Жажду утоли огнем (Сборник) - Михаил Серегин

Я сразу же насторожилась, но изобразила растерянность.

– Ничего не понимаю… Меня диспетчер направил к вам…

– Ну, раз направил, с нами и будешь работать, – решил вопрос ростовчанин, идея о передаче опыта ростовцами тарасовскому отряду ему, видно, чрезвычайно понравилась. – Обещаю – не соскучишься. А то и твоя помощь понадобится, ты ж экстремальный психолог по специальности, если я разглядел в удостоверении?..

Я кивнула.

– Ты с заключенными работала когда-нибудь? – спросил ростовчанин.

Не дожидаясь моего ответа, он ответил сам себе так, как ему больше нравилось:

– Впрочем – вряд ли… Сама ж сказала – новичок, первый раз на задании…

«Не припомню, чтобы я такое говорила», – подумала я, но промолчала.

– А мне приходилось… – продолжал майор. – Опыт есть кое-какой…

Роль опытного спасателя-учителя ему явно импонировала. Мне оставалось только слегка подыгрывать, что было очень несложно.

– Еле уломал диспетчера, чтобы он нашу группу на эвакуацию лагеря направил… До смерти не люблю старух уговаривать…

«Так-так, значит, он уговаривал диспетчера, чтобы его группу направили в лагерь, – тут же отметила я про себя. – Значит – в лагерь рвался? Он вполне подходит для роли подозреваемого…»

Ростовский майор досадливо сплюнул.

– Как вцепится такая ведьма в какое-нибудь свое корыто, так у нее это корыто только с руками оторвать можно… А то и вовсе – приворотный столб обхватит и орет – сгорю вместе с домом, а отсюда не уйду!.. Не работа – нервотрепка сплошная…

– И много отрядов на лагерь послали? – поинтересовалась я осторожно.

– Да семь или восемь, я не понял толком. Мне-то какая разница! Главное – от старух избавились. Такой народ вредный.

Мы шли уже по лесной дороге в сторону лагеря, шагая с командиром во главе отряда человек в тридцать. Дорогу постоянно приходилось уступать машинам, которые одна за другой сновали в обе стороны, как в направлении горящего леса, так и обратно… Оттуда везли какие-то ящики, какие-то станки, оборудование, мотавшееся по кузовам машин и разбивавшее их борта. В сторону пожара ехали в основном водовозки. Одна машина провезла в кузове мимо нас плуг, прошли три машины с песком… Чем ближе подходили мы к очагу пожара, тем больше вокруг становилось бестолковой суеты, которая в сводках штаба спасательных работ называется оперативными мероприятиями…

Я заметила нескольких рабочих с бензопилами, они валили деревья, расчищая просеку, идущую наискосок по отношению к дороге, по которой мы шагали… Их работа была откровенно бессмысленна, любому даже непосвященному человеку было понятно, что они не успеют пробить просеку насквозь и огонь обойдет их справа. Но ребята продолжали упорно работать, выполняя приказ какого-то придурка в погонах, командира, который попросту забыл о том, что послал отделение пожарных пробивать эту просеку… И будут ребята валить и валить деревья, и лишь в самый последний момент, рискуя жизнью, побегут назад по своей просеке, чтобы обогнать обошедший их огонь и выбраться на безопасную территорию… Над ними довлел приказ командира, который они не выполнить не могли, хотя не могли и выполнить, потому что приказ был идиотский.

Мне сразу же вспомнилось еще одно положение неписаного Кодекса первых спасателей: «Умей отдавать честь старшему по званию и приказы самому себе»… Я уверена, что ни один из спасателей не стал бы выполнять бесполезную работу, как сейчас эти пожарные… Спасатель вообще не берется за выполнение приказа, если не понимает его необходимость и целесообразность. МЧС – это не армия… У нас идиоты среди командиров встречаются крайне редко… Хотя и встречаются иногда…

Лесная дорога вывела нас на расчищенное от деревьев пространство и уперлась в забор из колючей проволоки. Ворота, сбитые из бревен и затянутые все той же колючкой, были закрыты. За воротами виднелся еще один ряд колючки, затем – метров десять ровного утоптанного пространства, по которому были расставлены, словно на парад, охранники с автоматами, а за их спинами – еще один забор из колючки. Перед воротами собралась кучка людей – по форме я узнала милиционеров, пожарного и спасателей, еще пятеро были в форме, которой я раньше не видела, – черной, напоминающей спецназовскую, но не в ботинках, а в обычных кирзовых сапогах… Они были с автоматами и явно преграждали остальным путь в лагерь, за колючку.

Издалека слышно было, что разговор шел на повышенных тонах. Майор остановил своих людей метрах в ста пятидесяти от периметра лагеря и приказал ждать, а мы с ним направились к воротам…

– Да идите вы все туда, откуда явились! – орал на остальных толстый подполковник в черной форме. – Я никаким пожарным и спасателям не подчиняюсь, а ментов у меня у самого в лагере хватает – сидят, голубчики, по разным статьям.

– Здравому смыслу ты хотя бы подчиняешься, Кузин? – орал в ответ майор-милиционер. – Сожжешь лагерь вместе с людьми – расстреляют же козла!.. Ведь под вышку идешь, подумай, Кузин!

– Это ты их, что ли, людьми называешь? – махнул рукой назад толстый начальник лагеря. – Это висельники! Сгорят – и хрен с ними!

– Сейчас с тобой хрен будет, морда жирная! – в разговор откуда-то сбоку ввязался высокий крепкий спасатель, в котором я, к своему удивлению, узнала Кавээна.

Он пошел на толстяка, которого милиционер назвал Кузиным, но тот забежал за спины четверых охранников, а те угрожающе вскинули автоматы и недвусмысленно передернули затворы…

– Еще шаг – стрелять буду! – заорал толстый полковник, хотя в руках у него не было никакого оружия – ни пистолета, ни даже палки какой-нибудь. – Всех положу за нападение на лагерь!..

– Слушай мою команду! – закричал он своим охранникам. – Шаг вперед – нападение!

Кавээн остановился и, сплюнув, вернулся к остальным… Пока он шел, в спину ему смотрели четыре ствола автоматов… Потом охранники опустили автоматы и вслед за начальником прошли через ворота на территорию лагеря. Кузин выразительно помахал нам рукой, жестами показывая, что разговор окончен и чтобы мы немедленно покинули территорию перед воротами…

Ростовский майор, наблюдавший эту сцену не вмешиваясь, сказал громко и уверенно:

– Садись, мужики, кури! Думать будем – что делать с этим козлом!

– Что тут думать, у меня приказ полковника, – тут же вскинулся милицейский майор, – очистить территорию перед фронтом огня… Он приказ отдал – пусть он и думает! Мое дело – доложить…

– У меня тоже приказ, – возразил еще один мужчина, в спасательской форме. – Только тот, кто его отдал, – далеко, а я здесь… Мне и думать… Пока ты докладывать будешь – сгорят мужики…

Он кивнул на лагерь…

– Или разбегутся, когда бараки гореть начнут… – сказала я.

– У этого козла не разбежишься, – возразил милиционер. – Кузин их постреляет всех до одного. Я его давно знаю… У него смертность в лагере – выше, чем в Чечне… Зверь…

– Сволочь он трусливая, твой Кузин, – проворчал Кавээн. – Я б его придушил…

И он сжал свой огромный кулак. Убедительно у него получилось.

Мы расположились на траве неподалеку от колючей проволоки. Мужчины молча курили, перебрасываясь незначительными фразами, а я перебралась поближе к Кавээну и взглянула на него вопросительно…

– Новосибирцы здесь, – сказал он мне тихо. – Ростовцы тоже?

Я кивнула.

В этот момент из леса показалась еще одна колонна спасателей – человек двадцать… Когда они подошли поближе, лица у нас с Кавээном вытянулись – впереди рядом с командиром мы увидели Григория Абрамовича. Значит, москвичи тоже здесь… Ничего непонятно… Что же – и волгоградцы здесь будут?..

Григорий Абрамович не стал разыгрывать комедию и делать вид, что мы не знаем друг друга… Он подошел к нам с Кавээном и сразу же сказал:

– Знаю, знаю – все четыре группы почему-то собрались здесь…

– Четыре? – переспросил Кавээн.

– За москвичами идет отряд волгоградцев, – хмуро пояснил Григорий Абрамович. – Я еще не разобрался, что это – случайность или чья-то очень хитрая комбинация, – но все отряды, которые были у нас под подозрением, оказались здесь…

Он вытер вспотевшую лысину и тяжело вздохнул, переводя дыхание. Быстрая ходьба по лесным дорогам его заметно утомила.

– За своими объектами продолжайте пока следить, вплоть до моего указания об отмене наблюдения, – сказал он. – Что тут у вас с этим Кузиным?

Не спрашивая, откуда Грэгу известна фамилия начальника лагеря, Кавээн вкратце объяснил ситуацию, которая сводилась к тому, что лагерное начальство отказывалось эвакуировать лагерь.

Григорий Абрамович задумался. Потом приказал нам ждать – точно так же, как ростовский майор своим «гвардейцам», и пошел совещаться о чем-то с командиром московского отряда спасателей, который, как я разглядела, был в звании полковника МЧС.

О чем они говорили, мне слышно не было, мы с Кавээном лежали голова к голове на траве, и вскоре к нам присоединился Игорек. Он был хмур, не сказал нам ни слова, лег рядом на спину и уставился в небо.