Фьорды. Ледяное сердце - Ингрид Юхансен

С признательностью за понимание и сотрудничество, Лени Бригитта Ольсен .

Я с силой выдохнула, как будто от этого действенность письма могла увеличиться, и только потом нажала «отправить». Обменялась парой коротеньких записочек с Делией, согласовав время встречи, и возвратилась на кухню, где Биа живо болтала со своим «братцем». На шее парня блестела золотая цепь, толщине которой могли позавидовать и самый злобный бультерьер, и поклонница бренда Шанель. Хотя на его бычьей шее она выглядела вполне соразмерно, такому дюжему типу только в регби играть.

– Что скажешь, братец Дада? – Биа протянула ему часы.

Братец оглядел часы, прищуривая то один, то другой глаз, и вынес вердикт.

– Надо их переставить на золотой браслет, типа как от «Ролекса», поняла? Тогда твоя подруга, сестренка, выручит реально приличные деньги.

Биа вытерла руки передником и постучала косточкой указательного пальца парня прямо по лбу, благо он сидел на табуретке:

– Вот ты, брат, совсем бестолковый… – она принялась объяснять еще раз, отчаянно жестикулируя руками. – Не хочет Лени продавать! Ясно тебе? Ей надо деньги прямо сейчас – ее мужика забрали в дурдом, так она сидит без копейки и не может даже съездить за деньгами к родне. С тех других денег, которые привезет, она сразу выкупит часы обратно. Понял наконец-то?

– Чо мне толковать по десять раз одно и то же, Биа? Я, блядь, похож на аутиста? Все я прекрасно понял… – Парень поднял спортивную сумку, небрежно брошенную на пол, расстегнул – там было полно наличных. – Бледная сестра, тебе крупными или мелкими?

– Давай мелкими, – вздохнула я. Он ловко отсчитал запрошенную сумму и подцепил часы на запястье, едва-едва дотянул ремешок, чтобы он застегнулся.

– Мы расписками не пользуемся – наши писать-читать не умеют, только считать. Как вернешься, просто приходи к матушке Биа или спроси Даду-футболиста, и рассчитаемся обратно.

– Не переживай, Лени, все будет, как в банке. Меня они не обманывают, я любого из них могу по ветру развеять, – Биа резко раскрыла ладонь, подула, и во все стороны полетел невесть откуда взявшийся черный пепел.

Дада ушел, весьма впечатленный «матушкой Биа».

Биа вымыла испачканную руку под краном, потом открыла резную деревянную шкатулку, порылась в ней, вытащила кулон из легких цветных перышек, подвешенный к бисерному шнурку, и повесила мне на шею, прежде чем я успела увернуться от ее чрезмерных забот.

– Что это?

– Амулет от всех бед.

– Спасибо, Биа, только мне ни к чему. Я не верю, и кожа у меня слишком светлая…

– Тем, кто верит, амулет не нужен! Поняла? Если бы наши амулеты помогали только людям йоруба, грош цена такой вере. Пообещай, что снимешь только когда вернешься.

Хуже мне эти перышки точно не сделают, я дала обещание.

Доедаю свою любимую шоколадку, разглядываю носки свежеприобретенных ботинок из грубой кожи и размышляю, как сильно мне повезло, что в Осло существует темная сторона. Темная она не только в прямом смысле, то есть там, где живут нелегальные, полулегальные и легальные, но криминализованные приезжие всех возможных этнических типов. Если смотреть со стороны законности и правопорядка, на темной половине окажутся даже такие внешне благополучные и состоятельные люди, как арт-дилер Делия. Дистанция между уличным пушером и арт-дилером меньше, чем кажется. Оба ненавидят таможенников, налоговиков и полицию, предпочитают наличные и умеют грамотно «подсадить» клиента на свой товар.

Я толком не знаю, где Делия родилась, у нее добрый десяток паспортов, кажется, она говорит на всех письменных языках. Высоченную и худющую Делию за глаза называют «вешалкой», говорят, она начинала моделью и успела добиться некоторого успеха, когда поняла, что ее истинное призвание – актуальное искусство. Теперь она мотается по всему миру, загружает наличные в чемоданы «Луис Виттон» килограммами, перемешивает драгоценности с бижутерией, однажды на моих глазах убедила таможенника, что великолепный образчик конструктивистской графики – настенный календарь, завещанный ей полоумной бабкой, ценой всего в 100 крон. У Делии есть добрые знакомые среди карабинеров, бригадистов «Синдера Луминоса» [33] , во дворцах арабских шейхов, среди российских атташе по культуре и даже в Моссаде. При любых обстоятельствах в пухлых ежедневниках Делии всегда обнаружится телефон «одного человечка», который «обязательно поможет», поэтому я и пришла к ней.

Стою перед нелепой, но дорогостоящей пригородной новостройкой и прижимаю кнопку звонка. Делия долго разглядывает меня через прикрытые жалюзи, наконец, приоткрыла входную дверь и резко втащила внутрь:

– О, небо! Как ты меня перепугала, Лени! Входи поскорее, пока тебя никто не видел! Я тебя совершенно не узнала, думала, опять журналисты ломятся ко мне со своими тупыми вопросами.

Сразу захотелось почесать макушку – вчера Биа меня не только напоила волшебным снадобьем, но и уговорила «сменить имидж». Сколько раз в жизни я поддавалась этой волшебной иллюзии. Кажется, если выбросить все старье и купить новый гардероб или сменить цвет волос – река жизни оставит скверное русло и потечет в светлые дали. Переменится судьба или нет, но шансов, что с другой прической меня ненароком опознают по газетному фото, гораздо меньше, так что я согласилась.

Волосы у меня густые, волнистые, светло-русые, как у большинства коренных обитателей Вестеролена, но стриженные настолько коротко, что даже если их перекрасить в цвет изумрудной зелени или фуксии, внешность моя изменится очень мало. Поэтому Биа провозилась со мной за полночь, но каким-то образом умудрилась нарастить на мой несчастный скальп волосы депрессивно-черного цвета и остричь в виде строгого каре с челкой до самых бровей. Брови тоже чуть подкрасили, я сама себя сначала испугалась, но утешилась тем, что это – временная мера.

За сутки я совершено сроднилась с новым, роковым имиджем.

Делия подоткнула рукава своего самого настоящего японского кимоно, изготовленного целиком и полностью вручную, и повела меня прямиком к барной стойке:

– Какой же твой Олаф урод! Думает, продал через Интернет один несчастный холст, и дилер ему больше не нужен! Лени, сколько я сил вбухала в него, сколько расхваливала его кураторам, журналистам, аукционистам – всему белому свету! – Она налила нам обеим мартини, насыпала себе в бокал лед прямо из серебряного ведерка. Ледяные осколки попадали на стойку и даже на пол, быстро превращались в маленькие озерки воды, но Делия только рукой махнула. – Ни контракта со мной не подписал, ни доверенности – и улегся в клинику, там даже дерьмо за ним санитарка выносит, а ты, старушка Делия, крутись-вертись с таможенным оформлением как хочешь. Никакой ответственности. Гребаный монументалист! Мне такие громоздкие инсталяции в бюстгальтер не упрятать. Поражаюсь, как ты с этим убожеством прожила столько лет?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});