Его большой день - Рудо Мориц

За полями, как тонкие палочки, стояли телефонные столбы, по которым было видно, где проходит шоссе. А за шоссе — «Взрыв». Йожо очень тянуло домой, посмотреть, не случилось ли чего с матерью, все ли в порядке.

Но отец напутствовал его перед дорогой: «Сам не лезь в волчью пасть. Во «Взрыв» не ходи! Наверняка они уже там и ждут не дождутся, когда мы покажемся».

«Как хочется домой», — подумал мальчик. Но знал, что домой нельзя. Только все время смотрел туда, где стояли недостроенные здания. Они шли по полям к Приекопам.

Вот пройдут Приекопы и будут в Сланой долине. Но переход через Приекопы будет самым опасным.

— Ой, гляди! Часовые! — показал Йожо вперед, когда они вышли по проселочной дороге на шоссе.

Примерно метрах в двухстах перед ними у железной дороги четко вышагивали двое часовых в серо-зеленых шинелях до пят. Глубокие каски, казалось, были им слишком велики.

Поначалу, увидев часовых, ребята растерялись. Куда девалась их смелость! Что делать? Идти или нет?.. И вода из кринички на Дрговом лугу не помогла. Но нерешительность владела ими лишь миг. Оба знали, что идти надо. Но как пройти?

Обойти часовых невозможно: солдаты наверняка их уже заметили. А потом, неизвестно, может быть, и в других местах у железной дороги стоят часовые?

— Не бойся! — взволнованно сказал Йожо, увидев, что Габо отстал. — Так и скажем: идем, дескать, из Сучан в Приекопы. Там у меня живет тетка, так что, на худой конец…

И они пошли. Габриель шел позади и даже пытался что-то насвистывать. Но ничего не получалось, и он умолк.

Один из часовых остановился, выставил автомат и издалека что-то крикнул мальчишкам. Ни тот, ни другой его не поняли.

Резкий окрик часового нагнал на них еще больше страху. Сердца бешено заколотились, а ноги отказывались идти.

— Мы идем в Приекопы, господин солдат, — стал объяснять Йожо, показывая пальцем в сторону деревни. — У меня там тетка живет.

Часовой продолжал что-то говорить по-своему и размахивать автоматом.

Они бы, наверное, так и не договорились, если бы не второй часовой. Этот — вероятно, судетский немец — кое-как говорил по-чешски:

— Пропуск… есть?

— Нет, — быстро ответил Йожо, и в глазах у него потемнело. Значит, требуется разрешение! Что же теперь будет?

— Да мы ведь еще учимся… Нам по четырнадцать, — заявил Габриель. — Разве нам тоже нужны пропуска?

— Was, was?[18] — спросил тот, что говорил только по-немецки.

— Учитесь?.. Ага, учитесь, — повторил судетский немец и, махнув рукой, гнусаво сказал что-то первому.

А ребята от радости чуть не побежали. Школьникам пропуска не нужны. Вот молодчина Габриель, нашел выход! А как они смотрели из-под касок! У Йожо словно пуды свалились с ног. Бежать, поскорее! Но надо быть осторожным и делать вид, что все это в порядке вещей. И только когда они отошли далеко от патруля, Йожо сказал:

— Хорошо, что не пошли отец или Никита. — Он остановился и вытер лоб. — У меня уже душа в пятки ушла…

Габо тоже успокоился.

— Ну и обвели же мы их вокруг пальца, черт побери! — засмеялся он.

Они пошли вверх по селу к синеющему вдали лесу, внимательно глядя по сторонам и запоминая, где можно незаметно проскользнуть на обратном пути.

Гости на лесопилке

Лесопилка стояла под Кечкой в березняке и ельнике над быстрой речушкой.

Потому-то и построили хозяева лесопилку здесь, используя дешевую водную энергию. Лесопилка работала только для кирпичного завода.

При лесопилке в маленьком побеленном флигельке жил пильщик Адамчик с семьей. В первую мировую войну его ранило в ногу, и с тех пор он прихрамывал. С войны принес он и ненависть к тем, кто послал его в этот бессмысленный огонь. Сын Ян тоже работал на лесопилке. Но теперь Яна дома не было. В один прекрасный день он сказал отцу: «Я тоже иду в лес…» И ушел.

Отец не препятствовал сыну. Он отлично знал, против кого и за что тот идет воевать. Что хорошего видел он сам за свою бедную жизнь?.. Как был бедняком, так и остался и за покалеченную ногу тоже ни гроша не получил. Хозяин кирпичного завода строил из себя благородного, разрешив ему жить в пристройке и платя несколько крон в месяц, которых не хватало ни на еду, ни тем более на одежду. Да еще считал, что и это делает из милости.

Словом, Адамчики были бедняками. Трудились, трудились, но так ничего и не нажили. Зато господам лесопилка давала хороший доход. Но разве господа станут делиться с хромым Адамчиком? Держи карман! Адамчик это знал и не раз пилил мужикам бревна на свой страх и риск, не отдавая хозяевам денег. Так ему удавалось хоть как-то сводить концы с концами. И Адамчик считал, что ничего плохого не делает, потому что берет там, где много.

Когда со стороны Поважского ущелья послышался необычный грохот, Адамчик сразу понял, что это пушки. Ведь в первую мировую он был артиллеристом. И теперь ему показалось, что скоро исполнится его мечта увидеть более справедливый мир.

— Да, наступят такие времена, каких еще не бывало, — говорил он жене. — Будь я помоложе да ноги имей здоровые, не сидел бы я тут на печи.

Жена морщила лоб под черной косынкой.

— А я бы умерла здесь со страху.

— А когда я здесь сижу, тебе не страшно? — насмешливо спрашивал пильщик.

— Ну что ж, иди, если тебе здесь не нравится! Без тебя управлюсь… — ворчала Адамчикова.

Когда вражеские части перешли в наступление и заняли Сучаны, надежды Адамчика стали угасать. С того дня он ходил хмурый и насупленный возле кучи бревен и что-то бормотал себе под нос.

Однажды, когда он сидел на бревне и дымил своей трубкой, по разбитой дороге со стороны села стали приближаться какие-то люди. Адамчик сразу догадался, что это солдаты… Они были в серо-зеленой форме, в касках, только один в фуражке, с винтовками наперевес. У Адамчика в глазах потемнело: этих еще не хватало.

«Один, два… три… пять… восемь», — считал Адамчик, хмурясь и сплевывая. На висках от напряжения у него вздулись голубые жилы.

Солдаты подошли уже близко, но пильщик не встал, он сидел и смотрел в землю, как будто и не видел их.

Тот, что в фуражке, остановился перед ним и стал говорить на ломаном языке — слово по-словацки, слово по-немецки.

— Можете говорить по-своему, не такой уж я дурак, понимаю, — проворчал Адамчик.

— Вы немец? — спросил обрадованный офицер и хлопнул пильщика по плечу рукой в кожаной перчатке.

«Вот бы дать ему по морде!» — подумал Адамчик и сказал:

— Черта с два немец, но я немало побродил по свету ради куска хлеба, был и в вашей стороне.

Он дернул плечом, на котором чувствовал руку немца. Офицер сразу стал суровым и повысил голос:

— Партизаны! Нет их здесь?

— Если бы были, вы бы тут так не стояли, — проворчал Адамчик и сплюнул.

— И ночью не приходят?

— Нет, не видно.

— Тогда, — офицер кашлянул в перчатку, — мы у вас поселимся.

— Что-о-о? — вскочил Адамчик как ужаленный и запрыгал на здоровой ноге. — Где? На лесопилке?

— Да здесь, в вашем доме.

— Почему это вдруг?

Офицер рассмеялся. Остальные солдаты смотрели тупо и равнодушно.

— Пошли! — скомандовал офицер.

Все двинулись к флигелю. Адамчик бросился за ними.

Жена его чуть не упала, когда двери отворились и в них показалось дуло автомата и лишь потом, вслед за дулом, заглянула голова в каске.

Два солдата остались на дворе, остальные ввалились в тесную кухоньку. Адамчик ковылял за ними. Тощий офицер сразу же подошел к шкафу, где были сложены посуда и продукты. Открыл дверцы настежь. Пильщик уже стоял за его спиной.

— Что вы там ищете? — крикнул он. — Партизан, что ли?

Офицера удивило такое сопротивление. Он привык властвовать безоговорочно, приказывать и делать что ему вздумается. А тут неожиданный отпор. И от кого? От калеки. Он не засмеялся, не нахмурился, просто вытаращил на Адамчика водянистые глаза. Потом медленным движением закрыл дверцы шкафа, повернулся и направился к дверям единственной комнатенки.

Адамчик хотел загородить ему дорогу, но один из солдат оттолкнул его.

Тут уж пильщик не выдержал и закричал:

— Я здесь хозяин! Вы не у себя дома…

А офицер, не обращая на него внимания, распорядился:

— В этой комнате поселимся мы, а вы, — он указал на пильщика и его жену, — здесь… на кухне.

Что оставалось делать Адамчику? Он лишь развел руками. «Мерзавцы… Злодеи!» — ругался он про себя. Но вслух не сказал больше ни слова.

Офицер приказал Адамчиковой приготовить им чего-нибудь поесть.

— И повкуснее, — сказал он Адамчику, который должен был перевести жене приказ.

Это было уже слишком. Адамчику казалось, что он задыхается. Он вышел из кухни и хлопнул дверью, но успокоиться никак не мог…