НИКОЛАЙ НЕГОДНИК - Андрей Саргаев

- Кто? - неимоверным усилием воли Базека заставил себя заняться делами, только сначала покрутил головой в поисках неизвестного воеводы. Не нашел. - Чего говорят?

- Да не знаю, Базилевс Котофеевич, я по-ихнему не умею, - пограничник показал на стоящего в почтительном отдалении суслика. - Свистит только, да лапами машет.

- Хорошо, оставь нас вдвоем, Макар.

Минут через десять разговора, проходившего без всяких переводчиков, кот позвал прислушивающегося, но ничего не понимающего десятника.

- Собирай людей, Фрол Твердятыч, уходим. Сколько раненых на ногах держатся?

- Да всех, почитай, на руках нести придется. Чего удумал-то?

- От амбара подземный ход идет - суслики его еще в прошлом месяце прокопали, когда ограбление готовили. А третьего дня расширили по моей просьбе. Так что не переживай, пролезешь. Годзилка такой ход роялем бы назвал.

- Пошто так?

- Представления не имею. Это же он у нас умный, а я так… ученый.

- Вот оно как… А с чего вдруг суселы такой любовью воспылали? То обокрасть хотели, а теперь вот помогают?

- Договор у нас против этих, - Базека кивнул в сторону кочевников и тут же судорожно зажал лапой пасть. Через несколько мгновений продолжил. - Вот у Тарбаган-хана нехристи любимую тещу убили. Убили и съели.

- Хосподи, грех-то какой, - десятник икнул, - нешто можно мышами питаться?

- Не обижай союзников. Они, почитай, с края света от Орды бегут, а тут еще ты… Нехорошо. Ладно, пошли к амбару, пока новый приступ не начался.

Годзилка опять сидел на башне, как дивная птица зегзица на путивльском забрале, и с напряжением всматривался в даль. И где неведомые черти носят это мохнорылое чудовище, столько времени прикидывавшееся лучшим другом? Взлететь бы и глянуть сверху, что творится на заставах, да только разболелось поврежденное в споре с Базекой крыло - ломит и корежит, как спину у старого деда к непогоде, и нет сил подняться в небо. Сюда и то еле-еле забрался, цепляясь когтями за бревна. Эх, кошак, забодай его комар…

А еще больше Змея угнетало не то, что поругались и друг, которому доверял как себе, обвинил в предательстве - это как раз можно пережить. Беспокоило отсутствие новостей. После появления сигнальных дымов прошли почти сутки, а с той самой заставы ни ответа, ни привета. Неужели Базека решил устроить образцово-показательную оборону? С него станется, со сволочи. Неужели не поймет, что его дело - не в драку лезть с тремя десятками, а других предупредить? Гадина и есть… Эх, кошак…

- Змей Горынович, - окликнул Годзилку один из караульных на стене. - Вас полковник обедать зовет.

- Изыди.

- Ну нельзя же так, - не унимался воин. - Ваше питание имеет страчи..

- Стратегическое.

- Ага, я и говорю - стратическое значение. Обоз в Татинец третий день не уходит, все зелья огненного ждут. Покушайте, а?

- Изыди, змей-искуситель.

- Я?

- Да не я же…

- Так это…

- Не будь формалистом, сынок. И не суди о людях по внешней форме - в душу загляни, в корень зри, вьюнош! Ну, чо глазами хлопаешь? Жрать пошли.

Годзилка довольно быстро на этот раз дал себя уговорить. А действительно, если в желудке давно воют голодные волки, а Родина требует выдавать на-гора боеприпасы, приходится порой жертвовать малым. И какое кому дело, что от этого малого на сердце остаются рубцы в палец, и по ночам просыпаешься от собственных криков и слез? И сколько такого было уже за тысячелетия жизни? Хорошо еще, что сердце не каменное - давно бы рассыпалось в мелкую крошку. А так… стучит, куда денется…

Никифор ждал. И спасибо старому воину - не полез с разговорами и расспросами. Не нужны они сегодня. Понимающе только кивнул и показал взглядом на полное ведро на столе.

- За наших?

Годзилка не переспрашивал. Знал. Наши - это не определение, наши - это существительное. Есть наши, и тогда неважно как они сами себя называют, а остальные - враги.

- За наших! Будем! И они будут!

Хлоп! И дрогнула рука полковника, расплескивая водку из стакана. И ведро упало из годзилкиной лапы. А прямо на белой скатерти - довольная, пусть грязная и в репьях, морда…

- Все пьете, ироды?

- Базека? Базека!

- Не лапай, ящерица, задушишь! Ворота откройте, там мои на подходе… И раненых много. И водки сусликам не наливать!

Глава 15

Николай Шмелев в последний раз объезжал занявшие позиции войска. За ним увязался Базека, только вчера прибывший из находящегося в осаде Алатыря. Так вдвоем, если не считать увязавшуюся сотню охраны, и появлялись в самых неожиданных местах.

Вот в предутреннем тумане показались замаскированные артиллерийские батареи. Но, настоящие пушки, все три, были отправлены с полковником Никифором. А эти… Нет, при определенной удаче одноразовые деревянные монстры, стянутые медными обручами, и смогут сделать второй выстрел картечью, но обольщаться не стоило. Зато их много - четыре сотни. Да по три заряда на каждую. Авось и помогут.

Распоряжающийся около орудий волхв вздрогнул от неожиданности и сбросил с зарядного ящика телепортировавшегося туда кота:

- Брысь! Сдурел, лохматое отродье, а если детонация?

- Откуда? - удивился Базека. - Твое зелье и от огня-то через раз взрывается, больше шипит да воняет.

Пороховую смесь для деревянных пушек Серега готовил сам, соединяя годзилкин боеприпас с самыми экзотическими компонентами в причудливых пропорциях, а потому обиделся:

- Проваливай, говорю. Сейчас еще на хвост наступлю.

- Слезай, - поддержал волхва спешившийся князь. - Ну, ты как тут?

- Вполне, - главный артиллерист отвесил коту подзатыльник и пожал Шмелеву руку. - За нас не беспокойся, минут пятнадцать продержимся.

- Мало.

- Куда уж больше, если Божьего чуда не предвидится? Потом бросаем все нахрен и отходим к лешачьим танкам. Да, Коля, ты в передовом полку еще не был?

- Собираюсь.

- За Всеволодовичем присмотри, ладно? В бой рвется старый черт, никакого удержу нет. Хочет геройски погибнуть и покрыть свой гроб неувядаемой славой. Придержишь? Ему же еще твоих внуков нянчить…

- Э-э-э…

- Да, ошибся, конечно же, детей.

- Тьфу на тебя!

Николай погрозил ухмыляющемуся волхву кулаком, но сердце сжалось от непонятной тревоги. Яна… По всем расчетам боевые пловцы уже должны были вступить в соприкосновение с противником. Яна… Дай ей Бог удачи!

В передовом полку также был полный порядок, только старый князь встретивший Шмелева у входа в командирскую землянку , пожаловался на недостаток воинов. Ну вот как объяснить человеку, привыкшему воевать традиционными способами, что для обслуживания хитрых механизмов хватит и полусотни добровольцев? Юрий Всеволодович упирался и просил хотя бы десяток опытных в стычках с кочевниками ветеранов.

- Ну посуди сам, Николай Васильевич, - курям же на смех! Это передовой полк?

Князь оглядел позиции полка и переспросил:

- Зачем тебе ветераны?

- Надежнее.

- Не скажи, - категорически не согласился Шмелев. Учащиеся Татинской школы юных техников, старшему из которых едва ли исполнилось четырнадцать лет, прекрасно замаскировались на местности, зарывшись в землю по самую макушку. - Задачу выполнят, чего беспокоиться-то?

- Так девок половина…

- Вот именно! И ты на них головой в ответе! Так что погибнуть не моги - сразу после атаки отходи к Лешакову. Да что повторять, сотню раз говорено…

Николай сознательно направил под командование Юрия Всеволодовича именно школяров - ответственность за них не позволит ввязаться в непредусмотренные планом генерального сражения авантюры. Для авантюр предусмотренных имелись совсем другие люди. Да и не люди тоже. А детишек следовало поберечь, позволив почувствовать вкус победы. С горечью потерь и поражений уж как-нибудь успеется.

- Огнестрелов бы нам… - попросил старый князь без всякой надежны в голосе.

- А вот это видел? - Шмелев скрутил кукиш. И тут же ему стало невыразимо стыдно за несдержанность и грубость. - Извини, нервное… Огнестрелов не дам. Твое дело - увести полк и ударить. Один раз ударить, понял? И уходи к Лешакову со всем детским садом.

- Всех к лешему посылаешь? Небось русалку свою туда не отправил…

- Всех, - согласился Николай. - И сам к лешему ухожу. Ну что, Базилевс Котофеевич, поехали дальше?

Хведор Лешаков, получивший за победоносный Ивропский рейд звание дважды полковника, но прозрачно намекавший на необходимость повышения, встретил Верховного Главнокомандующего при полном параде. Подстриженный и тщательно выбритый по случаю генерального сражения командир Особого танкового корпуса был одет в темно-зеленый мундир с множеством блестящих пуговиц и малиновыми "разговорами", красные сапоги и черный берет, лихо сдвинутый на левое ухо. Через грудь тянулся толстый витой аксельбант и прятался под золотой бахромой эполета. Сразу чувствовалась профессиональная и извращенная фантазия опытного модельера.