Друзья Высоцкого - Юрий Сушко

Ведь прежде в чем заключались главные прелести и особенности киносъемочного процесса на Одесской киностудии? «Рядом море, в киосках продают портвейн на разлив. Работники съемочной группы с утра по стаканчику – и никто никуда не спешит, все спокойно…» И вдруг на съемочной площадке все сказочным образом переменилось. Актеры, костюмеры, гримеры, художники, реквизиторы радовались каторжному темпу, им нравилось ощущать себя единой командой.

Всеволод Абдулов с пристальным вниманием, даже с некоторой ревностью, всматривался в людей, окружавших друга. Знал, что Высоцкий был человеком настроения. Говорил: «Сложно какие-то поправки внести – почему именно в тот момент Володя… предпочитал общаться близко с тем-то и тем-то… Кто-то становился ближе в определенный момент, потом отходил на задний план, появлялся новый товарищ. Его нельзя в чем-то обвинить. Достаточно долгие и нежные были отношения с Ваней Дыховичным. Затем сближение с Валерием Золотухиным… «Хозяин тайги» и «Интервенция». Три года это сближение длилось…»

Абдулов с легкостью объяснял, почему Высоцкий, отвечая на вопрос анкеты «Кто твой друг?», написал «Золотухин»: «Просто, может быть, в этот момент вошел со сцены Золотухин – вот он и написал… Вот с Веней Смеховым никогда не было близких отношений. Были совместные выступления, работа общая – не больше. Просто Высоцкий изначально относился к людям хорошо…»

Всеволод был единственным из друзей Высоцкого, который никак и никогда не эксплуатировал их близких отношений. Ни до, ни после смерти Владимира Семеновича Абдулов не позволил себе панибратства по отношению к другу, крайне редко говорил «мы». И ненавидел тех, кто, по его мнению, предал Высоцкого, – Эдуарда Володарского, например. А Артура Макарова, который внезапно возник на Малой Грузинской накануне похорон Высоцкого и принялся всеми командовать, и вовсе безжалостно назвал «реанимированным Мариной Влади трупом».

24 июля на Малой Грузинской, в квартире Владимира Семеновича, собрались самые близкие на тот момент люди – Вадим Туманов, Валерий Янклович. Прямо из аэропорта, сорвавшись с гастролей в Днепропетровске, примчался Абдулов. Сразу увидел: «Он нормально ходил. Ну, нормально для его состояния. Но все время хватался за сердце. Я говорю:

– Ну, Володя, уж сердце у тебя было самым крепким органом – и ты видишь, что творится!

– Ну, хорошо… 27-го у меня последний «Гамлет», после этого сразу поедем в Одессу – и все будет в порядке…

Потом приехали люди от космонавтов… Я вышел на улицу, встретил их… Сказал, что Володя плохо себя чувствует, что он сегодня не сможет…»

Друзья видели: состояние Высоцкого становилось все хуже и хуже. Пытались говорить с ним, убеждали прекратить убивать себя, но Владимир отмахивался. В конце концов Абдулов не выдержал:

– Володя, смотреть на то, как ты умираешь, я не могу. И не буду. Поэтому я ухожу. Если понадобится – звони, я появлюсь и всё сделаю. Но просто присутствовать при твоем умирании – не буду…

Всё. Живым друга Всеволод Осипович больше не увидел. Потом он долго мучил себя вопросом: «Могли ли мы, Володины друзья, уберечь его от наркотиков? Но разве могли друзья Пушкина уберечь его от дуэли? Родственники Мусоргского – спасти композитора от алкоголизма? А близкие Блока воспрепятствовать употреблению кокаина? И все-таки настоящие друзья пытались помочь Высоцкому побороть болезнь… Если быть откровенным до конца, то следует признать: чем мощнее индивидуальность, тем страшнее зависимость от наркотиков… Меня тоже не стало 25 июля 1980 года…»

Он был уверен, что в тот гибельный, трагический день его самого спасли от помешательства только посмертные обязательства перед другом: «Надо было много чего делать… Я быстро дозвонился Марине. Потом взял Володину телефонную книжку и выписал номеров двадцать… Не только друзей, но и людей, которые могли помочь. Я позвонил космонавтам, Иосифу Кобзону, Вайнерам… Нужно было срочно сделать два дела – место на кладбище и некролог…»

Когда в доме Высоцкого, в те часы переполненном какими-то людьми, половина из которых смахивала на потенциальных клиентов клиники Ганнушкина, появился Юрий Петрович Любимов, он попытался внести в хаос вселенской скорби хоть какой-то здравый смысл, отдавал внятные распоряжения и дельные советы. Попросил Янкловича и Абдулова собрать и спрятать все рукописи Высоцкого. «И вот, Володи уже нет, еще ничего не ясно, а мы с Севой, – рассказывал Валерий Янклович, – в чемодане перетаскиваем все бумаги в кабинет. И, по указанию Любимова, запираем его на ключ…»

Прилетевшая Марина тоже не теряла присутствия духа. Она попросила Абдулова срочно вывезти в укромное место бумаги умершего мужа. Самым надежным тогда им показался офис брата иранского бизнесмена Бабека Серуша, который для очень-очень многих был недосягаем. В последние годы Серуш много помогал Высоцкому в заграничных проблемах.

«Хорошо помню, что я вынес два чемодана, положил в машину, поехал, – как страшный сон, вспоминал Всеволод. – И поверьте: это не было игрой в казаки-разбойники… Я долго ездил по Москве, чтобы убедиться – за мной никого нет. А потом поехал на Кутузовский. Подъехал прямо к офису, причем въехал туда, куда нельзя было въезжать, оставил там эти два чемодана…»

Вскоре после похорон Высоцкого он, не сдержавшись, признался дочери Юлии: «Знаешь, мне после Володиной смерти незачем жить…» Правда, тут же спохватился, попытался успокоить Юлию: «Да нет… Я не то сказал. Не пугайся…»

Только дочери Абдулова Юлии Марина Влади доверила перевод своей заветной книги о муже «Владимир, или Прерванный полет». В издательстве «Прогресс» ей предложили на выбор несколько кандидатур профессиональных переводчиков. Но Влади сказала: «Чужому человеку я всего не объясню. Нужен свой». «Марина пришла к нам вечером, – рассказывала Юлия, – часов в десять. Положила на стол сигнальный вариант книги на французском и сказала: «Почитай. Завтра утром я приду. Если тебе понравится и ты согласишься переводить, значит, книга выйдет на русском. Если нет – ничего не будет». Она ушла. И я, честно говоря, очень боялась начать читать. При всем уважении к Марине я все-таки опасалась, что это будут мемуары вдовы великого человека. Этого не произошло». Как только книга Марины появилась в Москве, ее смели с прилавков. Хотя с каких там прилавков (до них она не дошла) – из подсобок, среди «своих». Впоследствии Юлия Абдулова стала доверенным лицом Марины Влади, ее официальным представителем в России во всех сложных перипетиях, связанных с творческим (и прочим) наследием Владимира Семеновича Высоцкого.

После смерти Высоцкого к Абдулову пришло пугающее одиночество. Он продолжал себя считать рыцарем Круглого стола: «Только так. Я направлен на копье. Мне наплевать, что будет дальше. Только когда Его не стало, я напарываюсь вдруг на то, что, оказывается, так не принято себя вести, как мы вели. А разве можно иначе? Фантастическое такое счастье, такая сказка, что я знал этого человека. Где ты сейчас есть, дорогой, любимый Володя? Пусть тебе будет хорошо. И не сердись, если я немножко здесь тебя обожду, прежде чем встретимся…»