Локки. Потомок бога. Книга 1 - Евгений Валерьевич Решетов

— Он самый. Доброе утро, господин ректор, — проговорил я и, следуя радушному жесту смертного, уселся на резной стул напротив его стола.

— Граф Игнат Порфирьевич Багряный, — представился аристократ и лукаво усмехнулся. — Вот решил собственными глазами посмотреть на такое чудо света, как вы. Расскажите о себе, Александр. О вашем даре, семье и почему раньше вы были… кхем… не так хороши в дуэлях. Мне уже кое-что поведали о вас, что, если честно, сбивает меня с толку. Сейчас передо мной сидит дерзкий молодой воин, уверенный в своих силах настолько, что может и мне бросить вызов. А вот прежде… прежде вы были другим.

Я вздохнул и вывалил на ректора ту самую байку, выдуманную Громовым. Шилов слопал её с удовольствием. Но Багряный вроде бы не до конца поверил, но все же кивнул и одобрительно заметил:

— Да, ваш дедушка поступил очень мудро, приказав вам скрывать свой дар. Очень ловкий ход. А то, знаете ли, Александр, многие юные маги теряют голову, когда на них сваливается такое магическое богатство. В истории уже бывали подобные случаи. Велес несколько раз одаривал дворян из не очень известных семейств весьма мощными атрибутами. Так вот, как минимум один такой счастливчик сошел с ума, второй превратился в форменного маньяка, а третий вообще переметнулся к богам Хаоса.

— Да? А я вот и чувствую, что мне с ума сойти хочется да пустить кому-нибудь кровь, а потом и к хаоситам присоединиться.

— Ха-ха, — весело засмеялся ректор, демонстрируя крепкие белые зубы, которым бы и молодые смертные позавидовали. — А вы молодец, Александр. Не тушуетесь. Не хотите чаю или кофе? Секретарша сейчас принесет. Она уже должна была прийти на свое рабочее место.

— Нет, спасибо. Меня ждет чудесный завтрак в общежитии для «мяса», — иронично сказал я.

— Я понимаю, на что вы намекаете, — тяжело вздохнул Багряный, поджав губы. — Но не могу ничего изменить. Таковы традиции. Не мне их менять. Да и, признаться, денег на академию выделяют не так уж и много. Можно сказать, мы живем за счет средств, что дают нам отцы наших высокородных кадетов. Потому так все и получается. Знаете, Александр, я бы очень хотел перевести вас в общежитие получше, но не могу этого сделать, не навлекая на себя гнев покровителей академии. Да, вы безмерно талантливый юноша, но не очень знатный. А в нашем несправедливом мире происхождение имеет большое значение.

— Ясно. А если я за свой счет захочу улучшить условия в общежитии «мяса», мне это будет позволено?

— Поговорите с бароном Орловым. Он заведует вашим общежитием, а я на его территорию не лезу, — проникновенно сказал ректор и доверительно добавил, подавшись ко мне: — Барон до мозга костей воин, а я из другого теста, так что мы с ним не очень ладим.

— Поговорю, — заявил я и встал со стула.

— Да, да, вы можете быть свободны, Александр. Я рад нашему знакомству. Вы точно будете одним из самых выдающихся выпускников нашей академии.

Ректор пожал мне руку.

Я вышел из его кабинета и оказался в приемной, где за столом сидела эффектная секретарша. Она явно пришла сюда минуту-другую назад, потому удивленно глянула на меня и ойкнула от неожиданности.

— Не пугайтесь. Я вас не съем и не оставлю без матери ваших детей. Это же их рисунки, — указал я пальцем на мазню в золоченых рамочках, висящих на стене.

— Это шедевры кисти Кринского, — пробурчала она, бросив на меня уничижительный взгляд. — Современное искусство.

— В этой приемной есть только один шедевр. И это вы, — подмигнул я ей и вышел вон.

* * *

Кабинет ректора академии графа Багряного

Старик довольно улыбнулся, налил себе воды из хрустального кувшина, одним глотком осушил стакан и вытащил из кармана кителя сотовый телефон. Потыкал ухоженным ногтем кнопки и приложил трубку к уху.

— Доброе утро. Хочешь новость? — сказал граф, откинувшись на спинку кожаного кресла. — В моей академии появился уникальный новичок. Четыре атрибута максимального уровня. Да, да, ты не ослышался. Притом он не какой-то балбес, а уже натренированный маг. Шилов мне вчера о нем все уши прожужжал. Впечатлил он его, впечатлил. А самое главное, знаешь, что? Он из рода Громовых. Слышал о таких? Нет? Вот и я о них не слышал до сего дня, а все потому что они нищеброды. Да и род их совсем не знатный. Чувствуешь, куда ветер дует? Самое время соблазнить этого юнца деньгами, роскошью и посулить выгодную партию. У тебя сколько дочерей? Есть свободные? Тогда дерзай. Твоему роду он совсем не повредит. А чтобы этот юноша был посговорчивее, я устрою ему «веселую» жизнь, дабы он всем сердцем возжаждал получить твое покровительство и войти в «элиту». Нет-нет, не погибнет он, за ним будут приглядывать. И, конечно, я только тебе о нем рассказал. Но ты же сам знаешь, как быстро разлетаются слухи. Уже завтра о нем будет знать весь Стражград, а послезавтра Петроград. Поэтому пошевеливайся. И помни, кто тебе поведал о нем. За тобой должок.

Багряный удовлетворенно покивал, попрощался и сбросил звонок. А потом снова потыкал кнопки и приподнято сказал в трубку:

— Доброе утро. Хочешь новость? В моей академии появился уникальный новичок…

* * *

Академия стражей комната Эдуарда Долматова

Утреннее солнце заглядывало в окно, любуясь роскошной кроватью с балдахином, дорогим ворсистым ковром на паркете, новым телевизором и большим, во всю стену, платяным шкафом.

Эдуард стоял перед напольным зеркалом и зло застегивал пуговицы кителя, сшитого по его фигуре. Пуговицы артачились и выскальзывали из пальцев, из-за чего он скрипел зубами и раздувал крылья носа.

Внезапно в кармане зазвонил телефон. Эдуард резко вытащил его и посмотрел на экран.

— Роберт. Как же он вовремя, — прошептал Долматов, лихорадочно нажал на зеленую кнопку и прижал трубку к уху. — Доброе утро, брат. Лучше присядь. Ты сейчас упадешь! Этот слизняк, этот выродок оказался обладателем четырех атрибутов максимального уровня! Да, млять, не шучу! Меня до сих пор трясет от бешенства! Как боги допустили такое⁈ Он же сильнее любого из нас. Наши-то четыре атрибута меньшего уровня. Но я всё равно добьюсь своего. Никуда он от меня не денется. Да, я помню, что о нем говорил, когда вчера встретился с ним взглядом. Он больше не боится меня. В его сучьих глазах плескалась лишь насмешка,