Приключение на миллион - Питер Мейл

— Как так? — удивленно спросил Туззи. — Это же титул, нет?

— Что-то вроде. Вообще-то, это означает, что молодой человек ждет, когда его папочка сыграет в ящик.

— Куда сыграет?

— Ну, умрет, другими словами. Не напрягайся, старик. Папаша умирает, титул переходит к сыну. — Клеб покачал головой и еще раз осмотрел поддельный кейс. — Да, — сказал он, — надо признать, что это очень чистая работа.

— Это По, больше некому. — Туззи хотел скрестить ноги, но весь сморщился от боли. — Этот маленький гаденыш. Только он знал, что есть внутри. Клянусь, я его урою, я выну его сердце, я заставлю его жалеть, что он вышел из робы своей матери…

Клеб поморщился:

— Из утробы своей матери, старина, утробы, запомнил? Впрочем, другие же не знают, что это не настоящий кейс, а?

Туззи уставился на него. Повязка на голове придавала ему сходство с раненым пиратом.

— Ну, не знают. Так бумажки-то другие.

— Но ты знаешь, что они другие, только потому, что видел настоящие.

— Si.

— Ну а в таком случае, — медленно и раздумчиво сказал Клеб, — пусть все и остается как было. Мы проведем аукцион. Конечно, покупатель сразу обнаружит, что ему втюхали подделку. Он прибежит к нам. А мы будем, конечно, в шоке и все свалим на По, объединим наши силы и вместе всыплем ему по первое число. Ну а пока пошлем парней на поиски Беннетта и девчонки, а наличку со сделки пустим в оборот на валютном рынке, какой-никакой процент да набежит. Все лучше, чем ничего. Ну, что скажешь?

Туззи надул губы и несколько раз качнулся взад-вперед. Затем он улыбнулся, кивнул и нежно постучал указательным пальцем по щеке у себя под глазом.

— Bene. Ты начинаешь думать как настоящий сицилиец, друг мой.

— Неужели?! — воскликнул Клеб. — Какой ужас. Должно быть, мне пора возвращаться на родину.

Беннетт пошарил рукой за каменной притолокой и нащупал ключ Жоржет. Он отпер парадную дверь, зажег свет и с наслаждением вдохнул знакомый запах лаванды, лака для мебели и льняного масла. Маленькая гостиная сияла чистотой, впрочем, как всегда.

Анна огляделась по сторонам и тихонько присвистнула.

— А ты точно уверен, что не женат?

— О нет, просто я обожаю хозяйничать по дому. — Беннетт пошел на кухню в поисках кофе. — Вообще-то, это Жоржет. Она — то, что называют сокровищем. — Он высунул голову из кухонной двери: — Душ расположен наверху. Я постараюсь найти тебе что-нибудь из одежды.

Пока заваривался кофе, Беннетт вывернул карманы в поисках денег. Он аккуратно расстелил размокшие купюры на дне сковородки и поставил ее на огонь. Паспорт? Остался на яхте. И паспорт Анны тоже. Значит, нечего и думать о том, чтобы сбежать из Европы.

Деньги зашипели. Он уменьшил газ и пошел посмотреть, осталась ли у него одежда, или Жоржет выкинула на помойку весь его гардероб. Все, что нашел, он разложил на кровати. Проходя мимо ванной, крикнул Анне, чтобы она выбрала, что ей больше подойдет.

Приятно, что она находится у него дома. На секунду он представил себе, что сейчас позвонит По и велит ему забирать кейс. Тогда все вернется на круги своя. Они поселятся в его доме, он покажет Анне Прованс, и они будут сидеть в кафе, есть в маленьких ресторанчиках и наслаждаться обществом друг друга. Без лишних свидетелей. Но нет, конечно, Туззи уже висит у них на хвосте, и сам он оттуда не слезет.

Он снял влажный блейзер и повесил его на спинку стула перед плитой. Несмотря на то что ночь была теплой, его бил озноб. Очень хотелось принять душ. Ну что она там застряла? Почему женщины сидят в душе по три часа? Что они так долго трут? Он нашел бутылку коньяка и плеснул немного себе в кофе. Держа кружку обеими руками, он смотрел на банкноты, которые начали наконец подсыхать на сковородке.

— Это что, наш завтрак? — Анна стояла в дверях, одетая в его футболку и шорты, босиком, с мокрыми волосами, чистая и улыбающаяся. Как милый, жизнерадостный эльф. Беннетт почувствовал, что его сердце подпрыгнуло и забилось сильнее обычного.

— Да, а как ты их любишь? Хорошо прожаренными или с кровью? Последи-ка за ними, пока я приму душ. Это все, что у нас есть.

— Что же, сержант, — сказал Беннетт десять минут спустя. — Пора поговорить. — Он провел Анну в гостиную и усадил на стул. — Что мы имеем? Одну украденную машину, несколько тысяч франков наличными, мои кредитки и команду озлобленных итальянских бандитов, которые, наверное, уже начали нас разыскивать, при условии, что Туззи пришел в себя. А чего у нас нет? Во-первых, паспортов. Так что далеко уехать отсюда мы не сможем. Конечно, не будем также забывать о нашем друге месье По. Как только он узнает, что случилось, — а узнает он об этом завтра в Марселе, когда мы не сойдем с яхты, — он очень рассердится, так?

Анна кивнула, ее глаза сохраняли серьезное, почти торжественное выражение.

— Да.

Беннетт начал мерить шагами комнату.

— Но зато, — сказал он, — у нас есть злосчастный кейс. За этот кейс ты должна получить пятьдесят тысяч наличными, да и мне причитается небольшое вознаграждение. — Он остановился и взглянул на нее. — Так?

— Да.

— Прекрасно. Значит, план у нас таков: как только рассветет, мы заводим машину с помощью проводков, едем к По, вручаем ему чемодан, получаем деньги и — в бега. Так?

Анна помотала головой:

— Нет.

Беннетт вздохнул:

— У меня было неприятное предчувствие, что ты это скажешь. — Он достал бутылку коньяка и налил немного в пустую чашку из-под кофе. — Ты все время уходишь от ответа. С тех пор, как мы сбежали с этой чертовой лодки. Что ты задумала? Мне всегда казалось, что со мной легко договориться — я чу́ток к голосу разума. — Он почувствовал, как коньяк приятно обжег ему горло. — Но, извини меня, в этом деле с чемоданчиком я замешан не меньше тебя. И поскольку под угрозой находится моя личная безопасность — или, если хочешь, моя задница, которая дорога мне как память, — я имею право знать, что ты собираешься делать. Ну, говори, что происходит в этой голове?

— Дай-ка мне тоже глотнуть. — Анна протянула свою чашку, и он щедро плеснул в нее коньяка. Она сделала глоток, содрогнулась и скривила губы. — Ужас, какой крепкий. Ладно, Беннетт, я расскажу тебе, что я задумала. — Она поставила чашку на стол и глубоко вздохнула. — Мы ведь оба знаем, что По — отпетый мошенник, верно? Но он к тому же богатый мошенник. У него денег куры не клюют. Опять же он такое человеческое барахло, что ты и представить себе не можешь. Он мне сломал жизнь настолько, что я с трудом оправилась. Правда. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом. Мне было совсем плохо, и очень долго. Он — ничтожество, его и человеком-то не назовешь.

— Ну да, а теперь ты жаждешь отмщения. Я, конечно, тебя понимаю…

— Да, я не прочь ему отомстить. Я ведь тоже человек. И мне нужны деньги на лечение матери. Пятьдесят тысяч — это очень мало, в Америке они улетят в один момент. Мне нужно больше. Этот чемодан стоит больше. Гораздо больше.

— И о каких же суммах мы говорим?

Анна подняла указательный палец:

— Миллион долларов. За этот чемодан на аукционе меньше и не дадут.

— Миллион? Ты шутишь? А почему не два, не три? Почему не пять? — Беннетт упал на диван и закатил глаза. — Это смешно. Ты хочешь объявить войну заядлому преступнику. У него же на службе целая армия вооруженных громил. А ты хочешь, чтобы он заплатил тебе миллион долларов, а потом отпустил на волю? Да зачем ему это надо?

— Потому что ему нужен этот чертов чемодан.

— А что мешает ему просто забрать этот чертов чемодан в любое удобное для него время?

— Сначала он должен его найти. — Анна сурово посмотрела на Беннетта. Губы ее сжались в тонкую упрямую линию. — Слушай меня. Миллион для По — ерунда. Одна сделка с его дружками из Ирака или Саудовской Аравии. Он заплатит.

Беннетт посмотрел в ее глаза и понял, что она не отступится. Чертова баба всерьез решила воевать. Но ее план просто смехотворен! Да будь он проклят, если ввяжется в эту идиотскую авантюру. У него и так достаточно проблем с Туззи, но, слава богу, итальяшка хоть не знает, где его искать. А вот По прекрасно об этом знает, и он придет за ним или пришлет своего чертова японца. Нет, нет, даже подумать об этом страшно. Если Анна хочет заниматься опасными играми с опасными мужчинами — на здоровье, пусть делает, что хочет. Но без него, спасибо за честь, конечно, но, к сожалению, он вынужден отказаться. Да ни за что на свете!

Как бы подчиняясь негласной команде, оба одновременно встали и повернулись друг к другу. Анна подошла к Беннетту и взяла его лицо в свои ладони. Ее глаза, темные, огромные на осунувшемся лице, засветились сухим горячим блеском в сантиметре от его лица.

— Беннетт. Прошу тебя, помоги мне.

Он не мог отвернуться. Он почувствовал, что тонет. Однако какая-то часть его отделилась от тела и с высоты насмешливо наблюдала, как непоколебимая стена уверенности дрожит, слабеет и наконец рушится. Он вдруг осознал, что стоит, затаив дыхание, изо всех сил напрягая плечи и шею.