Горизонт - Лоис Буджолд

— Я думал, у нас есть еще минимум неделя чтоб потренировать вас, — пробормотал он. — Ничего, вы справитесь. Давайте, делайте в точности то, что я вам скажу, и не волнуйтесь. Снимите крюк, он только помешает.

— А что по поводу моего загрязненного Дара?

— В следующие полчаса у нас будут более важные заботы.

Даг закатал рукав и стал снимать протез на ходу.

Он узнал беременную женщину на носилках и ее родственников, несущих их, почти так же быстро, как Аркади, потому что посещал их ежедневно вместе с ним.

К некоторому неудовольствию Дага, Аркади с момента его прибытия таскал его на каждые роды в Русле Новолуния. Даг, будучи перепуганным молодым дозорным, однажды принял ребенка на Большой Северной дороге под указания его взбешенной, но, к счастью, опытной матери, так что это уже не было для него настолько смущающе, но он все еще чувствовал себя незваным гостем в шатрах этих женщин. Двое родов прошли нормально, и у Дага не было иных задач, кроме как сидеть тихо, слушая инструкции Аркади, и стараться не маячить. На третьих ребенка нужно было передвинуть в лучшее положение внутри тела его матери, что Аркади выполнил с помощью комбинирования рук, Дара и, Даг был почти в этом уверен, поучений.

Все это было куда более сложным процессом, чем представлял Даг.

«Что, думал, женщины там соломой набиты?» колко спрашивал Аркади. И продолжал объяснять, что примерно раз в год все ученики целителей в этом районе собираются, чтоб наблюдать за препарированием человеческого тела, когда кто-то завещает свое тело для этой цели, и при этом весь двигающийся, мерцающий Дар юных целителей непосредственно направлен на изучение тайной физической структуры, которая его производит.

Аркади обещал — или угрожал — что Даг непременно будет наблюдать следующую такую демонстрацию. Но сегодня Даг сможет взглянуть внутрь все еще живого тела. Возможно.

Сложность Тавы Килдир напугала Дага. Таинственная питающая плацента выросла в отверстии матки вместо того места, где ей полагалось быть. При таких родах поддерживающий орган должно было разорвать задолго до того, как ребенок окажется снаружи и сможет дышать; без помощи результатом стало бы посиневшее мертвое дитя и мать, стремительно истекающая кровью до смерти. Предложенный выход был решительным: вырезать ребенка прямо из живота его матери. Шанс ребенка выжить при этом способе был хорошим; для матери — низким; без работы с Даром — невозможным. Сейчас Даг понимал, почему Аркади заставлял его так серьезно учить контролировать кровотечение на их практических занятиях.

Родственники Тавы, Челла и Аркади — все вместе подняли беременную женщину на кровать высотой на уровне талии в дальней светлой комнате. Челла успела обмыть ее туго натянутый живот спиртом, пока ее сестра снимала с нее одежду. Между ног ее одежда пропиталась ярко-красной кровью.

«У нее даже нет с собой приготовленного разделяющего ножа, и ее родственники ни одного не носят. У северной женщины бы был…»

— Сюда, Даг, — рявкнул Аркади. — Откройтесь. Глубже и глубже. — Он схватил левую руку Дага и расположил ее над нижней частью живота Тавы. Комната откачнулась прочь; до того, как Даг закрыл глаза, чтоб сконцентрироваться на Даре Тавы, он уловил вид ее бледного лица и сжатых челюстей, сдерживающих крик.

Ее сестра держала одну руку с побелевшими костяшками, ее испуганный муж — другую, а подмастерье Челлы убеждал ее разжать зубы, чтоб дать ей закусить кожаную полосу. Последний раз Даг видел такое выражение лица у дозорного рядом со Злым. Вызывающе широко открытые глаза, глядящие в смерть.

Голос Аркади в его ухе:

— Плацента разорвалась слишком быстро и кровоточит снизу. Позвольте проекции своей левой руки нырнуть глубже. Распространите ее так далеко как сможете. Держите давление так же, как при остановке кровотечения любых других ран, но только работая изнутри. Хорошо…

Даг изогнул свою призрачную руку как широкий лепесток лилии, нажимая изнутри матки Тавы. Проекция его правой руки делала то же самое с противоположной стороны, обеспечивая давление с двух сторон. Поток крови между ее ног снизился до струйки. Уголком одного глаза, едва открытого, он увидел как Челла наклонилась, вспышку острого ножа, так же хорошо ощущаемого, как и плоть.

Два разреза, один на брюшине, другой на самой матке. Аркади работал напротив, следуя за лезвием своими руками-проекциями, останавливая кровотечение. Даг уловил мимолетно крохотное, пурпурно-скользкое тельце, выскальзывающее из разреза ногами вперед, вспышку детского потревоженного, но живого Дара. Чьи-то руки приняли его у Челлы. Шум удушья, тонкий плач.

— Один готов, один остался[3], - пробормотал Аркади.

Боль и страх Тавы заполнили Дар Дага, который он совместил с ее Даром настолько плотно, насколько мужчина может совместить свой Дар с женским. Он думал о выражении ее лица и терпел. Он должен был наглотаться подобного раньше, при лечении «раз и готово» ранений в дозоре. Сестра и муж также делили с ней количество боли и стресса, и при таком разделении Тава уже могла их перенести; главный целитель ухитрялся закрыть Дар от боли, но не от человека, и непоколебимо работал.

Даг надеялся, что пара людей следила за тем, чтобы не возникло общего захвата Дара всей группы.

Такое разделение выносили не все. Два ученика травника должны были удерживать лодыжки Тавы. Одна из них была сейчас в углу, склонив голову и рыдая, борясь с черной слабостью, с крепко закрытым Даром; ее место заняла Фаун с упрямым выражением лица.

Она улыбнулась, когда он искоса взглянул на нее, решительно и украдкой. Даг вспомнил том, что может дышать.

— Сейчас, — пробормотал Аркади на ухо Дагу, — вы должны позволить плаценте выйти, не ослабляя давления, так что мы сможем извлечь ее оттуда и срастить разрезы. Позвольте своей проекции провалиться в ткани… Немного потянем за пуповину, о, хорошо, у нас вся она… правильно… держим…

Аркади и Челла вместе закрыли внутренний разрез, он снова соединил ткани вместе хрупким сращиванием, она дала сильную поддержку Дара. Потом брюшную полость, шов здесь накладывался физически, изогнутой иглой и стежками. Еще раз обмыли сморщенный дряблый живот спиртом, затем сухой тканью и одеждой. Грудь Тавы вздымалась, слезы боли стекали по ее щекам, но ее глаза горели и она слабо кивнула, когда ее сестра показала ей завернутую в одеяло краснолицую маленькую девочку. Ее муж, ошарашенный, плакал не стыдясь. «Проклятье, и ты бы тоже плакал», подумал Даг без неодобрения.

Малая вечность прошла до того, как Аркади снова зашептал в ухо Дага: