Кровь алая - Николай Леонов

– Афганистан научил, или в лагере натренировались? – спросил Гуров не поворачиваясь. – Хорошо двигаетесь.

– Вы Гуров? – спросил молодой уверенный голос.

– Гуров. Только для вас, молодой человек, я господин полковник.

– Господ развелось до ужаса. Но не боись, мы вас укоротим.

– Развелось холуев, господа, к сожалению, изничтожены, остались раритеты. – Гуров точно рассчитал, где за его спиной стоит наглый парень, и резко, словно косой, махнул ногой.

Удар оказался точным – ребром ботинка по голени, по надкостнице.

Когда футболист катается по траве, обхватив ладонями колено, а комментатор сытым голосом советует, мол, пора вставать, то порой спортсмен получает именно такой удар, только голень футболиста прикрыта щитком. Гуров ударил по открытой ноге, охранник рухнул от боли, у него перехватило дыхание, он не мог даже кричать.

Сыщик зацепил, ботинком валявшийся в траве автомат и зашвырнул его в кусты.

– Когда ты, щенок, соберешься снова меня укорачивать, будет значительно хуже, – сказал Гуров и направился к парадной лестнице.

У резных тяжелых дверей стояли двое, хотя погон на них не было, Гуров наметанным глазом определил офицеров, поднялся по ступеням и кивнул:

– Добрый вечер. Полковник Гуров, прошу доложить обо мне Имрану Руслановичу.

– А, Гуров... Значит, вот как вы выглядите, – сказал один и скверно улыбнулся.

– А как вы подошли? На параллельной аллее охрана! – сказал второй.

– Не заметил, слышал, правда, в кустах кто-то ворочается и матерится, мол, автомат потерял. Напился, видимо, с охранниками случается.

Штатские действовали довольно слаженно. Один бросился в сторону, с которой подошел Гуров, второй сделал шаг назад, опустил руку в карман.

– Я просил доложить обо мне. – Гуров старался говорить спокойно, еле сдерживаясь. – И не вынимай руку из кармана, иначе я твою игрушку отниму и набью морду.

Из холла вышел еще один мужчина, Гуров взглянул мельком, сразу понял, что человек этот совсем иного разлива. И костюм, и манера держаться, и выражение лица – все иное.

– Добрый вечер, Лев Иванович, проходите, пожалуйста, – мягко и спокойно сказал он и посторонился, пропуская Гурова в дом.

Со стороны кустов донесся шепот, матерщина, мужчина тонко улыбнулся, снял с плеча Гурова несуществующую пылинку.

– Зачем же увечить людей, уважаемый Лев Иванович? Они не виноваты, что такие. – Он доверительно улыбнулся, взял Гурова под руку, пошел с ним по парадной лестнице на второй этаж. – Простите за пошлость, но, как говорится, за неимением гербовой, пишем на простой...

– А вы не представились, но, как понимаю, вы господин полковник? – спросил Гуров и продолжал: – Бывает, знаете, бумага простая, а бывает – туалетная. Как ни столкнусь с вашей “девяткой”, так обязательно туалетная.

На втором этаже, при повороте в апартаменты спикера, стоял столик, которого раньше не было. Рядом со столиком сидел молодой человек интеллигентного вида с портативной рацией в руках. Гуров сразу сообразил, что это не рация, а электронный щуп – для проверки проходивших мимо людей на предмет обнаружения у них металлических предметов.

Гуров выложил на столик свой любимый “вальтер”, удобный б носке, прекрасно пристрелянный, короче – родной, “беретту”, заряженную патронами с паралитическим газом, наручники, авторучку паркер, ключи, горсть мелких денег.

Молодой человек быстро сложил все в коробку, вытянул из пластмассового основания своего устройства антенну, обвел вокруг Гурова, вычерчивая контур, и повернулся к полковнику, который стоял поодаль с безучастным видом и брезгливым выражением лица. Полковник выложил на столик “магнум”, ключи и авторучку.

У дверей в собственные апартаменты стоял как всегда безукоризненно одетый и причесанный Эрик Клас и обычным бесстрастным и в то же время укоризненным тоном произнес:

– Вас давно ждут, господин полковник.

– Эрик, ты ко мне всегда придираешься. – Гуров заглянул в бесцветные глаза дворецкого и осведомителя. Хотелось спросить, мол, приятель, ты зарплату получаешь в одном, в двух или в трех местах? Но не спросил, произнес, скорчив грозную мину: – Я нажалуюсь на тебя хозяину.

– Добрый вечер, Имран Русланович, – сказал Гуров, переступая порог.

Спикер быстро писал, не поднимая головы, ответил:

– Ночь уже, вас искали весь день. К этому... – он мотнул головой, Гуров понял, что хозяин имеет в виду госсекретаря, – вы явились, а ко мне не соизволили.

“Я один, а вас много”, – хотел ответить Гуров – промолчал, подошел к креслу, на котором обычно сидел.

– Присаживайтесь, Лев Иванович, слышал, вас хотели сегодня убить, – спикер продолжал быстро писать. – Вы задержали человека, кто он?

– Обычное дело, уголовник.

– Что говорит?

– Естественно, ничего не говорит.

– Слышал, вы непревзойденный мастер допрашивать, – спикер отложил ручку, закрыл папку, положил на нее сцепленные в замок ладони.

– Если я повторю, что о вас говорят, ахнете и не поверите.

– Не могу к вам привыкнуть, – перебил спикер. – Это задержание приблизило вас к цели?

– Не знаю. Возможно, приблизит. Раз вы интересуетесь деталями, поясню: исполнитель уголовник, и его хозяин уголовник, а вдохновитель – политик. Эту связку будет обнаружить и доказать довольно трудно. А не выявив вдохновителя-политика, я не сумею перебрать звенья цепи и добраться сюда, установить человека, которого зарядили непосредственно против вас.

Лицо у спикера было серое, под глазами чернь, щеки обвисли, смотрел он тускло, хоть и пытался придать взгляду повелительную жесткость. Милицейский полковник не понравился ему с первой встречи. Человек не боялся, говорил что заблагорассудится, вел себя развязно, порой дерзко. И пока милицейский гаденыш нужен, управы на его не найти, надо терпеть, и уж что другое, а терпеть и ждать Имран Русланович умел. Иначе как бы он стал спикером парламента?

Два совершенно разных человека сидели друг против друга, абсолютно разных, но они оба были умны, и оба умели терпеть и ждать.

– Понимаю, вы лишь человек, не вольны в своих чувствах. – Гуров закурил без разрешения. – Но вы напрасно так ненавидите меня. К тому же это совершенно бесполезно, а вы, как я понимаю, человек рациональный.

– Вы переоцениваете свою особу, – спикер заставил себя улыбнуться и закурил трубку. – Меня достаточно хорошо охраняют, я могу отказаться от ваших услуг. – Он тут же пожалел о сказанном, ведь милицейский способен встать и уйти.

Гуров закинул ногу за ногу, откинулся на спинку кресла, смотрел с нескрываемым любопытством.

– Для своей должности, господин спикер, вы непозволительно вспыльчивы. В отношении охраны у каждого человека может существовать своя точка зрения. Вам не интересно, кто организует против вас кампанию? Все твердят: мафия, мафия! По существу мы, в России, впервые столкнулись с мафией. Налицо сращивание преступников с чиновниками, политиками. Допустим, вы уцелеете, допустим, станете президентом. Но если я не вскрою чирей, то вы вступите на трон в обнимку с мафией. А у нее, извините, свои законы.

У спикера был тяжелый день, как, впрочем, и вчера и позавчера. Сражение на Олимпе переросло в драку, взаимные оскорбления превратились в норму общения с президентом, его командой и правительством. Он устал, как загнанный мальчишками дворовый бобик, и сейчас, в своей конуре, его снова оскорбляли, мало того, ему угрожали. И кто? Не президент или премьер, не госсекретарь или сановный чиновник, а задрипанный мент без роду и племени. И спикер сорвался. Начал он тихо, размеренно, профессорским тоном, постепенно повышая голос, перешел на крик:

– Значит, вся служба безопасности бессильна? Моя личная охрана лишь марионетки? И если мент Гуров не вскроет, то мафия возьмет меня за горло? Чтобы я вас больше никогда не видел! Вон! – на последнем слове он взвизгнул и нажал кнопку звонка.

В дверях появился знакомый Гурову интеллигентный полковник. Но у спикера перехватило дыхание, он, откинувшись в кресле, молчал. Гуров налил воды, поставил перед ним, кивнул полковнику, даже подмигнул и спокойно сказал:

– Ложная тревога. Отбой!

Полковник понимающе кивнул и прикрыл за собой дверь.

– Я, конечно, уйду, но дел на полпути не бросаю, – рассудительно произнес Гуров. – А в отношении кто что может скажу. В службе безопасности было много классных специалистов. Вы их либо разогнали, либо потеряли. Осталось чуть-чуть. На донышке, можно сказать, да и те не у дел. Я ухожу, а вы свою супругу отправьте на городскую квартиру, а лучше за рубеж, надеюсь, с визами и авиабилетами у вас осложнений не будет. И берегите нервные клетки, они очень медленно восстанавливаются.

Гуров пошел к дверям, когда спикер наконец сумел сделать глоток воды к просипел:

– Стойте! При чем тут Лиана?

– При том, – Гуров открыл дверь, вышел и закрыл ее за собой, вздохнул: – Несчастный человек и неврастеник.