Миры Пола Андерсона. Том 21 - Пол Андерсон

— Как насчет нас? — пророкотал Браннох.

— Что ж, милорд, обстоятельства со всей очевидностью требуют вашей депортации.

— Хорошо. Отпустите нас. У меня есть корабль.

— О нет, милорд. Мы не можем быть столь невежливыми. Технат приготовит для вас соответствующий транспорт. Это может занять некоторое время… даже несколько месяцев…

— До тех пор, пока вы не проведете первоначальные исследования с нейтрализатором. Понимаю.

— Тем временем вы и ваш персонал будете спокойно ожидать в своих собственных апартаментах. Я выставлю охрану, которая проследит, чтобы вас… не беспокоили.

— Хорошо. — Браннох заставил свой рот скривиться в кислой усмешке. — Полагаю, что должен вас за это поблагодарить. В вашем положении я бы пристрелил меня, чтобы убрать с дороги.

— В один прекрасный день, милорд, может так случиться, что ваша смерть и понадобится, — сказал Чантавар. — Однако в настоящее время я вам кое-чем обязан. Это дело, как вы понимаете, значит очень многое для моего собственного положения — существуют кабинеты повыше моего нынешнего, и скоро их двери будут для меня открыты.

Он повернулся к Лангли:

— Капитан, я отдал несколько распоряжений относительно вас. Впредь в ваших услугах нет надобности: мы нашли пару ученых, которые могут говорить на староамериканском. С их помощью и с помощью гипноучителя Сарис будет знать современный язык почти в совершенстве уже через несколько дней. Что касается вас лично, за вами оставлены должность и жилище в университете Лоры. Историки, археологи и планетографы сгорают от нетерпения получить у вас консультации. Зарплата ваша будет невелика, но вы сохраняете статус свободнорожденного.

Лангли ничего не ответил. Итак, его уже вывели из игры. Это был конец — прочь с доски, моя пешка.

Валти прочистил горло.

— Милорд, — начал он напыщенно, — должен вам напомнить, что Сообщество…

Прищурив глаза, Чантавар бросил на него долгий, пристальный взгляд. Гладкое лицо его стало совершенно бесстрастным.

— Согласно законам Сола, вы совершили преступные деяния, — сказал он.

— Экстерриториальность…

— Здесь она неприменима. В лучшем случае вы должны быть депортированы. — Казалось, Чантавар напряг последние силы. — Тем не менее я отпускаю вас на свободу. Соберите своих людей, возьмите с плантации один из флаеров и возвращайтесь в Лору.

— Милорд очень любезен, — сказал Валти. — Могу я спросить почему?

— Неважно почему. Убирайтесь.

— Милорд, я — преступник. Я это признаю. Я хочу справедливого суда в смешанном трибунале в соответствии с разделом 4 статьи VIII Лунного договора.

Глаза Чантавара были холодны и не мигали.

— Убирайтесь, или я буду вынужден вышвырнуть вас вон!

— Я требую, чтобы меня арестовали! — воскликнул Валти. — Я настаиваю на своем праве и привилегии на стирание моей личности. Если вы меня не задержите, я буду жаловаться непосредственно «Технону».

— Очень хорошо! — отчеканил Чантавар. — Приказ беспрепятственно отпустить вас на волю я получил непосредственно от «Технона». Почему — я не знаю. Но это приказ; он пришел сразу же, как только я доложил о положении вещей и своем намерении атаковать. Вы удовлетворены?

— Да, милорд, — вежливо ответил Валти. — Спасибо за вашу доброту. Всего хорошего, джентльмены. — Он неуклюже поклонился и выскочил.

Чантавар разразился смехом:

— Нахальный старый жук! Я не хотел ему говорить, но он все равно узнал бы об этом потом. Теперь пусть удивляется вместе со всеми остальными. «Технон» то и дело ведет себя загадочно, но я полагаю, что мозг, планирующий на тысячелетия вперед, таким и должен быть. — Он встал и распрямился. — Пойдемте. Может быть, я еще успею сегодня вечером на этот концерт в Салме.

Снаружи Лангли зажмурился от яркого солнечного света. За пять тысячелетий тропики на Земле стали еще жарче. Он увидел группу вооруженных людей, которые один за другим загружались в военный флаер, и неожиданно у него защемило сердце.

— Чантавар, — обратился он, — я могу попрощаться с Сарисом?

— Мне жаль. — Министр не без сочувствия покачал головой. — Я знаю, он ваш друг, но мы и так уже рисковали в этом деле предостаточно.

— Что ж… я когда-нибудь еще его увижу?

— Возможно. Мы не звери, капитан. Мы не намерены причинять ему вред, если он будет сотрудничать с нами. — Чантавар махнул рукой в сторону небольшой машины. — Думаю, это ваша. До свидания, капитан. При случае надеюсь когда-нибудь свидеться с вами снова.

Он развернулся и быстро зашагал прочь. Из-под его сапог вылетали облачка пыли.

Лангли и Марин вошли внутрь флаера и сели. Молчаливый охранник последовал за ними и включил автопилот. Флаер плавно поднялся, и охранник с вымуштрованным терпением уселся напротив них.

Долгое время девушка безмолвствовала.

— Как они нас нашли? — наконец спросила она.

Космонавт рассказал.

На этот раз она не плакала. Казалось, у нее больше не осталось слез. Все время стремительного полета обратно домой они почти не разговаривали.

Лора поднялась на фоне ночного горизонта, как единый гордый фонтан воспарившего металла. Флаер с жужжанием сделал круг в поисках посадочной площадки рядом с одной из невысоких башен в северной части города. Охранник согласно кивнул.

— Номер ваших апартаментов 337, прямо по коридору, сэр, — сообщил он. — Доброй ночи.

Лангли пошел впереди. Когда дверь по его команде открылась, перед ним предстали четыре небольшие комнаты, достаточно комфортные, но без особой роскоши. Там находился бытовой робот — очевидно, отметил Лангли, его новое положение не предполагало живых рабов.

За исключением…

Он повернулся лицом к Марин и около минуты рассматривал ее. Девушка твердо встретила его взгляд, она заметно побледнела, глаза ее сделались темными. Он подумал, что это бесцветное создание отнюдь не Пегги.

Горечь и ярость тошнотой подступили к горлу. Все кончено. Сезит. Здесь конец саги. Он пытался, но все его надежды рухнули, и причиной всему этому именно она.

— Убирайся, сказал он.

Она прикрыла рот рукой, как если бы он ее ударил, но не произнесла ни слова.

— Ты меня слышала? — Он резко пересек комнату — пол под ногами еле заметно пружинил, как если бы был сделан из резины, — и уставился в окно.

— Я дарую тебе свободу. Теперь ты не рабыня. Понятно?

Она все еще не отвечала.

— Необходимы какие-то формальности? — спросил он.

Она рассказала. Голос ее был безжизненным. Он набрал номер отдела регистрации и продиктовал, что он, такой-то, единственный владелец крепостной рабыни номере такой-то, настоящим распоряжением освобождает ее. Затем он повернулся, но посмотреть в зеленые глаза у него уже не хватило духу.

— Здесь не было твоей вины, — сказал он глухо. В висках у него стучало, колени дрожали. — Никто не виноват, все мы бедные маленькие жертвы обстоятельств, и в этом плане с меня довольно. Безусловно, ты была всего лишь беспомощным орудием, я тебя не виню. Однако и дальше терпеть тебя рядом с собой я не в силах. Слишком много неудач воплотилось в тебе. Ты должна уйти.

— Я сожалею, — прошептала она.

— Я тоже, — из невольной учтивости сказал он. — Иди… уходи… живи как-нибудь сама.

Подчиняясь почти бессознательному импульсу, он отстегнул кошелек и бросил его ей.

— Вот. Здесь весьма приличная сумма. Возьми деньги — используй их на устройство своей жизни.

Она в замешательстве посмотрела на него, но быстро справилась с собой.

— До свидания. — Она повернулась и направилась к двери, спина ее была неестественно прямой.

И только гораздо позже Лангли обнаружил, что Марин оставила кошелек лежать там, где он упал.

Глава 17

День, еще день, и еще один день… Вот так и проходит жизнь.

Люди в университете были приятными и мягкими, у них были степенные, но без формальностей манеры, а с человеком из прошлого они вели себя особенно тактично. Лангли вспомнил собственные университетские годы — некоторое время он учился в аспирантуре и насмотрелся на факультетскую жизнь. Здесь не было никаких пересудов, маленьких интриг и лицемерных чаепитий, к которым он привык в свою университетскую бытность; но не было здесь и никакого духа нетерпения и жажды интеллектуального поиска. Все было известно, все поставлено и рассортировано по полочкам, оставалось лишь уточнить детали. Там, в двадцать первом веке, какое-нибудь высказывание мэтра о роли запятых в произведениях Шекспира стало бы поводом для обсуждения и сомнений. Сегодня что-то подобное было бы воспринято просто как непреложный факт.

Библиотека была потрясающей и поражала воображение: миллиарды томов, занесенных в магнитную память, любой из них можно мгновенно найти и сделать копию нажатием нескольких кнопок. Роботы могли их даже прочитать за вас и написать реферат; а в случае надобности сделать заключения и выводы: логические построения без всяких признаков воображения или сомнений. Профессора — звание означало что-то вроде «хранитель знаний» — в основном происходили из простолюдинов, выбившихся в мелкие аристократы без права иметь потомство после прохождения специальных тестов. Правила их ордена строго запрещали всякие занятия политикой. Лишь немногие студенты — наивные или искренне идущие в науку юноши — собирались в свою очередь стать профессорами. Сыновья министров от частных репетиторов переходили в спецакадемии. Университет являл собой умирающий осколок прежних времен, и его не закрывали лишь потому, что так не приказал «Технон».