В небе фронтовом (Сборник воспоминаний советских летчиц - участниц Великой Отечественной войны) - неизвестен Автор

Как только заработал мотор, с земли потянулись огненные трассирующие нити - стреляли из автоматов. Нас обнаружили - значит, сейчас прожекторы повернут свои щупальцы в нашу сторону. Невольно оглядываюсь назад, чтобы убедиться в этом. Вдруг слышу тревожный возглас Нади:

- Поймали! Опять поймали!..

Я раньше увидела, а уж потом поняла, что она сказала. Высоко вверху, сзади нас, в перекрестии четырех прожекторов был виден самолет. Это экипаж Саши Роговой и Жени Сухоруковой, отправлявшийся следом за нами.

Мы все дальше уходили, все больше набирали высоту, приближаясь к линии фронта. Высота была уже 500 метров, когда вспыхнул четвертый за эту ночь самолет. Молча, потрясенные и удрученные, продолжаем наблюдать за горящим самолетом. Вдруг яркий пучок света мелькнул над нами и послышались знакомые звуки: "Та-а-та-та-та!" Самолет вздрогнул, а над головой со свистом промчался силуэт истребителя и пропал в темноте.

Вся правая сторона по верхней и нижней плоскости была прошита очередью: виднелась ровная черная линия дыр. Должно быть, истребитель, выходя из пикирования после атаки, случайно наткнулся на нас, осветил фарой и тут же дал очередь. Но фашист не успел как следует прицелиться, очередь прошла чуть правее кабин. Но он мог повторить атаку. Я снова перешла на планирование и резко изменила курс.

Нам удалось перехитрить врага. Задание было выполнено. Но горе, тяжелое горе утраты дорогих подруг, весь ужас, который мы пережили за эти несколько минут, неотступно стоял перед нами... Слезы застилали глаза, в горле стоял пересохший горький комок.

Мы отомстим за вас, дорогие подруги, мы будем гнать фашистских гадов до самого Берлина, пока не уничтожим до конца!

И мы мстили врагу. Мстили за наших подруг, за нашу Родину, за наше разрушенное счастье, за все злодеяния, совершенные гитлеровцами!

Александра Попова, штурман экипажа.

Одна ночь

10 апреля 1944 года.

Наш полк бомбил Булганак, севернее Керчи. Я летала в ту ночь с Клавой Серебряковой. К цели подошли благополучно, но сразу выйти на бомбометание не удалось из-за сильного огня и моря света прожекторов. Дважды мы заходили на цель, но вынуждены были уходить. Огонь не утихал. Заходим в третий раз. Сбрасываю бомбы. Внизу возник пожар - значит, точно попала. И тут же нас схватили прожекторы. То слева, то справа рвутся снаряды, свистят по плоскостям осколки. Свет слепит глаза, от разрывов звенит в ушах. От непрестанного маневрирования и несмолкающего гула у меня кружится голова. Я все время твержу Клаве не смотреть по сторонам - это для нее самое страшное. Только на приборы, иначе ослепят прожекторы. Мы "болтаемся" в лучах несколько минут, которые показались нам вечностью.

Наконец-то вырвались! Скорей домой! Что-то неладное творится с мотором: работает с перебоями, трясет ужасно. С высоты 600 метров самолет перешел в планирование. С берега нам без конца дают красные ракеты: мол, посадка невозможна. Но что нам оставалось делать? Мы приготовили плавательные костюмы, на всякий случай простились друг с другом. Самолет быстро снижается. Я уже стою в кабине, все время стреляя из ракетницы белыми ракетами, чтобы найти хоть маленькую площадку, где можно приземлиться. Но кругом одни рвы да бугры.

Очки уже сняты, ноги убраны с педалей. Мгновение - и касаемся земли. Треск, грохот, скрежет; самолет дико скачет, переваливается с крыла на крыло и, наконец, уткнувшись носом в землю, переворачивается вверх колесами. Невероятно, но мы живы и невредимы! Выбираемся из-под обломков. Клава отправляется на переправу, а я остаюсь дежурить у самолета.

С рассветом прилетела Надя Попова с инженером полка капитаном Стрелковой забрать меня. Первый их вопрос - "Саша, не поседела?"

Не знаю, появились сединки или нет, но этой ночи я не забуду...

Татьяна Сумарокова, штурман эскадрильи.

Воля к жизни

С аэродрома шли молча. Тишину нарушали далекие паровозные гудки и шаги летчиц.

Прошла еще одна боевая ночь. И опять она унесла в свою бездну две жизни...

Вот уже четвертый год каждое утро они возвращались с аэродрома. Ушли в прошлое жаркие бои на Кавказе и Тамани, в Крыму и Смоленщине. Позади остались леса Украины и Белоруссии. В планшетах лежала карта Германии!

Долгий и тяжелый путь прошли эти девушки от Энгельской летной школы до чужой немецкой земли. Путь этот был тернист и опасен. И его пройти до конца удалось не всем. На дорогах войны осталась не одна красная пирамида с яркой пятиконечной звездой. Только краткие надписи на них напоминали о том, что здесь пролетел 46-й Гвардейский авиационный женский полк.

В ту ночь бомбили Гданьск (Данциг). Еще с вечера свинцовые тучи затянули небо. Сплошная облачность надвигалась на землю. Казалось, что в такую погоду даже птицы не решатся вылететь из своих гнезд. А они полетели! Маленькие "По-2", вооруженные всего лишь одним пулеметом и снабженные четырьмя фугасными бомбами и одним сабом для освещения цели, грозной силой проносились над крупнейшим портом Балтийского моря - последней надеждой немецкого командования на севере. В Гданьской бухте враг сосредоточил несколько армий.

Сразу, с момента взлета, было ясно: ночь предстоит трудная. Десятки прожекторов и зениток встречали каждый экипаж. Прорываясь сквозь грозную завесу огня и света, летели в северо-западный район Гданьска. Туда стремился и самолет, управляемый летчицей Клавдией Серебряковой и штурманом Тоней Павловой.

В то утро, 9 марта 1945 года, на земле долго ждали их возвращения. Никто не уходил с аэродрома. До резкой боли в глазах всматривались в хмурое небо. Ждали тогда, когда уже не было надежды ждать. А потом тихо и долго шли короткий путь с аэродрома.

...На кровати у Клавы одиноко лежала мандолина. Хозяйка бережно возила ее с собой всю войну. Девушки с большим удовольствием слушали в свободные минуты Клавины импровизации. С редкой настойчивостью она подбирала различные мелодии и даже пыталась наигрывать отрывки из классических произведений. А если что-то не получалось, она упрямо твердила: "Все равно буду играть Чайковского".

С таким же упрямством она играла в шахматы. "Наш Ботвинник опять гоняется за королевой", - шутили девушки. Шутили и понимали, что в полку нет шахматистки, равной Серебряковой.

И небрежно брошенная мандолина и недоигранная шахматная партия Клавы как будто дожидались ее.

Но она не пришла сегодня вместе со всей эскадрильей. Не пришла она и в последующие дни. Еще много дней никто из подруг не решался сложить Клавину постель, никто не прикасался к ее вещам. Аккуратно складывались на подушке письма из дома. Эту подушку совсем недавно Клава вышила болгарским крестом.