Виват император! Армагеддон - Роман Злотников

Министр усмехнулся:

— Ну, с этим гораздо проще. А какая предполагается численность военного факультета?

— Пять тысяч.

— Это значит по тысяче на курс? Солидно.

— Нет, пять тысяч на курсе.

Хозяин кабинета удивленно воззрился на собеседника:

— Но нам не нужно столько младших офицеров!

Гость улыбнулся:

— Вот здесь и кроется изюминка моего предложения. Я предлагаю вам создать факультет нового типа. Мы будем выпускать сержантов. Сержантов с университетским образованием. Просто их подготовка будет достаточной для того, чтобы при необходимости присвоить им незамедлительно офицерские звания и получить готовых младших офицеров.

Министр на несколько секунд замер, глядя на собеседника и ожидая, очевидно, увидеть на его лице какой-нибудь намек на ухмылку. Уж больно это все было похоже на насмешку.

— Вы это серьезно?

— Абсолютно. Я считаю, что подготовка сержантского состава — это то самое ключевое звено, взявшись за которое можно достаточно быстро поднять уровень боеспособности армии. Недаром Жуков говорил: «Армией командую я и сержант».

Министр пожевал губами:

— И вы думаете, что найдете пять тысяч человек, которые будут готовы отучиться четыре или пять лет, а затем пойти в армию простыми сержантами-контрактниками?

Гость усмехнулся:

— Но ведь это мои проблемы, не правда ли? Если это будет не так, то я просто впустую потрачу деньги, причем ни копейки из этих денег не будет взято из государственного кармана. Не беспокойтесь, — веско проговорил он после короткой паузы, — я УВЕРЕН, что непременно найду пять тысяч человек. Просто… это будет не совсем обычный университет. В него будут рваться, стремясь попасть на ЛЮБОЙ факультет. И одной из его традиций станет непременная служба его выпускников в армии. ВСЕХ его выпускников, с любого факультета. А как я этого добьюсь — не важно. Но добьюсь обязательно, уж можете мне поверить. До сих пор я выполнял все свои обещания…

Спустя сорок минут в далеком кабинете, оборудованном в утепленной будке, которая сиротливо стояла на специально выровненной бульдозерами площадке в сотне метров от края огромной котловины, раздался звонок. Человек в высоких болотных сапогах и ярко-оранжевом английском дождевике, который сидел за столом и что-то быстро писал, недовольно поморщился, со вздохом отложил ручку, снял трубку спутникового аппарата и сердито буркнул:

— Тавдачев слушает.

В трубке раздался знакомый голос:

— Как там у нас дела?

Лицо Тавдачева мгновенно преобразилось.

— Все отлично, Дмитрий Иванович. Вчера закончили осушение котлована, сейчас ведем выравнивание поверхности, а с понедельника начнем бетонировать… с верхнего контура, внизу земля еще сырая. Так что в графике даже немного опережаем.

В трубке немного помолчали, затем прозвучал новый вопрос:

— Как дела с материалами и оборудованием? Поставки идут по графику?

— Да-да, все нормально, правда, кое-что я пока держу на временных площадках хранения, рядом с аэропортом, но через месяц закончим дорогу и уже тогда все и доставим.

— Не торопитесь, Николай Михайлович, главное — качество. Если со сроками немного затянем — ничего, но там будет стоять такая аппаратура, что если не выдержать заданных геометрических и прочностных параметров, то потом придется все ломать и начинать по новой. — В трубке снова секунду молчали. — Ну… удачи.

Начальник строительства не успел ничего ответить, как послышались короткие гудки. А его собеседник наклонился вперед и воткнул трубку своего аппарата в зажим на передней панели коммуникационного центра, встроенного в массивную перегородку, которая разделяла салон удлиненной «волги-3111» на водительский и пассажирский отсеки. Второй пассажир машины, сидевший слева от Ярославичева, оторвался от стремительно проносившегося за затемненными окнами вечернего московского пейзажа и повернулся к Дмитрию.

— Значит, ты считаешь, что пора уже запускать программу отбора?

Ярославичев медленно кивнул:

— Да, завтра я получу визу Минэкологии, и это означает, что через месяц мы начинаем вплотную заниматься кампусом на Северо-Западе. И с ним я особых затруднений не вижу. Меня больше волновал график работы на «Гнезде», все-таки Оймякон это такая глушь… Но там пока все идет по графику. Так что через год мы уже сможем набрать первый курс.

Его собеседник усмехнулся.

— До сих пор удивляюсь, как тебе удалось выбить под кампус двадцать квадратных километров считай в заповеднике?

Ярославичев поднял перед собой открытую ладонь.

— Привыкай… Михаил (по еле заметной запинке можно было догадаться, что ему пока не очень привычно называть собеседника этим именем), здесь не Бельгия. Здесь все решают деньги и связи, а не законы и договоры.

Собеседник согласно кивнул, но по его лицу было заметно, что его мучают какие-то сомнения. Наконец, не удержавшись, он спросил:

— И все-таки я не понимаю, зачем ты решил заняться этой варварской страной? Китай, по-моему, все-таки был бы гораздо более перспективным. К тому же монархические традиции там гораздо более глубоки, чем в России. Так что твой будущий титул звучал бы гораздо более величественно. Император Поднебесной, а? Звучит!

Губы Ярославичева тронула легкая улыбка:

— Ты не прав, Михаил, ты попал под влияние магии больших чисел. Пойми, пятьдесят тысяч в год — это максимум, до которого мы сможем допрыгнуть, да и то только при ОЧЕНЬ самоотверженной работе. Так что даже через десять лет нас будет всего чуть больше полумиллиона. И как при такой численности мы смогли бы контролировать почти полтора миллиарда китайцев? К тому же Китай сейчас воспринимается в мире с гораздо большим опасением, чем Россия. А это значит, что если бы мы избрали в качестве базы Китай, то лимит времени до начала серьезного противодействия у нас был бы гораздо меньшим. Нет, Россия — это идеальный вариант.

Собеседник пожал плечами:

— Ну, не знаю, вероятно, ты прав. В конце концов, сейчас уже ничего не изменишь. Но… мне не нравится эта страна. За свою жизнь я сменил почти полсотни стран и четыре континента, но нигде я не чувствовал себя более… неуютно, чем здесь.

Ярославичев понимающе кивнул:

— Я тебя понимаю. Мы все прошли через это. Эта страна сначала вызывает резкое отторжение, но затем, когда ты узнаешь ее чуть поближе, когда познакомишься с людьми… Подожди, все наладится.

Тот, кого называли Михаилом, вздохнул.

— Хотелось бы надеяться. — Он снова отвернулся к окну. За окном проносились московские пригороды.