Страх (Сборник) - Роман Канушкин

– Идем, идем, милая, – увлекал за собой девушку Светояр.

Ольга потупила взор, позволяя волхву себя увести, но потом вдруг резко обернулась.

– Как звать тебя, прекрасная незнакомка? – проговорил Авось и неожиданно растерялся. И чтобы справиться со смущением, добавил: – Неужели я за свою помощь не заслужил никакой платы?

Ольга хотела что-то сказать, но Светояр строго прошептал:

– Идем.

Они отступили еще на шаг.

– Имя! Скажи хотя бы имя, – спохватился Авось. – Это будет подходящей платой!

Ольга зарделась. Светояру это явно не нравилось, и он мягко, но настойчиво подтолкнул девушку.

– А я все равно узнаю! – объявил Авось. – Я подговорю птичек, они подслушают и донесут мне весточку.

Ольга чуть заметно прыснула, но Светояр уже уводил ее.

– А я видел! – закричал им вслед Авось. – Видел, как ты улыбнулась! Я все равно найду тебя! Найду и женюсь! Я теперь твой суженый.

Ольга засмеялась. Она покорно шла за Светояром, Но что-то произошло с ней только что на волоке. Она не знала, что именно. Это было совсем не похоже на то, что она испытывала к молодому княжичу. Да только теперь она никогда не забудет спасшего их юношу.

Светояр это чувствовал. И нравилось ему это все меньше.

– Неплохо! Совсем неплохо, – похвалил Карифа.

– Ты видел, как она мне улыбнулась? – горячо проговорил Авось.

– Один с тремя… Совсем неплохо, – продолжал Карифа…

– А я найду ее, – словно завороженный повторил Авось, – птичек подговорю…

– Слышишь ты, птичка! – отрезвляюще напомнил Карифа. – Только я хотел поговорить с тобой о деле, да смотрю, легко ты голову теряешь.

– А, ну, да, – спохватился Авось. – Видел, как я с тремя справился?

– Ну наконец-то очнулся! Даю тебе три дирхама…

– Пять! – тут же перебил Авось.

– Правда, очнулся, – ухмыльнулся старый купец. – Три. И еду.

Авось посмотрел на свою раскрытую пятерню и, видимо сообразив, что между пятью пальцами и тремя есть еще один, сказал:

– Четыре. Четыре, еду, и плату вперед.

– Э-э…

– Мою удаль здесь все видели, Карифа! – напуская на себя прежнюю важность, заявил Авось. – Не хочешь, как хочешь. Пойду вон к булгарам подряжусь.

– Ладно. Четыре, – кисло согласился Карифа. – Но плату получишь в Итиле.

– Сейчас.

– Зачем тебе деньги в дороге? – изумленно воскликнул купец.

– Авось пригодятся!

Карифа отсыпал горсть медных монет:

– Здесь один дирхам, – сказал он юноше. – Остальные три получишь, когда придем в Итиль. Но ты пускаешь меня по миру.

Он завязал кошель и спрятал его в складках одежды. А потом снова посмотрел на золотой браслет Авося. И вновь изумился диковинной работе. Откуда у парня такая вещь?.. Старый купец, как завороженный, начал поднимать руку – вот-вот коснется указательным пальцем играющего на солнце, манящего, волшебного браслета…

– Карифа, забудь об этом! – весело подмигнул Авось, и словно какие-то чары отпустили купца.

Спустя совсем немного времени в лесу, в укромном местечке, Авось отсчитывал деньги троим бродягам, напавшим на Ольгу и волхва.

– Все, в расчете.

– В расчете, – с укоризной пробубнил одноглазый. – Да ты чуть не задушил меня.

– Ну не сдержался. А зачем было на меня с ножом-то кидаться? Ладно, ничего. Следующий караван подойдет, там такой крепкий будет, Русомил Косая Сажень. Ему тоже к купцам наняться надо.

– Понятно, – кивнул одноглазый.

– С вами приятно иметь дело, – хмыкнул Авось.

– Все! Вперед! – зычно скомандовал Карифа, и караван двинулся вдоль волока.

Авось стоял и улыбался. Впереди его ждал загадочный Итиль. И где-то в неизвестном месте, впереди его жизни, его ждала таинственная незнакомка, которую он теперь никогда не забудет.

– Как она мне улыбнулась! – мечтательно проговорил Авось.

В высоком небе плыла почти полная луна. Человек в сером сидел у костра и задумчиво смотрел на огонь. На миг его глаза сузились, и в них заплясали искорки.

– Ты научился быть бесшумным, Лад, – проговорил волхв, не поворачивая головы, – как и твой отец. Но больше не пытайся вот так подкрадываться ко мне.

– Прости, Белогуб, – испуганно отозвался высокий черноволосый юноша. – Просто боялся тебе помешать.

– Будущему князю древлян не пристало бояться, Лад.

– Я знаю, волхв.

– Зачем пришел?

– Узнать.

– Так узнавай, – сказал волхв и улыбнулся. И на короткую секунду снова стал тем самым добродушным старцем, что когда-то улыбался смеху маленькой девочки в доме рода Куницы. Как это было давно…

Все же Лад не до конца внял совету своего наставника, потому что следующий вопрос он задал с тем же испуганным трепетом:

– Ты уже спрашивал у говорящей воды?

Белогуб вздохнул и посмотрел на луну:

– Осталось три дня.

Караван уже давно шел по земле хазар. Здесь великая река распадалась на множество протоков, но Карифа хорошо знал эти места, и нанимать местных лоцманов не пришлось.

Авось с интересом рассматривал берега: то крутые и обрывистые, то низкие, с островами деревьев у воды, похожих на деревья его родины, и бескрайним зеленым морем степных трав, уходящим за горизонт. Впрочем, моря Авось еще не видел.

– Далеко ли до Итиля, Карифа? – поинтересовался юноша.

– Завтра увидишь хазарский город, – пообещал Карифа, – и чудес увидишь на торгах – со всех земель везут.

Карифа пребывал в приподнятом настроении: торговая лихорадка бодрила его, и купец был словоохотлив.

– А посередь реки, прямо на острове, вырос дворец шада. А внутри того дворца в тайных покоях живет каган. Хазары почитают его за живого бога.

Авось удивленно прыснул:

– Бестолковый народ! Будет Бог сидеть взаперти…

– А еще там живет принцесса Атех, чаровница, прекрасней которой нет на земле.

– Есть, – с уверенностью ответил Авось, – моя суженая.

– Ты даже не знаешь, как ее зовут, – усмехнулся Карифа и снова мельком посмотрел на золотой браслет Авося. И снова с трудом оторвал от него взор.

– Узнаю, – пообещал Авось. – Она прекрасней твоей принцессы.

– Не говори так, – сказал купец и то ли в шутку, то ли всерьез добавил: – А то она заберется в твой сон и похитит твое прошлое. Или будущее.

– Скажи, Карифа, ты опять с утра хмельным медом баловался?

– Не до баловства мне, юноша! – отрезал Карифа, а потом быстро захлопал глазами: браслет манил его. Карифа сложил свои маленькие ручки на животе и вдруг мечтательно произнес: