Игра - Кершоу Скотт

Трясущимися руками она сбросила вызов, и телефон зазвонил снова. Она его выключила.

Сейчас мысль о том, чтобы уничтожить его, как было сказано в последнем сообщении, не казалась такой уж плохой. Она вообще уже начала беспокоиться, что слишком долго медлила с этим. Она подняла мобильник над унитазом, задавшись вопросом, смоется ли он, но понимая, что, скорее всего, ничего не выйдет. Она подумала о том, чтобы разбить его и спрятать где-нибудь обломки, потому что нельзя оставлять его так, чтобы кто-нибудь нашел. Аэропорты более чем серьезно относились к вопросам безопасности, и если телефон попадет в руки полицейского офицера…

Мэгги закрыла глаза и напряженно задумалась.

Где можно что-то потерять в аэропорту?

Это мысль натолкнула ее на идею, где можно оставить телефон, а потом забрать его, когда все закончится, и она вышла из туалета и направилась к ближайшему справочному окну.

– Извините, – обратилась она к сотруднику, – у вас есть бюро находок?

– Да, конечно, – ответил тот. – Бюро находок расположено у камер хранения. Боюсь, по эту сторону пункта пропуска у нас нет ни одного. Понимаете, вы не можете получить утерянное имущество после проверки багажа.

– Конечно, – робко ответила Мэгги. – Я просто нашла этот телефон в туалете…

Она отдала его, и последняя ниточка, связывавшая ее с Тейлорами, была разорвана…

А теперь самолет выравнивает высоту, индикатор ремней гаснет, и ужасный телефонный разговор преследует Мэгги в изнуряющем полубессознательном сне-воспоминании.

Мэгги было всего шестнадцать, когда у нее начались роды, но ее родителям не разрешили присутствовать рядом с ней в родильной палате. А вот Шону и Кэролайн дали добро. В какой-то момент Тейлоры встали по обе стороны от нее, держа ее за руки и торжественно застыв столбом. Иногда Кэролайн плакала, и тогда Шон успокаивал ее, говоря, что она, Кэролайн, справится с этим, что ей просто нужно дышать, дышать, дышать. Все это мучение превратилось в какой-то гребаный цирк.

Той ночью Мэгги на самом деле познала, что такое труд. Это действительно был тяжкий труд. Тейлоры заплатили почти пятьдесят тысяч долларов – после юридических, медицинских расходов и вознаграждения агентству, а также расходов на проживание. Теперь, когда ее выгнали из дома, – Мэгги должна была получить около десяти тысяч долларов. И в тот вечер она могла сказать, что она окупила все их затраты, все до последнего цента. Казалось, будто вся нижняя половина ее тела дергалась, тянулась, сжималась, кололась. Позвоночник скручивало, бедра были раздвинуты; в какой-то момент это было похоже на самые сильные менструальные боли за всю ее жизнь, и она даже расхохоталась вслух, вспомнив, как сестра вернулась домой из колледжа со спазмами от месячных в те самые выходные сорок недель назад, когда Мэгги стянула у нее документы.

Наконец, несмотря на всю предполагаемую красоту появления на свет ребенка, она чувствовала себя так, будто должна навалить самую большую кучу дерьма в комнате, в которой битком набились посторонние люди. Не в состоянии выполнить свою миссию лежа на спине, она встала на колени, чтобы закончить работу, размышляя в горячечном бреду о том, как иногда забавно поворачивается жизнь, как часто все возвращается на круги своя. Все началось с того, что она стояла на коленях, и закончилось так же. Джексон родился в 10:14 после мучительных восемнадцати часов. По закону даже тогда Мэгги могла оставить его у себя, и Тейлоры потеряли бы все. Она подержала его минут пять, прежде чем передать Кэролайн. Так было правильно. Единственный плюс из всего тяжелейшего испытания.

Она думала о том, что, возможно, однажды сможет достаточно позврослеть, чтобы стать частью его жизни.

Однажды, когда все это сумасшедшее дерьмо закончится.

Но правда была в том, что для некоторых людей сумасшедшее дерьмо никогда не заканчивается.

33

Джексон

– Сынок, если не хочешь, можешь не ехать. Ты ведь знаешь это? Ты не должен чувствовать себя обязанным.

Джексон как раз спускался по лестнице с рюкзаком, готовый к отъезду, и отец застал его врасплох.

– Что значит обязанным? – спросил Джексон, насторожившись.

– Ну это когда ты чувствуешь, что должен сделать что-то такое, чего на самом деле не хочешь, но боишься задеть чьи-то чувства.

– Шон… – Это заговорила мама. – Мы не можем обмануть сейчас ее ожидания.

– Я просто сказал, что он не должен чувствовать вину, если уже не в таком э-э-э… восторге от поездки, как был раньше. К тому же знаешь, если он…

– Я хочу поехать, – быстро сказал Джексон, стараясь, чтобы голос звучал как можно более убедительно. – Я хочу, честное слово хочу. – Это была не совсем правда, и родители явно догадывались обо всем, но отец не стал развивать тему. Он согласился отложить разговор и вернуться к нему в ближайшее время. Шон Тейлор всегда откладывал разговоры.

Джексон много думал об этом. В странной комнате, в незнакомом здании особо больше нечем было заняться, кроме как думать о том, что привело его сюда. В любом случае, это была всего лишь ложь во спасение, вполне безобидная, потому что Джексон знал, как Мэгги любит проводить с ним время, и ему нравилось делать ее счастливой. Она обитала в квартирке в окружении шумных соседей, но он все равно переживал из-за того, что ей одиноко. Часто она казалась немного грустной, и иногда, когда он спал в своем большом доме, ему снилось, что она одна в крошечной квартирке, и он просыпался расстроенный.

Поначалу он думал, что это круто – иметь двух мам. Это же два дня рождения в год, два Дня благодарения, два Рождества. Родители никогда не скрывали правду о его усыновлении, так что он всегда знал, что настоящая мама где-то неподалеку.

Впервые они встретились с ней в субботу днем в торговом центре. Увидев его, Мэгги заплакала, и он заплакал, и мама тоже заплакала. Каким-то образом Джексон сразу понял, что любит ее, эту незнакомку, свою настоящую маму.

Он и сейчас ее любит, ужасно сильно… Только по-другому, не так, как своих маму и папу.

В воскресенье вечером она пила. Он никогда не станет рассказывать об этом своим родителям, потому что знает, что это плохо. Он видел, как она подливала выпивку себе в «Спрайт», а потом становилась все дурашливей, забавней, милее по мере того, как подходил к концу «Стальной гигант». Это старый мультик, который он смотрел столько раз, что и не сосчитать, но не хотел говорить ей, чтобы не задеть ее чувства; у Мэгги было не так много фильмов. Вскоре он лег в постель, и прямо перед тем, как провалиться в сон, Джексон почувствовал густой фруктовый сигаретный дым, ползущий через зазор под дверью спальни, и снова ощутил за нее какую-то неловкость, и даже не мог объяснить почему.

Его забрали поздно ночью.

Он проснулся от холода, и на мгновение ему показалось, что он в своей постели. Затем он узнал в скудной окружающей обстановке спальню Мэгги, и его охватили паника и стыд. Пижама была насквозь мокрой, в паху – липко и чесалось. Он вскочил, схватил свое одеяло с Человеком-пауком, которое, к счастью, впитало большую часть мочи, и, словно глупый малыш, начал плакать. В спальне он был один, но лицо его горело от стыда. Эта прискорбная ночная привычка появилась несколько недель назад, и теперь он отчаянно жалел, что не остался дома, где можно тихонько постучать в дверь спальни родителей, и папа поможет ему принять душ и принесет чистое постельное белье без осуждения и насмешек.

Предупреждали ли родители об этом Мэгги? Может быть. Но это не значит, что он хочет разбудить ее и показать, что он наделал. Он не хочет, чтобы она чувствовала себя обязанной.

Он так и стоял, сжимая одеяло, размышляя о том, как выпутаться из этой неприятности, когда услышал шум за окном и, словно внезапно вспомнив свой сон, понял, что его разбудила не лужа, а именно этот звук.

Он замер, и жар унижения, опаливший его щеки, мгновенно улетучился.