Быль и небыль - Тамара Григорьевна Габбе

церковь из воску чистого, как лампадка на солнышке светится.

— Ну, спасибо тебе, добрый молодец! Каких слуг у меня ни было, а никто не сумел лучше тебя угодить. Есть у меня двенадцать дочерей — выбирай себе в невесты любую. Угадаешь до трех раз одну и ту же де́вицу, будет она тебе женою верною, не угадаешь — голову с плеч!

«Ну, это дело нетрудное», — думает Иванушка. Идет от царя, сам усмехается.

Увидала его Василиса Премудрая, расспросила про все и говорит ему:

— Уж больно ты прост, Иванушка. Задача тебе задана нелегкая. Обернет нас батюшка кобылицами — и заставит тебя невесту выбирать. Ты смотри-примечай: на моей уздечке одна блесточка потускнеет. Потом выпустит он нас голубицами. Сестры будут тихонько гречиху клевать, а я нет-нет да и тряхну крылушком. В третий раз выведет он нас девицами — одна в одну и лицом, и ростом, и волосом. Я нарочно платочком махну. По тому меня и узнавай.

Как сказано, вывел морской царь двенадцать кобылиц одна в одну — и поставил в ряд.

— Любую выбирай!

Поглядел Иван зорко, видит, на одной уздечке блесточка потускнела. Схватил он за ту уздечку и говорит:

— Вот моя невеста.

— Дурную берешь! Можно и получше выбрать!

— Ничего, мне и эта хороша.

— Выбирай в другой раз!

Выпустил царь двенадцать голубиц — перо в перо — и насыпал им гречихи.

Приметил Иван, что одна все крылушком потряхивает, и хвать ее за крыло.

— Вот моя невеста!

— Не тот кус хватаешь — скоро подавишься! Выбирай в третий раз.

Вывел царь двенадцать девиц — одна в одну и лицом, и ростом, и волосом.

Увидел Иван, что одна из них платочком махнула, и схватил ее за руку.

— Вот моя невеста!

— Ну, братец, — говорит морской царь. — Я хитер, а ты еще похитрей меня! — И отдал за него Василису Премудрую замуж.

Ни много, ни мало прошло времени, стосковался Иван по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.

— Что же ты не весел, муж дорогой? — спрашивает его Василиса Премудрая.

— Ах, жена моя любимая, видел я во сне отца с матерью, дом родной, сад большой, а по саду детки бегают. Может, то братья мои да сестры милые, а я их наяву и не видывал.

Опустила голову Василиса Премудрая.

— Вот когда беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая. Сильно разгневается морской царь — лютой смерти нас предаст. Да делать нечего — надо ухитряться.

Смастерила она трех куколок, посадила по углам в горнице, а дверь заперла крепко-накрепко. И побежали они с Иванушкой на святую Русь.

Вот утром ранехонько приходят от морского царя посланные — молодых подымать, во дворец к царю звать.

Стучатся в двери:

— Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.

— Еще рано, мы не выспались! — отвечала одна куколка.

Час прошел, другой прошел.

Опять посланный в дверь стучит:

— Не пора-время спать, пора-время вставать!

— Погодите. Вот встанем да оденемся, — отвечает другая куколка.

В третий раз приходят посланные.

Царь-де гневается, зачем они так долго прохлаждаются.

— Сейчас будем, — говорит третья куколка.

Подождали, подождали посланные и давай опять стучаться. Нет отзыва, нет отклика.

Выломали они дверь. Глядят — а в тереме пусто. Только куклы по углам сидят.

Доложили про то морскому царю. Разгневался он и послал во все концы погоню великую.

А Василиса Премудрая с Иванушкой уже далеко-далеко. Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.

— Ну-ка, муж дорогой, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Соскочил Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:

— Слышу я людскую молвь и конский топ.

— Это за нами гонят! — говорит Василиса Премудрая и оборотила коней зеленым лугом, Ивана — старым пастухом, а сама сделалась кудрявою овечкою.

Наезжает погоня.

— Эй, старичок, не проскакал ли здесь добрый мо́лодец с красной де́вицей?

— Нет, люди добрые, — отвечает Иван. — Сорок лет как пасу я на этом месте, — ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал.

Воротилась погоня назад.

— Царь-государь! Никого мы в пути не наехали. Видели только — пастух овечку пасет.

Разгневался морской царь, закричал громким голосом:

— Эх вы, недогадливые! Скачите вдогон. Привезите мне овечку, а пастух и сам придет.

Поскакала погоня царская. А Иван с Василисою Премудрою тоже не мешкают — торопят коней. Полдороги позади лежит, полдороги впереди стелется.

Говорит Василиса Премудрая:

— А ну, муж дорогой, припади к земле да послушай, нет ли погони от морского царя?

Слез Иван с коня, припал ухом к земле и говорит:

— Слышу я конский топ и людскую молвь!

— Это за нами гонят! — говорит Василиса Премудрая.

Сама сделалась часовенкой, коней оборотила деревьями, а Иванушку — стареньким дьячком.

Вот наезжает на них погоня.

— Эй, батюшка! Не проходил ли мимо пастух с овечкою?

— Нет, люди добрые. Сорок лет я в этой часовенке служу. Ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь не прорыскивал.

Повернула погоня назад.

— Царь-государь! Не нашли мы пастуха с овечкою. Только в пути и видели, что часовню да дьячка старого.

Пуще прежнего разгневался морской царь.

— Эх вы, малоумные! Вам бы часовню разломать да сюда привезти, а дьячок бы и сам пришел.

Снарядился он, вскочил на коня и поскакал вдогон за Иваном с Василисою Премудрою.

А те уж далеко уехали. Почитай, вся дорога позади лежит.

Вот опять говорит Василиса Премудрая:

— Муж дорогой! Припади к земле, не слыхать ли погони?

Слез Иван с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:

— Дрожит земля от топота конского.

— Это сам царь морской скачет, — говорит Василиса Премудрая, и сделалась речкою. Коней оборотила речной травой, а Ивана — окунем.

Прискакал морской царь. Поглядел и с одного взгляда узнал, что за речка течет, что за окунь в воде плещется.

Усмехнулся он и говорит:

— Коли так, будь же ты речкою ровно три года. Летом пересыхай, зимой замерзай, по весне — разливайся.

Повернул коня и поскакал обратно в свое подводное царство.

Заплакала речка, зажурчала:

— Муж мой любимый, надо нам расстаться. Ступай ты домой, да смотри — никого не целуй, кроме отца с матерью. Коли поцелуешь, забудешь меня.