Ельцин и его генералы - Виктор Баранец

Уже осенью 1991 года не только генерал армии Лобов, многие другие генштабисты открыто поговаривали, что новые российские власти наивно пытаются провести военную реформу на совершенно дохлом экономическом базисе. Новые власти впадали в самообман, стремясь реформировать армию по отдельным звеньям, а не всю в целом.

Лобов продолжал работать над концепцией реформирования единых Вооруженных Сил, выступать со своими взглядами в печати и не знал, что под него уже ведется подкоп. В аппарате министра кое-кто усматривал крамолу в том, что Лобов предлагал «замкнуть» Генштаб на президента СССР, а Министерству обороны придать политико-административные функции.

В той ситуации, которая была в России глубокой осенью 1991 года, это для российского руководства было опасным по двум причинам: во-первых, при такой модели управления армия «уходила под Горбачева». А, во-вторых, в то время Ельцин уже держал в голове далеко идущие планы суверенизации России и Беловежскую пущу. Активная борьба НГШ за сохранение единых Вооруженных Сил вступала в опасное противоречие с его замыслами…

Отношения между министром обороны и начальником Генштаба продолжали осложняться.

Однажды я стал невольным свидетелем весьма показательного разговора двух генералов. Речь шла об очередной статье НГШ в «Красной звезде».

— Ну теперь Шапошников Лобову врежет! — говорил один. — Он как увидел эту статью, аж позеленел.

— Расписался «писатель», — отвечал ему собеседник. — Совсем меру потерял. Один он умный. А министра обороны будто и нет.

— А ты про директиву слышал? Представляешь, звонит он Евгению Ивановичу и намекает, что директиву надо бы отменить и переработать. Умник нашелся…

Лобов вспоминает:

— В конце сентября приносят мне директиву министра обороны. Генштаб ее не готовил. Вызываю тогдашнего начальника ГОМУ (Главное организационно-мобилизационное управление ГШ. — В. Б.). «Вы готовили?» — «Нет». — «Кто же такое состряпал?» А директива была прямо-таки дикая. Она разрешала, начиная от командира батальона и всем остальным, распродавать оружие и технику. Такая гадкая директива! Я к министру. Он выслушал и начал шуметь: это меня подставили! Как могли подставить? Странно слышать. Короче говоря, условились, чтобы я эту директиву другой директивой отменил. И это тоже мне «в зачет» пошло. Было множество других похожих случаев. Естественно, начали травить…

Жизнь генерала Лобова на Арбате становилась все труднее.

Однажды, войдя в кабинет генерала Золотарева, я застал его крайне взволнованным. Перед ним лежала «Красная звезда» с огромной статьей Лобова.

— Я не понимаю, что здесь крамольного, — горячился он. — Ну посмотри еще раз и ты.

Я посмотрел и ничего крамольного не нашел. Но уже многим было известно, что у Шапошникова статья вызвала негодование. Его, рассказывали, возмутила больше всего фраза о необходимости придать Генштабу больше полномочий в руководстве войсками. Шапошникову показалось, что Лобов покушается на его функции. То было продолжение усиливающейся скрытой войны между НГШ и министром обороны.

В эту «войну» начинала втягиваться и московская пресса.

Генерал армии Лобов вспоминает:

— В «Аргументах и фактах» появилась статья «Ядерная кнопка в руках проходимцев». Ко мне сразу масса корреспондентов: «Владимир Николаевич, вас обвиняют, чем можете оправдаться?» Отвечаю: «Первая ядерная кнопка находится в руках Горбачева, вторая тоже не у меня… У меня — шестая. Какие ко мне претензии? Займитесь сначала первыми лицами». Потом появилась провокационная статья «Офицеры Генерального штаба против всех президентов, вместе взятых». Шапошников вызвал: вот видишь, мол, под тебя копают. Я, конечно, знал, что без ведома Шапошникова в «Красной звезде» ничего подобного появиться не могло. Но ответил: сначала меня, потом вас…

Лобов умел предвидеть.

Я рассказал Золотареву о разговоре двух генералов в курительной комнате. Один из них служил в нашем генштабовском аппарате, второй — в аппарате Шапошникова. Моя информация ничего нового Золотареву не давала. Он сказал, что знает обо всех этих интригах, и посоветовал держать язык за зубами.

Ревнивое отношение Шапошникова к своему первому заместителю — начальнику Генштаба, на мой взгляд, очень во многом объяснялось тем, что маршал постоянно чувствовал профессиональное и интеллектуальное превосходство Лобова и мощный авторитет НГШ в войсках и стране. Регулярные выступления Лобова в прессе лишь усиливали это.

Отношения между ними с каждым днем становились все более холодными. Я намекнул как-то генералу Золотареву, что желательно НГШ не светиться так часто в прессе и не придавать огласке прожекты о разграничении обязанностей между МО и ГШ.

Золотарев с ходу обрубил меня:

— Почему это Лобов должен стесняться своего ума?! Почему должен скрывать свои взгляды?

Он был, конечно, прав.

Больше со своими идеями в «битву титанов» я не совался…

… Однажды в приемной начальника Генерального штаба я застал генерала Виктора Филатова, бывшего в ту пору главным редактором «Военно-исторического журнала», выходившего «под присмотром» Генштаба.

Приняв весьма слабенький журнал под свое начало, Филатов сумел раз в 10 поднять тираж. «ВИЖ» становился все более популярным в стране и за рубежом.

Главный редактор вел постоянные и скандальные бои с теми представителями иностранного лобби в СССР, которые разваливали государство и армию. Он подвергал беспощадной критике тех руководителей страны, которые своей позицией вредили Вооруженным Силам… Судился с главным редактором «Огонька» Виталием Коротичем, давая ему беспощадные оценки…

При Филатове в журнале все чаще стали появляться материалы, которые вызывали не только повышенный интерес читателей, но и громкие скандалы. Чего только стоила, например, его «задумка» опубликовать гитлеровский «Майн кампф»?!

Язов лишь великодушно улыбался, когда министерские или кремлевские стукачи докладывали ему об очередных выходках Филатова. У Язова были десятки поводов, чтобы размазать Филатова по стенке, отдать его на растерзание прокуратуре и спрятать за решетку где-нибудь на Колыме.

Но Язов этого не делал, хотя постоянно получал письма от некоторых политиков с требованием убрать генерала из армии. Язов, случалось, журил Филатова. В глазах многих генштабистов это кардинально меняло представление о Дмитрии Тимофеевиче как о слишком осторожном военачальнике, способном «сдавать» подчиненных в угоду политической конъюнктуре. Наоборот, Язов часто умел отстаивать людей даже тогда, когда это стоило ему немалых неприятностей…

Когда же маршала и других «путчистов» упрятали за решетку, упоенные победой демократы добрались и до Филатова. Было ясно, что уж теперь они его «растерзают» с превеликим наслаждением…

У нового министра обороны маршала авиации Шапошникова побывало несколько делегаций. Они требовали немедленно отдать ненавистного генерала под суд.

Шапошников на это не решался. Он поручил начальнику Генштаба объявить свой приговор Филатову: куратором «Военно-исторического журнала» был Генштаб. Следовательно, НГШ и должен был принимать меры. Хотя, естественно, решающее слово оставалось за министром.

Филатов был приглашен к Лобову.

Осунувшися и бледный, он ждал приговора.

Порученец Лобова пригласил генерала Филатова в кабинет начальника Генштаба. Было понятно, что через несколько минут к его званию «генерал» добавится слово «запаса»…

Мне хотелось спасти Филатова. Пошел к Золотареву. Владимир Антонович был в курсе дела и переживал не меньше меня.

— Уже ничего не сделаешь, — сказал он. — В аппарате Шапошникова, говорят, заготовлен приказ об увольнении Виктора Ивановича. Лобову министр поручил объявить приговор. Владимир Николаевич и так тянул резину сколько мог…

Парадокс этой драмы состоял в том, что два очень уважаемых в армии человека волею обстоятельств оказались в ситуации, когда они должны были встать по разные стороны баррикады…

О чем они говорили там, в кабинете Лобова?

Хотелось услышать их разговор хоть краем уха. Из кабинета Золотарева я выскочил в приемную начальника Генштаба. Скучал дежурный, глядя в телевизор. Стояла в белом халате медичка, поглядывая на часы.

— Что случилось? — спросил я. — Владимиру Николаевичу плохо?

— Не знаю. Мне пять минут назад позвонили, попросили принести ему таблетки.

У меня появился прекрасный шанс проникнуть в кабинет Лобова.

— Чего же вы ждете, — возмущенно сказал я белому халату, — немедленно давайте сюда таблетки!

Женщина с удивлением протянула мне маленькую пачку. Дежурный открыл рот. Он не успел его закрыть, как я уже нырял в лобовскую дверь.