Жестокий континент. Европа после Второй мировой войны - Кит Лоу

Глава 12

ПЕРЕМЕНА ФОРТУНЫ

Если месть – функция власти, то настоящая месть осуществляется только тогда, когда властные отношения между преступником и жертвой полностью меняются. Жертва становится преступником. Не обладающий властью – всемогущим, а причиненная боль в некоторой степени эквивалентна перенесенным страданиям.

В Германии этого не произошло в большом масштабе, тому помешало присутствие союзников. Освобожденные подневольные рабочие не могли руководить порабощением своих бывших хозяев. Выжившие в концентрационных лагерях люди не несли ответственность за немецких пленных. Но были другие страны, где такие условия реально возникли как на уровне отдельного человека, так и общества.

Особенно в Польше и Чехословакии, но также и в Венгрии, Румынии, Югославии, странах Прибалтики и даже России давно существовали большие группы германоговорящего населения – эмигрантов из Германии, известных как Volksdeutsch. Эти люди получали всевозможные привилегии во время войны, но теперь оказались мишенью для народного гнева. Их заставляли бросать свои дома, им отказывали в продовольствии, унижали, подражая нацистам во время войны. Сотни тысяч таких людей были мобилизованы в качестве подневольных рабочих на заводы, угольные шахты и фермы по всей стране точно так же, как их бывших соседей угоняли нацисты. Оставшихся либо отправляли в тюрьмы, либо сгоняли в транзитные лагеря, где они ожидали высылки в Германию.

Эта глава посвящена миллионам германоговорящих гражданских лиц, которые заново заполнили тюремные, транзитные и концентрационные лагеря Европы, как только те освободились от узников военного времени. Некоторые лагеря сравнивали с самыми печально известными лагерями нацистов. С самого начала важно прояснить, что зверства, которые здесь происходили, не шли ни в какое сравнение с масштабом военных преступлений нацистов. Однако важно признать, что они тем не менее имели место и были довольно варварскими.

Крайний садизм всегда трудно вынести независимо от того, кто его жертвы, но тот факт, что жертвами в этом случае были немцы, добавляет нам душевных волнений. В каждой европейской стране, да и во всем мире немцы никогда не ассоциировались с жертвами, считаясь людьми, совершающими зверства. Людям нравится думать о некой малой толике мести после войны, правда, по их мнению, она несоразмерно меньше, чем заслуживал немецкий народ. Более того, нам нравится верить, что месть, отмеренная немцам, в любом случае довольно мягкая, особенно с учетом обстоятельств. Знаний того, что немцам – не только реальным нацистам, но и обычным мужчинам, женщинам и детям – тоже достались ужасные мучения и деградация, равно как и понимание того, что наши соотечественники также способны на подобные преступления, общепринятая культура стран-союзников всегда инстинктивно старалась избегать.

Такие истории следует рассматривать, если мы вообще хотим узнать правду о прошлом или получить правильное понимание о мире, в котором живем сейчас. За последние десятилетия экстремисты и теоретики заговора процветали из-за того, что к этой теме остальные относятся как к какой-то тайне, заслуживающей порицания. Начали укореняться новые мифы и преувеличения; некоторые из них очень опасны. Поэтому, как бы нам ни было неудобно, важно пролить свет и на неприятную правду, и на мифы, которые на ней выросли.

Враждебность по отношению к немецким гражданским лицам достигла наиболее высокого уровня в тех частях Европы, где немцы жили бок о бок с представителями других национальностей. Столица Чехии Прага – из их числа. На протяжении столетий Прага была домом как для немцев, так и для чехов, и обиды, возникшие между двумя общинами, относятся к временам Австро-Венгерской империи. Не считая Вены, Прага стала первой иностранной столицей, взятой нацистами, и последней освобожденной от них. Поэтому ее чешское население страдало от оккупации дольше, чем другие в Европе. Многие чехи считали своих соседей-немцев предателями, которые подготовили почву для немецкого вторжения в 1938 г.

Поэтому неудивительно, что, когда население Праги восстало против нацистов в последнюю неделю войны, эти давно копившиеся обиды в конце концов породили насилие. Пленных немецких солдат избивали, обливали бензином и сжигали. Десятки были повешены на городских фонарных столбах с вырезанной на теле свастикой. Партизаны врывались в подвалы, в которых прятались немецкие мужчины, женщины и дети, избивали, насиловали и иногда убивали их. Тысячи немцев были уведены из своих домов и помещены в здания школ, кинотеатров и казарм, где многие из них подверглись жестоким допросам с целью выявления их политической принадлежности.

Атмосфера в городе в течение этих нескольких дней была пронизана страхом. Некоторые жители Праги говорили потом о «заразительной» панике, чувстве, которое они испытывали в немецких окопах во время Первой мировой войны. Один немецкий гражданский служащий описал Прагу того времени как «непрерывный ряд баррикад и испуганных людей». Пытаясь пробраться домой, он неоднократно натыкался на группы разгневанных мужчин, посылающие проклятия толпы людей, вопящих женщин; немецкие солдаты сдавались в плен, и среди всего этого какой-то парень продавал брелки и значки цветов чешского флага. «Из каждого дома раздавались звуки выстрелов», – написал он потом.

«Чешские подростки – часто с револьверами в руках – требовали предъявить удостоверение личности. Я спрятался под крыльцом дома. Оттуда услышал донесшиеся сверху крики, от которых волосы встали дыбом, потом раздался выстрел, и наступила тишина. Молодой человек с лицом хищной птицы спустился по лестнице, быстро пряча что-то в левом кармане брюк. Какая-то пожилая женщина, очевидно комендантша дома, крикнула: «Что, получила она свое, эта немецкая шлюха? Правильно, вот так они все должны умереть!»

Немцы в городе прятались в подвалах или домах чешских друзей и знакомых, чтобы избежать гнева толпы.

В начале восстания 5 мая 1945 г. в Праге проживало около 200 тысяч немцев, в основном гражданских лиц. По отчетам чехов, чуть меньше тысячи из них были убиты во время восстания, включая десятки женщин и по крайней мере восемь детей. Цифра эта, безусловно, заниженная, особенно принимая в расчет масштаб и характер насилия, которое развернулось в городе и его окрестностях, и она не учитывает официальные попытки преуменьшить его размах в отношении гражданских лиц. Например, на кладбище в пригороде Бржевнова позднее было обнаружено массовое захоронение 300 немцев, «убитых во время боев на западе». Большинство жертв носили гражданскую одежду, и все же в чешском отчете высказано предположение, что три четверти из них – солдаты, их внесли в список военных, а не гражданских потерь. Учитывая такие ненадежные данные и неизвестное число немцев, смерть которых не зарегистрирована, невозможно определить истинное число немецких граждан, убитых в Праге во время восстания.

После окончания войны еще тысячи немцев в Праге были интернированы сначала во временных центрах задержания, а затем на больших сборных пунктах, вроде спортивного стадиона в Штрабове, и, наконец, в лагерях для интернированных лиц на окраинах города. По свидетельству очевидцев, заключенных немцев в этих центрах регулярно избивали и периодически казнили без суда. Например, гражданский инженер Курт Шмидт оказался интернированным в Штрабове после пешего перехода из Брно в Прагу в конце мая. «Голод и смерть правили в лагере», – позднее утверждал он.

«Нам даже еще более убедительно напоминали о смерти казнями, которые происходили прилюдно на территории лагеря. Любого эсэсовца, обнаруженного в лагере, убивали у всех на глазах. Однажды шестерых молодых людей избили до состояния, когда они не могли пошевелиться, облили их водой (которую приказали принести немкам), и после этого избиение продолжалось до тех пор, пока они не перестали подавать признаки жизни. Страшно обезображенные тела были специально выставлены напоказ в течение нескольких дней рядом с отхожим местом. Четырнадцатилетний мальчик был расстрелян вместе со своими родителями, потому что он якобы пытался ударить ножницами революционера-караульного. Это лишь немногие примеры казней, которые происходили почти ежедневно, в основном путем расстрелов».

По словам Шмидта, снабжение продовольствием было нерегулярным и всегда недостаточным. Недавно проведенное чехами исследование, безусловно, подтверждает это впечатление. Условия гигиены были в лучшем случае примитивными, а ведра, в которых приносили пищу, использовались ночью «по другому назначению». В лагере бушевала эпидемия дизентерии, Шмидт потерял своего пятнадцатимесячного сына из-за голода и по этой причине. Отсутствие санитарии и достаточного питания – темы, возникающие вновь и вновь в рассказах всех интернированных после войны.