Чертова ведьма - Вайс Лора

Она же стоит в полнейшей растерянности, хлопает глазами, но быстро собирается с мыслями и заходит к нам.

— Карин, что там?!

— Ничего! — выглядывает. — Упали швабры, — затем поворачивается к нам. — Совсем обалдел? И вообще, как долго вы тут стоите? — шипит на меня.

— Только пришли. А что?

— Ничего, — берет сына за руку. — Отис, ты ведь помнишь, что тетя Маша не должна тебя видеть таким?

— Помню, — отвечает так же шепотом.

— Значит, я ее сейчас отвлекаю, а ты быстро, но о-о-о-очень тихо пробираешься в зал. Понял?

— Угу.

— Отлично, — затем поднимает суровый взгляд на меня. — До завтра, верно?

— Боюсь, что да.

— Ладно.

— Спасибо тебе, — и беру ведьму за руку.

— На здоровье, — а руки не забирает, зеленые глаза к тому же блестят как-то по-особенному. Все, мне пора уходить, в противном случае хвост устроит тут погром.

— До встречи… Отис, веди себя хорошо, береги Кейну.

— Да иди уже, пап. У тебя еще много работы, — выпроваживает меня этот паршивец.

— Да-да, — наконец-то расплывается ведьма в улыбке, от которой начинаю плавиться уже я. — Идите, господин комиссар. Преступники ждут…

И все-таки она играет со мной…

Кейна

Ох уж этот черт — обидчивый, наглый, безалаберный, но до чего въелся в душу, негодяй. Ворвался в мою жизнь без спроса и творит в ней, что захочет. А ведь скоро мы окажемся под одной крышей, будем каждый день сталкиваться нос к носу, будем сидеть за одним столом, благо хоть расходиться все же будем по своим спальням. Надеюсь, справимся. Близость Адама меня пугает, и пугает настолько, что я перестаю себя контролировать. Ну вот, опять о нем думаю, опять внизу живота тяжелеет.

Вечер проходит как никогда спокойно. Мы возвращаемся домой, где все вместе готовим ужин и собираем вещи. Отис с большой охотой помогает Насте — распихивает по сумкам ее игрушки, книжки, параллельно рассказывая в красках, как живоглот Вася и его Демон съели но своему первому червяку. Моя дочь фукает, кривится, но при этом смеется, а еще нет-нет, да дергает чертенка за хвост. Но Отис даже внимания не обращает, слишком увлечен, слишком доволен.

Я же пытаюсь ничего не забыть, все учесть, все проконтролировать. Наведываться в квартиру время от времени придется, реальную жизнь, в конце концов, никто не отменял и просто так исчезнуть я не могу, тем более что намереваюсь все-таки вернуться… однажды.

И, несмотря на ощущение покоя и вожделенной размеренности, ночь мне дается нелегко. Только закрываю глаза, как оказываюсь в каком-то старом доме, в комнате — детской. Там на кровати спиной ко мне сидит мальчик. Сидит и рыдает. Я бужу себя, но, когда снова засыпаю, опять вижу эту комнату, этого мальчика, отчего сердце кровью обливается.

Очередная попытка уснуть заканчивается все той же картиной.

— Эй, — подхожу к рыдающему ребенку, — что с тобой случилось?

— Они ее убили, — произносит сквозь слезы, — ненавижу их! Они за все ответят! — поднимает на меня заплаканные глаза. — Зачем они это сделали?

— Кто убил? Кого убили? — смотрю на него. Какой бледный, какой худенький.

— Потом расскажу, — вытирает слезы. — Можешь не уходить?

— Ну да, конечно, — сажусь рядом с ним. — Как тебя зовут?

— Тэмар, — берет меня за руку. — Ты не такая как они, Кейна. Ты хорошая, добрая.

— Откуда ты меня знаешь? — разглядываю бледную ручку с просвечивающими венками. — Твои родители покупали у меня торт?

— Нет, — мотает головой. — Я сам тебя нашел.

— Точно не хочешь рассказать, что с тобой случилось?

— У-у. Не время. Ты мне все равно не поверишь.

Зато он наконец-то успокаивается, так мы и сидим, пока в окно не заглядывают первые лучи солнца.

— Тебе пора, Кейна, — слезает мальчик с кровати. — Спасибо.

— Мне жаль, Тэмар. Если бы я могла тебе как-то помочь…

— Ты можешь, но не сейчас. Иди домой.

Глаза открываю и чувствую облегчение, но ощущение реальности сна не отпускает, сердце колотится. Бывает же такое.

— Мам?! — в комнату вбегает взволнованная Настя.

— Что случилось? — тотчас подскакиваю. — Что-то не так? Где Отис?

— Он еще спит, — забирается ко мне. — Но случилось ужасное.

— Ну, говори!

— Я Ромку потеряла. Все обыскала, нет его.

— Ох ты ж… — падаю обратно на подушку. — Ромку… всего лишь Ромку.

— Ты его не видела?

— Нет, малыш. Не видела. Может, завалился куда? Вы вчера все носились с этими зайцами.

— Ну куда же он подевался? — начинает осматриваться, затем бежит к креслу, потом лезет в комод. — Что я теперь Валере скажу? — искренне переживает мое солнце.

А когда заглядывает под кровать, аж хрюкает от радости:

— Ура! Нашла! — вытаскивает своего пушистого Рому.

— Ну, слава богу. Ты меня так больше не пугай.

— Я сама испугалась, — прижимает зайца к себе. — Мне будить Отиса?

— Нет, пусть спит. Лучше пойдем приготовим завтрак.

— Пойдем. А мы сегодня поедем в мастерскую?

— Да, зайка, поедем. Дел у нас много.

За утро мы успели много чего — приготовить поесть, убраться, собраться, даже почитать успели, причем Отис приятно удивил. Он прекрасно читает и быстро все запоминает, хотя, чего греха таить, ленится. Но оно и понятно, не привык. А ведь по возрасту он уже второклассник.

Однако странное чувство, которое во мне засело после сна, так и не прошло. На душе было тяжело, мрачно, словно я на самом деле где-то оставила беззащитного ребенка, нуждающегося в моей помощи. Чур, чур меня, все это элементарные страхи и нервы, за что спасибо Гаспаровичу: влез в душу, навел там смуту, но в то же время напомнил мне, кто я.

— Ну что? — подвела двух юных стиляг к зеркалу. — Готовы к путешествию?

Вчера мы успели заскочить в торговый центр, где я купила чертенку утепленную твидовую кепку-восьмиклинку, которая скрыла рожки и уши. В ней Отис стал похож на маленького разносчика газет позапрошлого века.

К слову, сегодня Отис вел себя куда увереннее на улице и в автобусе, уже не боялся людей, но что особенного я заметила, так это то, с какой серьезностью он оберегал Настю от толпы. Просто встал рядом с ней, и всем взрослым приходилось его обходить, ибо сдвинуть этого ребенка с места они не смогли. Необыкновенный чертенок! В нем есть доброта, есть большое стремление быть нужным, помогать, заботиться. Интересно, это в нем от природы или все-таки Гаспарович постарался, воспитал? И тут вспомнился момент, как этот двухметровый шкаф стоял, скрючившись, в узенькой кладовке и смотрел на меня таким взглядом, что я чуть не прыснула от смеха, но для виду пришлось остаться сердитой.

В мастерской были уже через полчаса. На сей раз я попросила Марию Федоровну приехать после обеда, все-таки неожиданное появление черта из кладовки на мою помощницу может произвести неизгладимое впечатление, так что лучше поберечь ее здоровье.

А появился Адам вовремя. Вернее, он уже был в мастерской, когда мы вошли. Сидел на высоком стуле и рассматривал каталог с моими тортами.

— Привет, — поставила свою сумку на прилавок.

— Здравствуй, — и снова этот взгляд черных глаз, от которого кровь начинает бурлить в венах. — Как видишь, не опоздал, — пытается улыбнуться. — Отис хорошо себя вел?

— Да.

— Всего три дня, Кейна, — поднимается со стула, подходит ко мне. Господи, опять… опять это неконтролируемое влечение. И еще его запах. Пахнет черт силой, упрямством, страстью. Да, и так можно пахнуть… это особый мужской аромат. — Три дня, и ты вернешься ко мне.

— Маленькая поправка. — А рука сама тянется, чтобы поправить пуговицу на его кителе, что неровно застряла в петле. — В твой дом, Адам, а не к тебе. У нас уговор.

— Ты придираешься к словам, — произносит на выдохе, словно ему тяжело говорить.

— С тобой по-другому нельзя. — А смотреть продолжаю на пуговицу, ибо щеки и так уже горят, сердце колотится, если посмотрю ему в глаза, боюсь, грозный комиссар сделает неправильные выводы.