисленных островков Персидского залива, где Камильк-паша мог зарыть свои сокровища?..

Из-за этого неведения, из-за этой неопределенности Саук все время находился в состоянии крайнего раздражения. Он с радостью вырвал бы эту тайну из самого нутра Антифера! Сколько раз он старался уловить хотя бы несколько слов из разговоров, которые вели между собой французы! Они-то ведь считали, что он не понимает их языка, и могли бы не остерегаться в его присутствии!.. Но все его ухищрения оказывались тщетными… Как раз этот мнимый клерк и вызывал у малуинцев особое недоверие. В его внешности было что-то отталкивающее, внушавшее отвращение. Это бессознательное, инстинктивное чувство испытывали в равной мере и дядюшка Антифер и его спутники. При виде Саука они тотчас же удалялись, и это его еще больше злило.

Утром 19 марта «Оксус» остановился на двенадцать часов у арабского берега в Марбате. Затем он направился своим курсом вдоль берегов Омана, поднимаясь к Маскату. Через два дня он обогнет мыс Рас-эль-Хад. Пройдет еще двадцать четыре часа — «Оксус» бросит якорь в порту столицы имамата, и дядюшка Антифер достигнет цели своего путешествия.

Да и пора бы ему уже прибыть к месту назначения! По мере приближения Маската малуинец становился все более замкнутым и угрюмым. Всем своим существом он стремился к своему желанному острову, к этому источнику золота и алмазов, который перешел в его безраздельную собственность. Мысленным взорам Антифера открывалась пещера Али-Бабы, переданная ему во владение завещанием Камильк-паши, вздумавшего повторить феерию из «Тысячи и одной ночи».

— Знаете, — сказал он в тот день своим спутникам, — если богатство этого доброго малого, этого египтянина, — он говорил о нем с такой фамильярностью, как племянник о своем американском дядюшке, оставившем ему наследство, — …если это богатство состоит из золотых слитков, я могу попасть в затруднительное положение, когда придется увозить его в Сен-Мало.

— Я вам сочувствую, дядя, — ответил Жюэль.

— Мне думается, мы найдем выход, — осмелился вставить свое замечание Жильдас Трегомен, — если наполним золотом наши чемоданы, карманы и даже шляпы.

— Ты рассуждаешь, как лодочник! — воскликнул дядюшка Антифер. — Он воображает, что миллион золотом можно захватить под мышку!

Я думал, старина, что…

Разве тебе приходилось когда-нибудь видеть целый миллион, да еще золотом?

— Никогда… даже во сне!

— И ты не знаешь, сколько он весит?..

— Понятия не имею.

— Ну, а я знаю, лодочник, потому что я не поленился подсчитать.

— Так скажи.

— Слиток золота стоимостью в миллион весит приблизительно триста двадцать два килограмма…

— Не больше? — наивно спросил Жильдас Трегомен.

Дядюшка Антифер искоса взглянул на него. Удостоверившись, что это замечание было сделано без всякой тени иронии, он почувствовал себя обезоруженным.

— Но, — продолжал он, — если один миллион весит триста двадцать два килограмма, то сто миллионов весят тридцать две тысячи двести…

— Э-э!.. — произнес Трегомен. — Уж ты скажешь!

— А знаешь ли ты, сколько понадобится людей, чтобы перенести эти сто миллионов, если каждый человек возьмет по сто килограммов?

— Ну, говори же, старина…

— Триста двадцать два человека! А так как нас только трое, можешь себе вообразить, какие затруднения возникнут на моем острове! К счастью, мои сокровища состоят главным образом из алмазов и драгоценных камней.

— А ведь дядя и в самом деле прав, — подтвердил Жюэль.

— И я скажу, — добавил Трегомен, — что этот милейший Камильк-паша неплохо все устроил.

— О да! — воскликнул дядюшка Антифер. — Алмазы легко будет сбыть с рук ювелирам Парижа или Лондона… Какая продажа, друзья мои, какая продажа!.. Но, разумеется, я продам не все… нет, не все!

— Ты продашь только часть?

— Да, лодочник, да! — ответил дядюшка Антифер, причем лицо его судорожно подергивалось, а глаза метали молнии. — Да!.. Прежде всего, один я оставлю себе… один алмаз в миллион франков… буду носить его на рубашке.

— На рубашке! — повторил Жильдас Трегомен. — Ты будешь просто ослепителен! На тебя невозможно будет глядеть…

— Второй — для Эногат, — продолжал дядюшка Антифер. — От такого камешка она еще больше похорошеет…