Впотьмах - Людмила и Наталья Корниловы

это жены местных богатеев с прислугой направляются на рынок за припасами. Одна из таких надутых особ задела меня плечом и брезгливо сморщила губы — мол, ходит тут всякая деревенщина!..

Рынок оказался очень похожим на тот, что я уже видела раньше, только вот народу и товаров на нем было куда больше, так же, как и шума с толчеей. Однако меня меньше всего интересовал ассортимент на прилавках, я пришла для другого. Обходя рынок по краю, я внимательно смотрела по сторонам, но прошло немало времени, пока мне на глаза не попалось именно то, что я и искала — небольшой неказистый домик, перед которым скучало несколько девиц известной профессии. Любому ясно с первого взгляда, что перед ним дешевый бордель при рынке: девицы тут довольно низкого пошиба, да и возраст у них юным не назвать. Не сказать, что эти особы выглядят уж очень хорошо и свежо, но мне до их вида дела нет, тем более что клиенты из приезжающих к ним нет-нет, да подходят — похоже, что гости из деревень желают вкусить городских развлечений. Мне же остается только ждать, и если хоть одна из этих девиц с пониженной социальной ответственностью отойдет подальше, то я постараюсь как-нибудь разговорить ее на интересующие меня темы. Почему я сделала такой странный выбор? В свое время, работая в больнице, я не раз сталкивалась с такими особами, и знаю, что они весьма сведущи в некоторых вопросах.

Ждать пришлось довольно долго, не менее часа, но потом я отвлеклась буквально на минуту, а когда посмотрела вновь, то заметила, как девицы вовсю чешут кулаки о какую-то потрепанную особу — похоже, там назрел серьезный скандал. Впрочем, драка закончилась быстро, побитая персона пошла прочь, а девицы кричали ей вслед что-то обидное — похоже, эту личность за какую-то серьезную провинность изгоняют из своих рядов. Не знаю, в чем там дело, но если я правильно поняла кое-что из обрывочных слов, то данная особа залезла в карманы своих товарок, за что и поплатилась.

Я догнала женщину у какой-то кучи ломаных ящиков и старых досок — она вытирала кровь из носа, похоже, что подруги по профессии ее здорово отделали. Вблизи было видно, что особа немолода и хорошо потаскана жизнью. А еще она крепко разозлена и от нее пахло перегаром.

— Ой, беда какая!.. — я сдернула с корзинки ткань, которой она была накрыта. — Где это ты так поранилась? Вот, возьми, кровь надо остановить…

— Тебе чего надо?.. — женщина вырвала у меня ткань из рук, и приложила к носу. — Вали отсюда!

— Но вам плохо…

— Твое какое дело?.. — та сплюнула на землю. — Иди, куда шла, не задерживайся!

— Но я…

— Ты чего ко мне цепляешься?.. — женщина явно хотела сорвать на ком-то свою злость. — Двигай отсюда, пока цела!

— Я ж помочь хотела… — вздохнула я, заметив, что предполагаемая собеседница бросила заинтересованный взгляд на мою корзинку — там стоял кувшин с вином, который я недавно купила на рынке.

— Жалостливая какая!.. — огрызнулась та. — С чего это вдруг?

— Просто мне показалось, что в отношении тебя допущена какая-то несправедливость…

— Скажите, показалось ей! Если меня жалко, то подкинь деньжат — оно, знаешь ли, куда лучше, чем попусту трепаться о жалости!

— А я так просто денег не могу — самой нужны.

— Почему это — «так просто»? Я ведь и отработать могу!

— Вряд ли, хотя… Хочешь немного заработать?

— А если хочу, то что?.. — женщина неприязненно смотрела на меня.

— Я приезжая, а тут такая беда… Не знаю, к кому и обратиться! Все отмахиваются, дела со мной иметь не желают, ничего говорить не хотят — может, хоть ты советом поможешь? Не бесплатно… — я достала кошелек, и вытряхнула на ладонь десятка полтора чешуек, причем среди медных и золотых монеток светились и три серебряные, а также одна золотая мета. Женщина не стала долго раздумывать, разом смахнула монеты в свой карман, а затем по-хозяйски ухватила кувшин с вином.

— Ну, раз такое дело, то пойдем, посидим где-нибудь, нечего тут стоять… — она кивнула головой в сторону. — Там вроде местечко подходящее имеется.

Подходящим местечком оказался донельзя загаженный угол, отгороженный высокой кучей мусора, в котором копалась пара самых настоящих крыс. В любое другое время я бы к такому месту и близко не подошла, но сейчас выбирать не приходится. Присев на какой-то сломанный ящик, я рассказала уже привычную историю о своем женихе, и о том, что приехав в этот город, узнала о том, что он в тюрьме.

— Представь только, какое горе!.. — всхлипывала я, думая о том, что за последнее время во мне пробудились актерские таланты. — Тетушка меня даже в дом к себе не пустила — говорит, нечего с ворьем знаться, да семью позорить, велела мне уезжать домой и разорвать помолвку! Получается, что я своего жениха больше никогда не увижу! Хоть бы попрощаться с ним напоследок!

— Тоже мне, беда! Иди в тюрьму, заплати за свидание, да прощайся… — пожала плечами женщина, отхлебывая вино прямо из кувшина.

— А можно?

— Если заплатишь, и твой жених все еще здесь, в городской тюрьме — то можно. Конечно, это разрешается, ежели он в камере не буянит, и ведет себя тихо. Ну, а коли тюремщики им недовольны, и он в карцере заперт, то никаких свиданий не дадут, и не надейся!

— И сколько же платить надо за то, чтоб с женихом увидеться?

— Сама понять должна, что парой медных чешуек там не обойдешься. Обычная цена — одна медная мета.

— Так я даже не знаю, где находится эта самая тюрьма!

— Об этом лучше бы вообще не знать… — женщина вновь сделала глоток вина. — Но если тебе так приспичило, то подскажу, как ее отыскать, хотя красивым бабам в том месте делать нечего. Там стражники — сплошные кобели, чтоб их! так и норовят под юбку залезть, причем задаром!.. Так за что, говоришь, жених твой тюремных крыс кормит?

— Да не знаю я! Все, что мне сказали — его «прихватили на горячем»! Что это такое — не представляю, на какой срок его осудили — тоже не знаю!

— Если на горячем прихватили, то, значит, твой женишок на Каменные острова отправится… — сделала вывод женщина. — Лет пять, а то и десять будет руду в шахтах ковырять, и это в том случае, если сопротивление при аресте не оказал. А если оказал, и какому-нибудь стражнику по зубам врезал, то ему лет пятнадцать навесят, а то и больше, да и отправят в шахту поглубже, так что навечно