Все зависит от нас - Владислав Конюшевский

Виссарионыч же, помолчав несколько секунд, неожиданно предложил:

— Поэтому я решил предоставить право выбора вам. Где бы вы сами хотели продолжить службу?

Ух ты! Какой он сегодня добрый! Но вот вопросы — глупые задаёт. Если действительно предоставляют свободу выбора, то однозначно хочу к ребятам! Так и ответил. Только все трое собеседников отреагировали странно. Сталин хмыкнул, Колычев смущённо кашлянул, а Берия тот вообще, чуть не прыснул от смеха. Интересно, что я такого смешного сказал? Но вождь не дал сильно задуматься над этим, и объяснил причину:

— Вы нас не так поняли. Иван Петрович, на фронт больше не вернётся. Он, в связи с новым назначением, возглавит недавно созданное управление стратегических исследований. Предугадывая ваш вопрос, сразу скажу — на его месте останется комиссар ГБ Гусев. Так что, решайте, товарищ Лисов, но знайте — на передовую мы вас уже не отпустим.

Вот блин... Я даже растерялся. Ведь губу уже раскатал, что пацанов своих увижу скоро, а оно вона как получается... Серёге, выходит, дали генеральское звание и назначили старшим спецгруппы. Теперь понятно, почему командира назвали бывшим, но всё равно не понятно, как же меня раньше по немецким тылам шустрить отпускали. Если они с первого дня знали, что я не тот, за кого себя выдаю, то какая разница инопланетянин или гость из будущего, один хрен — такого ценного кадра могли потерять в любой момент. Или сам бы сбежал, или пуля достала... Да мало ли на фронте случайностей? Эти мысли и изложил Верховному.

— Хм...

Сталин слегка замялся, но потом, видно что-то себе решив, обратился к Берии.

— Лаврентий Павлович, это ведь в основном ваша идея была, вот вы и расскажите.

Глава госбезопасности, повернувшись ко мне, на некоторое время задумался и потом начал:

— В мае сорокового года в этом кабинете один человек, которого звали Вольф Мессинг, рассказывал о будущем. Нет, он не был пришельцем из грядущего, но его предсказания имели очень высокий процент достоверности. Только с датой начала войны он ошибся, так же как и десятки наших разведчиков. По словам Мессинга, война должна была начаться в начале мая 1941 года. Правда, к этому времени у нас этих дат было много. И варьировались они, начиная от весны сорокового, до лета сорок третьего. Причём большинство из них было дезинформацией, запущенной, в основном, английской разведкой. Но я ушёл в сторону... так вот, Мессинг сказал, что в самом начале войны мы узнаем о человеке без имени. Причём, информация о нём дойдёт до нас очень быстро и напрямую. Этот человек будет из другого мира, но при этом он решит воевать на нашей стороне. Его действия и информация, предоставляемая им, будут настолько значимы, что окажут очень сильное влияние на весь ход боевых действий. Только обращаться с этим человеком надо осторожно. Если хоть немного перегнуть палку, то он просто уйдёт, и ничем удержать его не получится. Арест тоже ничего не даст. То есть, при аресте, в конечном итоге, мы получим не информацию, а труп пришельца. Вы, наверное, помните нашу попытку?

Я кивнул. Ну, ещё бы не помнить! Только тогда я думал, что в Москве все на голову слегка больные, поэтому арестами людей встречают и ударом по печени провожают. А оказывается... Берия, словно читая мои мысли, продолжил:

— Да, это была проверка. И она подтвердила слова Мессинга. Причём, я так думаю, что если бы арест был в другое время и в другом месте, он бы также не удался. В лучшем случае, вы бы скрылись, а в худшем, нам достался бы только труп «Странника». Но, скорее всего, произошёл первый вариант. Вольф Григорьевич специально тогда заострил наше внимание на том факте, что если будет существовать хоть малейший процент того, что дела повернуться в нужную вам сторону, этот процент сработает. Кстати, пользуясь случаем, хочу спросить — вы всегда были таким удачливым?

От этих слов я даже растерялся. Вот уж никогда за собой особой везучести не замечал. Не то что в лотерею, в карты почти всегда проигрывал (если не мухлевал, конечно). От чего у меня в этом времени такая пруха — сам удивляюсь. Что бы не задумал, всё происходит в лучшем виде. Не может же быть, чтобы инопланетяне, сунувшие меня сюда, могли на такую тонкую материю, как удача, воздействовать? Или могли?.. Надо будет эксперимент провести и в лотерею, если она здесь есть, сыграть. Можно, конечно, прикупить облигаций, но это лет десять выигрыша ждать надо, так что лучше лотерея. От мыслей о несусветных бабках, отвлёк блеск пенсне. Берия терпеливо ждал ответа на вопрос.

— Никак нет. Обычным человеком всегда был, пока к вам не попал. А здесь, действительно, сам удивляюсь, почему так выходит...

Лаврентий Павлович покачал головой и продолжил:

— Вот и мы удивляемся... Хотя Мессинг про вас много странного говорил. Над его словами, что вы не умрёте до тех пор, пока не выполните то, для чего здесь оказались, по сию пору голову ломаем. Какая миссия у вас может быть?

Ну, не хило! Я до этой секунды и не подозревал, что у меня помимо заморочек с попаданием в прошлое, ещё и задания существуют! Всегда считал, что загремел сюда случайно... За пару лет подробности разговора, происходящего в моей голове, конечно стёрлись, но точно помню, что зловредные инопланетяне совершенно не ожидали моего появления в том месте. Они даже переругались, между собой споря, что дальше делать с неожиданной помехой. А тут выясняется — без меня — меня женили... Крайне заинтересовавшись этим вопросом, который может многое разъяснить, недоуменно пожал плечами:

— Так вы у Мессинга и спросите! Сам я даже не представляю о чём речь!

Прежде чем отвечать, Берия бросил быстрый взгляд на Сталина. Тот кивнул и Лаврентий Павлович, поправив пенсне, ошарашил ответом:

— Вольф Григорьевич исчез в ночь с двадцатого на двадцать первое июня сорок первого года. Вечером зашёл в свою квартиру, но утром его там уже не было. Да-да! — видя моё удивление, Берия ответил на невысказанный вопрос — он исчез приблизительно в то время, когда вы появились в нашем мире. Это ещё одна загадка в череде многих...

Действительно, странно... Куда этого экстрасенса из своей хаты унесло? Хотя, гораздо больше меня напрягла та часть фразы, где говорилось про смерть. Сейчас вот сделаю какую-нибудь мелочь, и неожиданно для себя помру, так как выяснится, что эта мелочь и была моей миссией. Знать бы хоть, в чём она заключается, но с пропажей Мессинга данный вопрос зависает в воздухе. Хотя... Ошибся же этот самоисчезающий шаман насчёт даты начала войны, может и про таинственное задание тоже пургу промел? Будем надеяться, что это именно так, а то я и чихнуть лишний раз теперь опасаться буду. Верховный, с минуту молча разглядывал мою задумчивую физиономию и, наконец, спросил:

— Так что вы решили, Илья Иванович? Или, вам нужно время подумать?

— Никак нет! Прошу направить меня в группу генерал — полков.., извините, комиссара государственной безопасности первого ранга Колычева!

— Хорошо, я так и думал... Вы можете быть свободны.

Когда я уже встал, он добавил:

— Скажите охране, чтобы вас довезли до дома.

Это он вовремя сказал, а то я уже начал голову ломать, как до Москвы добираться. Но прежде чем уйти, решился на маленький эксперимент. Стоя возле стола, полез в нагрудный карман и, достав «корочку» порученца, выложил её перед собой. Виссарионыч молча наблюдал за моими действиями. В глазах, вроде даже одобрение мелькнуло. Мда... похоже эксперимент не удался и, дальше продолжать пользоваться такой мощной ксивой, мне не светит. С сожалением в последний раз, глянув на красную книжечку, козырнул:

— Разрешите идти?

Но Сталин повёл себя совершенно неожиданно. Хмуро посмотрел на меня, на стол, потом опять на меня и выдал:

— Товарищ подполковник, от ЭТОЙ должности вас никто не освобождал. Заберите документ и, я надеюсь, в дальнейшем товарищ Колычев сможет вам, наконец, привить понятия армейской дисциплины!

Командир, вскочив со своего места, сделал мне страшные глаза и коротко ответил:

— Так точно, товарищ Сталин! Я эту фронтовую вольницу из него за два дня выбью!

А я, на всякий случай, задрав подбородок, рявкнул:

— Виноват!

Верховный, неопределённо хмыкнув на эти обещания и покаяния, ничего не сказал, лишь жестом разрешил мне уходить.

Стоя на крыльце в ожидании машины, с удовольствием вдохнул свежий морозный воздух. Я, конечно, не знаю чем буду заниматься в этом Управлении Стратегических Исследований, но в том, что там скучать не придётся — уверен наверняка! А, если учесть, что Лисов не заперт в комфортабельной камере и не пущен в распыл после всех откровений, то жизнь вообще становиться прекрасной и удивительной. Хотя, лично мне кажется, что усатый Вождь подозревает о недостаточной откровенности пришельца. Это по его интонациям и взглядам можно было понять. Только вот, исходя из каких-то своих интересов, он мне опять полную свободу действий дал. Не зря же «корочку» порученца приказал оставить. Да и хрен с ним! Что у Сталина на уме, всё равно не понять, поэтому буду просто жить дальше!